Кто есть кто
Шрифт:
– Да, здорово… – Варнавский извлек из бара бутылку армянского коньяка и пузатые большие рюмки.
– Здорово?! – Зоя негодовала. – Что делать будем?
– Он хочет видеть дочь? Так почему же не пойти навстречу хорошему человеку. Познакомим его с дочерью. – Варнавский старался говорить уверенно, но его тон не успокаивал Зою, она продолжала метаться от окна к двери и обратно с методичностью маятника.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты же хотела стать Верой, у тебя появился замечательный повод. Встретишься с ним, бросишься в отцовские объятия…
– Ну
– Ты серьезно? Как ты себе это представляешь? Она ведь даже не подозревает о его существовании. У тебя хорошие шансы, если даже его смутит отсутствие фамильных черт, всегда можно сослаться на то, что ты похожа на мать…
– Угу… Которая всегда любила знойных брюнетов. – Зоя взлохматила свои черные волосы, глядя на которые и впрямь можно было сказать, что в ее жилах течет кровь чеченца.
– Вот именно. – Варнавский наполнил бокалы и протянул один Зое. – Чем ты, собственно, рискуешь, он Веру никогда не видел, документы ее у нас, до всяких хитрых медицинских тестов он не додумается, а если и додумается, то не рискнет их устраивать тут же, опасаясь оскорбить тебя до глубины души, в конце концов, не ты его искала, он сам напросился.
– А что с деньгами?
– Это, конечно, проблема, но и она разрешима. Можно невзначай выспросить у него номер счета и код доступа, можно исподволь подтолкнуть его оформить на тебя завещание, а можно, наконец, просто от него избавиться и получить деньги в качестве наследников, как мы и собирались. Но в любом случае тебе стоит держаться к нему поближе.
– Тебе легко говорить, не ты же будешь перед ним корячиться, изображая дочернюю преданность и любовь.
– Он, между прочим, этого от тебя наверняка и не ждет. Веди себя естественно…
– А в подходящий момент утопи его в ванной или трахни кочергой по темечку, да?!
– Только не надо утрировать. Не хочешь, не надо, давай забудем о его миллионах и будем спать спокойно.
– Давай! – Зоя плеснула себе изрядную порцию коньяка и не поморщившись лихо опрокинула рюмку. Но мысль о потере многих миллионов, которые почти уже были у них в кармане, не давала ей успокоиться. Варнавский пил мелкими глотками, подолгу задерживая коньяк на языке, и молчал. Зоя сама должна принять решение.
– А если подключить Воронцова? – задумчиво произнесла она.
Итак, решение принято. От денег она отказываться не собирается, слишком велико искушение.
– Это сложный вопрос… Он, конечно, за определенную сумму не побрезгует избавиться от Мажидова, но нужен ли нам лишний свидетель?
– Да он и так уже по уши в дерьме, неужели ты думаешь, он станет нас шантажировать?
Варнавский только пожал плечами.
– И когда же произойдет долгожданное воссоединение родственничков?
– Как только Воронцов якобы вытащит Веру из тюрьмы.
– Хорошо, сходи на эту встречу, присмотрись, потом, уже основываясь на фактах, обсудим, что делать дальше. Сразу после встречи позвони мне. – Варнавский поднялся с дивана и, поймав Зою на полпути от двери к окну, притянул к себе. – И расслабься, не думай
С утра я отправился в консультацию – сегодня у меня были приемные часы. Конечно, я с большей пользой для себя мог потратить это время, но… работа есть работа. Поэтому четыре часа подряд я выслушивал разные житейские истории и добросовестно давал гражданам советы, разъяснял законы, словом, оказывал, как значится в перечне обязанностей члена коллегии адвокатов, «квалифицированную юридическую помощь».
Но конечно, дело Зои-Веры никак не шло у меня из головы. То есть оно и не должно было никуда идти. Даже наоборот. Я чувствовал, что не могу просто так спустить это дело на тормозах. Что должен помочь этой женщине. Хотя, скорее всего, на этот раз обойдется без гонорара.
Примерно около часа позвонил Грязнов:
– Здорово, Юра. Утром звонил Саша Турецкий, просил помочь тебе. Я уже поручил оперу МУРа, который занимается раскрытием убийства Филимоновой, вместе с тобой осмотреть комнату. Так что через час будь там.
Пришлось отпрашиваться у Генриха Розанова. Конечно, больше всего расстроились старушки, которые рядком сидели в коридоре, дожидаясь своей очереди. Я прошествовал мимо них, стараясь не смотреть по сторонам и ощущая спиной их укоризненные взгляды.
Старший оперуполномоченный МУРа Носов, с которым я уже общался, приехал к дому, где еще два дня назад жила Лена Филимонова, одновременно со мной. Видимо, протекция Грязнова оказала на него неизгладимое впечатление, теперь он посматривал на меня несколько испуганно. Мне даже стало неудобно.
– Как продвигается следствие? – спросил я, пока мы поднимались по лестнице.
– Кроме соседки, никто из жильцов квартиры гостя Филимоновой не видел. И соседи по дому не видели. Машину, конечно, тоже не заметили, вон их сколько во дворе стоит – одной больше, одной меньше. Нож не найден. Следов, кроме того, на пороге, и трех в комнате, нет. Обувь – ботинки сорок третьего размера.
– Самый распространенный размер, – заметил я.
– Вот именно, – обреченно подтвердил Носов и продолжал: – След от резиновой рифленой подошвы. Больше ничего нет. Следов борьбы на теле нет. Хотя медики утверждают, что убитая незадолго до гибели вступала в половой акт. Во влагалище и во рту обнаружены следы спермы.
– Что-нибудь дала экспертиза? Я имею в виду и криминалистическую и медицинскую.
Носов хмыкнул:
– Мне говорили, что вы раньше следователем работали. Значит, должны знать, сколько времени у нас экспертизу делают.
Мы позвонили в дверь. Открыла та же древняя старушка. Увидев нас, она широко распахнула дверь и вытянулась по стойке «смирно», беспокойно оглядываясь по сторонам. Мы прошли по коридору и остановились перед дверью. Она была забита двумя досками крест-накрест.
– Пришлось принять меры предосторожности, – сказал Носов в ответ на мой недоуменный взгляд, – в коммуналке пять семей, и у всех проблемы с жилплощадью. Займут, и все, даже не посмотрят, что здесь человека убили. Не могу же я у дверей пост выставить!