Кто хочет процветать
Шрифт:
— Ну и заехал я туда, — продолжал, постепенно входя во вкус воспоминаний, Олег. — Зашел, девочки облепили, выпили по бокалу мартини, уединились и заигрались. Да так, что решил я к Тине не ехать. Взял двух простушечек и махнул с ними на дачу. Ну там мы до утра и… — Он не стал уточнять — что, и так было ясно. — А потом я включил телевизор и услышал, что убита Валентина Милавина. После этого полный провал в памяти. Что делал, понятия не имею. Опомнился, лишь когда Милена, моя сестра, приехала. С ней я и вернулся в Москву.
— Давайте уточним, где вы находились двадцать второго февраля
— Думаю, если не на даче, то в дороге. К девочкам я приехал, наверное, в девять, а вот как раз в десять с минутами мы находились в машине по дороге на дачу.
— Значит, ваши свидетели шофер и две проститутки?
— Увы, другими не обеспокоился. Может, еще по пятьдесят грамм? — спросил, приподнимаясь с кресла, Олег. Подполковник отказался. — А я себе позволю, — сказал он и налил еще рюмку. — Понимаете, — помолчав, снова начал Пшеничный, — мне лично ужасно неприятно, что вы подозреваете меня в убийстве Тины. Ну сделала она меня наследником, но так по собственной воле. Я понятия не имел о ее намерениях. У нас были серьезные отношения, я любил ее, но ни о каких завещаниях и речи не было. Она вся искрилась жизнью, чего ей было думать о смерти. Но вот, оказалось, думала.
— Значит, вы ничего не знали? — уточнил Терпугов.
— Ничего не знал. Эта новость ошеломила меня.
— А может, вы кого-нибудь подозреваете в убийстве Милавиной, может, она делилась с вами своими опасениями?
— Какими опасениями? Она жила ярко, полно, ничего не боялась. У нее было столько планов!..
— Но ведь кто-то же убил ее.
Олег вздохнул и опустил голову.
— Кроме конкурентов, никто не приходит на ум.
«Конечно, конкуренты — это самое удобное объяснение», — согласился подполковник.
Вера услышала звонок и поспешила в прихожую. Глянула по инерции на монитор видеофона, увидела, кого ожидала.
— Какой ты морозный! — ласково произнесла, прижимаясь к холодной куртке Фролова.
— Да, опять подморозило, — ответил он.
— Раздевайся, — с улыбкой, не сходящей с лица, сказала она.
— Ты знаешь, наш план сорвался. Пшеничный принял меня на работу, а Пшеничная тотчас уволила.
— Знаю, — недовольно отозвалась Вера. — Ничего, все поправимо.
— Вы с Пшеничным что, союз заключили…
Вера растерялась, услышав начало фразы. Фролов же прервался, заметив на столе виноград.
— Можно? — Он отщипнул несколько ягод.
«Не дай бог, Сергей догадается о моих отношениях с Олегом», — с ужасом подумала она, но окончание фразы ее успокоило:
— …против его сестры?
— Пришлось, — ответила просто и искренне. — Олег неплохой парень. Кстати, всегда старался меня поддерживать. Ему трудно с Миленой. Он неоднократно порывался уйти из издательства, но она всякий раз удерживала его. А сейчас задумала прибрать к рукам капитал, который Олег получит по завещанию Милавиной.
— И каким же образом вы решили обуздать Пшеничную?
— Ей надо дать понять, что если она хочет создать крупную компанию с помощью денег Олега, то на место президента пусть не рассчитывает.
— Но
— Порой человеку необходима просто моральная поддержка, правда, в данном случае ее недостаточно. Есть у меня одна идея. И вот за ее претворение Олег должен для меня добиться у Милены особого статуса в издательстве.
— Ой, как все это… — Сергей не мог подобрать точного слова, — нудно, однообразно. Возня в стенах издательства. Кто что сказал, кто кого принял, кого послали…
Вера нервозно подрагивающими пальцами поправила ворот свитера.
— Знаешь, этак все можно свести к философскому нулю. Ничего не надо: сижу, не важно где, ем, не важно что, наслаждаюсь своей мудростью и смеюсь над копошащимися людишками. Но только мудрецов до обидного мало, да и позицию их обычно занимают отчаявшиеся неудачники. Сами крутились, подличали, сгибались, подлизывались, да все без толку. Вот теперь сидят и проповедуют, что все — ничто. Я тоже задаю себе вопрос: на что трачу жизнь? И что с нею будет, если я покорно уступлю Милене? Я хочу, я привыкла писать. Мне без этого нельзя — задохнусь. А она не просто выставляет меня из своего издательства, но, пользуясь своим авторитетом, властью, перекрывает мне доступ в другие издательства. Она мною открывает черный список. Ей хочется, чтобы Астрова умерла. А я не хочу умирать, неужели не понятно? Поэтому я вынуждена предпринимать ответные действия.
Сергей задумался:
— Вот так, может, кому-то и Тина перекрывала воздух, а?
— Не знаю! Тебе видней. И при чем здесь Тина? — неожиданно бурно прореагировала на его слова Вера.
«Странно, до противного странно. Я, выходит, какая-то наследница Милавиной. Первый и последний ее любовники перешли ко мне».
Звонок по сотовому отвлек Веру от небезынтересного размышления. Она взяла трубку и вышла в другую комнату. Посмотрела на номер и тихо выругалась. Звонил Олег. Ах, как ей было не до него. Вера отключила телефон и вернулась в гостиную.
— Ни с кем не буду разговаривать. Ты пришел, и я больше никого не хочу ни слышать, ни видеть, — проговорила она, обнимая Сергея и увлекая его в спальню.
Когда любовь уступила место отдыху, Сергей перебрался в кресло и закурил. Его внимание привлекла ступня Веры, большая, устойчивая, да и вся она была не похожа на его предыдущих любовниц, хрупких, не очень высоких.
«Ширококостная, но сложенная гармонично. Пропорции великолепны, хоть бери ее в натурщицы, — подумал он. — А вот так ее и написать, лежащей на животе, одна нога чуть выступает за кровать, голова покоится на руках, волосы распущены и виден только сонный профиль…»
Вера встряхнула волосами, улыбнулась Сергею долгой счастливой улыбкой. Перевернулась на спину, потянулась и, неожиданно спохватившись, села.
— Который час? — спросила она.
Фролов отыскал на полу свои часы.
— Без четверти семь.
— Успею, — подбирая волосы, проговорила Вера.
— Ты куда-то должна идти?
— Не хочется, — протянула она, перекатываясь по кровати и касаясь руки Фролова. — Но надо. От этой встречи многое зависит, кстати, и твоя выставка. Только смотри, не подведи.