Кто есть кто
Шрифт:
Уже почти в конце дня зазвонил телефон. Грязнов взял трубку.
– Полковник Грязнов. – Говоривший явно привык командовать.
– Я слушаю.
– Полковник Марфин из ФСБ. Через час к вам прибудет мой подчиненный – капитан Пузовский. Он подвезет вам постановление первого замминистра Министерства внутренних дел о том, что с сегодняшнего дня оперативной разработкой по делам об убийствах Кулешова и Воронцова будем заниматься мы, то есть ФСБ.
– По какой причине? – только и вымолвил Грязнов.
– В связи с вновь открывшимися
– А именно?
На том конце провода замялись.
– Н-ну, по нашим данным, убитые были связаны с некоторыми лицами, расследование дел с участием которых входит в компетенцию ФСБ. Все ясно?
– Да.
– Прошу подготовить оперативные дела для передачи. Их заберет Пузовский.
И на том конце провода положили трубку.
Все и так ясно, без экспертизы, подумал Грязнов и пошел домой…
В Бутырке я был через полчаса. Как обычно, предъявил удостоверение, дождался, пока отъедет в сторону ажурная металлическая дверь, потом подошел к окошку. Заполнил бланк свидания с подзащитной.
– Удогова? – Дежурный глядел на фамилию. – Ага, так это вы за ней?
– Да, – осторожно ответил я, не совсем понимая, в чем дело.
– Постановление суда пришло вчера. Так что можете забирать.
Я не верил своим ушам. «Забирать»? Что бы это значило?
– Прямо сейчас?
– Да. Только позвоню дежурному по корпусу.
Он снял трубку и набрал трехзначный внутренний номер.
– Фролов говорит. Тут за Удоговой пришли… Адвокат… Фамилия, – он скосил глаза на бланк, – Гордеев… Да…
Вдруг его лицо посерьезнело.
– …Когда? Сегодня ночью?.. Да… Хорошо, передам… – И обращаясь ко мне, он сказал: – Сегодня ночью заключенная Удогова пострадала в стычке со своими сокамерниками. Повреждения небольшие, но ее пришлось отправить в медсанчасть.
Час от часу не легче!
Зайдя в спецотдел СИЗО, я узнал, что вчера из суда было получено постановление об освобождении Зои Удоговой из-под стражи под денежный залог. Значит, суд вынес положительное решение по ходатайству об изменении меры пресечения Барщевского, которое он перед своим бегством все же оставил. Но кто же внес этот залог? Впрочем, в данный момент меня это мало интересовало. Мне надо было поскорее вытащить отсюда Веру.
В медсанчасти Бутырки было так душно, что у меня на секунду потемнело в глазах. Когда я немного пообвыкся, подошел к столу дежурной медсестры, которая жевала большую булку с маслом и читала маленькую книжку в яркой обложке.
– Где у вас тут Удогова находится?
Медсестра неохотно оторвалась от чтения и еды:
– Это которую ночью ранили?
– Да.
– Во-он там, на предпоследней койке.
Она снова запихнула в рот кусок булки и уткнулась в роман.
– Скажите, она в тяжелом состоянии? – поинтересовался я.
Медсестра сердито глянула на меня, прожевала булку и недовольно сказала:
– Поесть
Я подошел к кровати Веры Кисиной. Она полусидела, подложив под спину подушку, как ни в чем не бывало ела такую же булку, как медсестра, но без масла, запивала чаем из мятой алюминиевой кружки и тоже читала роман. Правда, донельзя потрепанный. Видимо, было время завтрака.
Рука у нее была перебинтована от запястья почти до самого плеча.
– Вера, – окликнул я ее.
Она дернулась и уронила кружку. Содержимое разлилось по грязно-коричневому одеялу.
Проходящая мимо санитарка, заметив это, разоралась:
– Ах ты, паскуда засранная, только попала в лазарет и уже гадишь! А стирать кто будет?
Если бы я не сунул ей в карман грязного халата десятку, она бы, пожалуй, даже полезла на Веру с кулаками.
– Вы? – почти прошептала Вера. – Так… вы…
Я сел на кровать:
– Я все разузнал. Я говорил с вашей сестрой.
Она округлила глаза:
– Сестрой?!
– Да. У вас есть сестра. Это она все подстроила. Я вам все расскажу позже. А сейчас пора собираться. За Диму не беспокойтесь. Он жив и здоров.
Вера попыталась что-то сказать, но ее воспаленные и искусанные губы только ловили воздух. По щекам, оставляя грязные следы потекли слезы.
– Вера, вас выпускают под залог. У вас есть вещи в камере? Нам нужно торопиться.
Она только покачала головой. Действительно, какие у нее могут быть вещи?
– Как вы себя чувствуете?
Она кивнула, что должно было означать «хорошо».
– Я сейчас все улажу и приду. А вы пока собирайтесь.
Вера вдруг крепко и цепко схватила меня за локоть здоровой рукой. В ее глазах был страх. Она боялась, что я уйду. И что все это окажется неправдой.
– Не бойтесь, – постарался я ее успокоить, – я сейчас.
Если бы я перед выходом из дома не догадался взять с собой всю свою наличность, сегодня, пожалуй, Веру вытащить из тюрьмы не удалось бы. Платить пришлось буквально на каждом шагу – от начальника оперативного отдела до часового в воротах тюрьмы.
– Тебе-то за что? – устало спросил я, когда, уже спустившись вместе с Верой, мы встали у ворот и он сделал выразительный жест, потерев большим и указательным пальцами друг о друга.
– А ворота кто откроет? – обиделся он. – Можно сказать, самое главное дело делаю, а ты жилишься.
Он укоризненно покачал головой.
Я протянул ему очередную купюру, и мы оказались на свободе!
Все время, пока мы спускались по лестницам, получали верхнюю одежду, шли через тюремный двор, Вера находилась в каком-то ступоре. Она молчала, крепко держа меня за руку, и только провожала взглядом проходящих мимо людей в форме. Я это знал – такая привычка вырабатывается у всех, побывавших в заключении…