Кто хочет стать президентом?
Шрифт:
Майор уже вытаскивал из-под верстака большой кожаный портфель, потертый значительно сильнее, чем у Жванецкого.
– Послушай, Боков, а нет ли тут какой-нибудь политики, какой-нибудь дребедени с выборами? Знаешь же, презираю, сразу отползу в сторону!
Подполковник махнул обеими длиннющими руками:
– Да брось ты! Разоблачить хитрость гада с двойным гражданством, чтобы он не подрывал родную «нефтянку», которую отцы наши и деды на своих жилах вытянули, – какая же это политика, это, блин, подвиг!
Боков пошел к двери, открыл ее, и на него вдруг блеснула огромным влажным глазом стоявшая едва ли не в проеме лошадь. Подполковник сделал шаг назад.
– Да, тут же тебе и деньги положены, чуть не забыл. Майор отсчитал ровно треть, остальные вернул Бокову.
– Будь другом, хотя никогда не был, завези семейству.
– По-моему, это зря.
– Теперь я буду решать, что зря, что не зря.
Боков неприязненно посмотрел на дружелюбную лошадь.
– В любом случае об Игорьке мы позаботимся. На это можешь рассчитывать.
«Вот этого я больше всего и боюсь», – подумал майор.
Глава вторая
Ненормальная американка
Г. Грин Ривер, штат Иллинойс
За час до авто-авиакатастрофы на Зеленой реке
Мистер Реникс собирался выйти из дома через кухню, где, как он знал, находится его дочь Джоан. Вот уже четыре дня, как она вернулась из поездки в Дафур в составе миссии мистера Клуни, и с ней было очень тяжело разговаривать. После смерти миссис Реникс пять лет назад отец и дочь сблизились, стали не только родственниками, но и друзьями, у которых нет тайн друг от друга. Джоан даже доверяла отцу свои сердечные переживания, что бывает не так уж часто. И мистер Реникс, несмотря на свое сугубо техническое образование, проявил себя человеком, способным понять тонкие движения девичьей души. Впрочем, эта сторона жизни – мальчики, вечеринки – не занимала в жизни Джоан не только главного, но даже заметного места. С течением времени это становилось все очевиднее. В колледже она уже сильно отличалась от сверстниц, что и радовало и пугало отца. Джоан не могла пройти мимо выпавшего из гнезда птенца, даже пыталась помочь дождевым червям, которых находила после ливня на дорожке, ведущей к дому… И росла бы хоть дурнушкой, заторможенной в развитии. Однако ее ай кью всегда был одним из самых высоких в школе, плюс стройные ноги, рыжая копна волос, зеленые веселые глаза. А поведение – монашки. Правда, довольно деятельной. Мистер Реникс не был чистопородным католиком, как его отец, максимум – неуверенным деистом, и, с уважением относясь к людям, избравшим духовную карьеру, не хотел бы, чтобы такую карьеру избрала его дочь.
И вот эта суданская поездка.
Мистер Реникс вначале надеялся, что Джоан больше интересует голливудская улыбка руководителя проекта, чем собственно страдания голодающих аборигенов. Но оказалось, что зеленые глаза ее тускнеют и туманятся как раз от мыслей о несчастных африканцах и чинимых против них несправедливостях. И тут дело не ограничивается одними лишь печальными впечатлениями, из них произрастают некие выводы. Да, надо обладать очень тонкой душой, чтобы из факта суданского голодомора выработать в себе, юной гражданке США, чувство персональной вины за происходящее. Может быть, все это пройдет с возрастом, но мистер Реникс уповал на это не сильно.
Джоан наливала диетическое молоко в зеленую керамическую миску с кукурузными хлопьями. При этом было отчетливо видно, что есть ей не хочется.
Мистер Реникс стоял некоторое время перед нею, перекладывая дипломат с конфиденциальными документами из одной руки в другую. В дипломате лежали планы последней серии опытов, с помощью которой доктор Реникс намеревался серьезно продвинуться со своей лабораторией по пути создания нового вида топлива, то есть в итоге еще больше укрепить промышленную и политическую мощь США. Перед ним сидела дочь, считавшая именно эту политическую и техническую мощь главной причиной всех несчастий, происходящих в мире. Не дико ли, что такая отвлеченная проблема может стать причиной разлада между людьми, по-настоящему любящими друг друга! Возможный успех мистера Реникса отчетливо попахивал Нобелевской премией, но ситуация лишала его нормальных в данном случае радостных предвкушений.
Господин инженер тяжело и длинно вздохнул. Джоан вяло улыбнулась. Отец понимал, что не может просто так взять и уехать. Хотя, казалось бы, все давно проговорено и выяснено, всегда остается ощущение, что в конце концов найдутся те самые главные слова, способные убедить, доказать…
– Папа, езжай, я тебя люблю, и я знаю наизусть, что ты можешь мне сказать. И ты знаешь наизусть, что я могу ответить тебе.
Мистер Реникс опять переложил дипломат из руки в руку.
– Меня угнетает странность ситуации. Как будто мы поссорились из-за квадратуры круга или магнитного поля Земли. Между нами нет лжи, нет недоверия, я стараюсь быть внимательным к тебе и не подавлять твою свободу…
– Не казнись, ты идеальный отец.
– Но тогда скажи, откуда этот лед?! Ведь все это одни пустые цифры, – он заговорил чуть другим, как бы цитирующим тоном: – «Америка имеет пять процентов мирового населения, но пожирает тридцать процентов мировых ресурсов». Почему сей факт, если он даже имеет место, в чем я сомневаюсь, мешает тебе испытывать прежние чувства к своему отцу?
Джоан повертела ложку в руках.
– Но я видела русло высохшей реки, устланное телами умирающих черных детей. Как будто реку вымостили битумом. Их были тысячи. А мух – миллионы.
– Ты считаешь, что я в этом виноват?
Джоан зачерпнула ложкой немного невкусной еды, но не донесла до рта.
– Ты работаешь на систему, которая делает возможным и даже вроде как бы законным такое положение дел.
– Но система, на которую я работаю, если брать ее в общем, глобальном, извини за выражение, виде, в свою очередь работает, скажем, и на создание новых средств борьбы с болезнями, с которыми раньше не знали что делать. Собственно говоря, она, эта бесчеловечная, на твой взгляд, система, создала самолеты и вертолеты, на которых вы с мистером Клуни доставили в Дафур еду и одноразовые шприцы. И многих спасли. Все в мире взаимосвязано не только в негативном, но и позитивном смысле. Все сильные страны в какие-то моменты истории поступали подобным образом. Самый наглядный пример из истории: британцы довели до голодной смерти десятки тысяч индийских ткачей, но одновременно уберегли с помощью вакцин сотни тысяч от оспы и холеры. На каких весах тут все взвешивать? Да, мы, американцы, в чем-то виноваты. Но, став на эту дорожку, в конце концов придется признать, что наша вина коренится в самом факте нашего существования. Возьмем хотя бы миссис Остин – вон она вышла за газетой и сейчас за чашкой кофе прочтет об ужасах в Африке, на Ближнем Востоке или в России. В ее доме восемь или десять комнат, он стоит несколько миллионов долларов. Можно было бы переселить миссис Остин в однокомнатную клетушку, продать ее дом и на эти деньги, наверное, некоторое время кормить небольшой народ в Амазонии или в пустыне Калахари. Но как ты практически представляешь себе превращение дома миссис Остин в помощь для африканцев? Начнем с того, что ее, неприятную на вид толстуху, владеющую своим имуществом не по естественному праву, а по американскому закону о наследстве, лишение дома – даже ради самых благих целей – лишит веры в справедливость и скорее всего просто убьет. А она ведь мать, бабушка, тетушка и любимая подружка своих подружек, вместе с которыми предается чудовищному греху – поеданию оладий с кленовым сиропом в заведении «Орфей», что за углом.
– Я никогда не говорила о том, что для счастья человечества надо замучить миссис Остин. Я не социалистка, ты же знаешь. Мне это противно: отобрать, раздать… Но мне противно и то, что я видела там, в Африке. Если мир глобален, как все твердят вокруг, если все так взаимосвязано, то, значит, голодный психоз дафурских африканцев и порция оладий в заведении за углом как-то соотносятся друг с другом.
Мистер Реникс шагнул к двери. Обернулся.
– Не надо все валить в одну кучу. Не оладьи миссис Остин спасут твоих голодных, а честные действия суданского правительства. Некоторые члены тамошнего кабинета, как я подозреваю, устроены в жизни намного лучше миссис Остин. Они обворовывают свой народ, полагая это своим должностным правом.
Джоан отодвинула керамическую миску, как бы демонстрируя голодную солидарность с беженцами Дафура.
– Теперь, папа, ты уже можешь переходить к тезису о том, что высокий уровень жизни в Америке – не самоцель. Наша великая экономика – это локомотив, который тащит за собой весь мир, придает смысл всему экономическому существованию на планете. Вдобавок скажи еще, что поддержание высокого уровня потребления в США является единственной возможностью обеспечить гражданский мир в стране, так как с падением этого уровня выйдут на поверхность чудища расовых, социальных и других конфликтов…