Кто есть кто
Шрифт:
Валя скривилась, но рассмотрела ее, повертев и так, и эдак:
– Мы это уже выяснили.
– А еще он оставил после себя литературное наследие с подробностями вашей биографии. Кстати, их нетрудно проверить. И вот это уже не фигня, даже по сравнению с мировой революцией.
Она в очередной раз потянулась к бутылке, но он ее опередил:
– Позвольте и мне.
Она достала вторую рюмку.
– Кулешов упрятал моего Соколовского. Не думаю, что он его подставил, просто тщательно проследил за его делами и вовремя сдал. И не позволил откупиться. В детали я не вникала.
– Я читал дело вашего мужа, – соврал Грязнов.
– Ничего необычного он не совершил, все так работают. Моему олуху не повезло: попал под раздачу. Я сама теперь веду дело – знаю, что к чему.
– Что за история с кредитом, который взял ваш муж, после чего кредитор тоже очутился на нарах с подачи Кулешова? (Данные были в записях Воронцова, но разобраться в них толком Грязнов не успел)
– Дело темное. После того как благоверный Соколовский сел, многие деловые связи оборвались. Да что там многие! Все почти.
– Когда вы в последний раз видели Кулешова?
– Пять дней назад. Работы было по горло.
– Ему кто-нибудь угрожал?
– Не знаю. Он мне ничего не говорил и виду не подавал.
– У него были какие-нибудь увлечения, друзья, о которых он вам рассказывал?
– Знакомых – пол-Москвы. А увлечения, – Валя фыркнула, – непризнанный гений психологии был, Фрейда до дыр зачитал. – Она снова принялась вытирать слезы полотенцем.
– Он говорил с вами о своей работе?
– Нет! Вы сами дома много говорите о работе?
– Допустим… Ваш муж догадывался или хотя бы подозревал о ваших отношениях?
– До сегодняшнего дня я считала, что они не являются достоянием общественности.
– А он, я имею в виду вашего супруга, способен на убийство из ревности?
– Вы издеваетесь? Он что, для этого на денек отлучился из колонии?
– Он мог заказать убийство.
– Не мог. Убийство из ревности не передоверяют даже профессионалам.
– Из города не уезжайте. Через день-два я вас вызову. – Грязнов налил по последней…
Соколовская безбожно темнит, почему – непонятно, прикидывал Грязнов с утра по дороге на работу. Боится своего благоверного? В принципе есть чего бояться. Если он узнает, что она со своим любовником упрятали его за решетку, еще и денежки прикарманили… Да, может и на клочки разорвать. Интересно, что за тип этот Соколовский? Мог он из колонии добраться до Кулешова? Да как два пальца об асфальт. У него на воле наверняка припрятана немалая сумма, кто-то выходит, Соколовский с ним договаривается… Даму с насморком нужно поскорее колоть, иначе захлебнемся в версиях.
На столе лежали рапорты, рапорты и еще раз рапорты. А также протоколы, справки, донесения. Бред!
Опрос сотрудников фирмы Соколовских, сделанный в срочном порядке грязновскими архаровцами.
Так. «…Согласно показаниям коммерческого директора Федоренко, В. Соколовская принимала активное участие в деятельности предприятия, возглавляемого ее мужем, фактически выполняя функции его заместителя. Самостоятельно вела переговоры с заказчиками, заключала в его отсутствие договора, регулярно выезжала на объекты и т. д.» Замечательно. Ты уже почти
«В материалах по делу Соколовского имеются изъятые документы коммерческого характера, подписанные В. Соколовской. Показания Федоренко подтверждаются также…» Достаточно. С этой стороны ее обложили.
Грязнов поковырялся в деле Соколовского, извлеченном его людьми из архива суда. Вот сообщение из колонии, куда отправили Соколовского, приобщенное к делу: «Администрацией колонии Соколовский характеризуется в целом положительно. Регулярно получает письма и посылки из дома. Жена дважды приезжала к нему на свидание…» Пожалуй, про ее экс-любовника он действительно не в курсе.
Грязнов пригласил Валентину в кабинет.
– Ну что, гражданка Соколовская, будем сознаваться или как? – Грязнову не терпелось поскорее раскрутить это дело, и необходимость терять время, по капле выжимая показания, его раздражала.
– По-моему, в прошлую нашу встречу я уже созналась во всех грехах.
– Кофе будете, с коньяком? Теперь я угощаю.
– С коньяком буду, угощайте.
– Давайте устроим блиц.
– Давайте, объясните правила.
– Я вас припираю к стенке. Вы раскалываетесь. Каждому по десять минут. Я хожу первым.
– Знаете присказку: девушка, девушка! А вы уверены? Минуточку! А вы успеете?
– Успею, не переживайте. Время пошло. Итак, вы сказали, что имеете смутное представление о делах мужа в бытность его главой фирмы. А сотрудники утверждают обратное. Вы говорили, что ничего не знаете о кредите, а ваш супруг считает вас экспертом по этому вопросу. Вы также утверждали, что с убитым Кулешовым вас связывали чисто романтические отношения. Он же в это время копал под вашу контору с целью подловить вашего мужа. Сомнительно, чтобы он обошелся без вашей помощи. И совсем уже невероятно, чтобы он самолично провернул аферу с невозвращением кредита. А посему: либо вы подробно расскажете мне о похождениях Кулешова, приведших его к смертному одру, либо я арестую вас по обвинению в его убийстве. Из корыстных побуждений. Не поделили тот самый кредит. Даже если вам удастся вывернуться и ускользнуть от правосудия, в чем я лично сомневаюсь, вас неизбежно настигнет справедливый гнев вашего законного супруга, который узнает, кто на самом деле засадил его за решетку. Предупреждаю: он зол на весь мир. Теперь ваш ход.
Соколовская в ходе монолога Грязнова постепенно менялась в лице, цветущий нежно-розовый румянец, искусно подчеркнутый естественной неяркой косметикой, постепенно исчезал, и щеки вначале побледнели, потом поголубели, и в конце концов цвет лица стабилизировался на уровне мягкого аквамарина.
– Хорошо, считайте, что вы меня напугали, приперли к стенке и морально уничтожили. Я все скажу, только…
– Увольте! – прервал Грязнов, заранее предвидя долгий торг за каждое слово. – Все – вы изложите в письменном виде. Сейчас меня интересует главное: кто и за что убил Кулешова. А насчет «только» – посмотрим, хотя наверняка ничего обещать не могу.