Кто хочет стать президентом?
Шрифт:
– Что ему делать у твоей мамы?!
Тамара помолчала, отложила сковородку, уже сыгравшую свою роль на сегодня, и быстро и зло проговорила:
– С меня хватит.
– Я сегодня принес десять тысяч. Это ее только еще больше взбесило.
– Какие десять тысяч! Я решила резко изменить свою жизнь. Резко. По-настоящему. Мы больше не будем жить вместе. Ты должен уйти прямо сейчас. В конце концов, это моя квартира.
– Да, квартира твоя.
Майор набрал на телефоне номер и сказал:
– Марья Геннадьевна, позовите, пожалуйста, Игоря.
– Ты его разбудишь! – крикнула жена.
Спрятав
– Ну вот, ты молчишь, ты даже не ответил на мой вопрос, где ты был сегодня?
Майор не помнил, звучал ли в шуме общего скандала именно этот вопрос, но ответил:
– На заседании ихтиологического общества. С Сашей Сеченем, с Андрюхой Воронецким.
Тамара, с вычурной артистичностью заламывая руки, саркастически захохотала:
– Ну, вот видишь, видишь же!
– Что я должен увидеть?
– Даже в такой день ты занимаешься не собой, не своей карьерой, а значит, не своей семьей. Ты прирожденный селф мэйд мэн, как говорят штатники, но наоборот. Человек, который себя топит, убивает. Теперь тебе понятно?
– Нет, – честно признался Елагин. Он всего лишь интересно поговорил с двумя крупными специалистами по океанической фауне о видах подводного животного свечения.
– Твоя ублюдочная философия звучит даже в твоей речи. Пусть «теологическое» общество, но почему именно «их»? Ты заранее готов к тому, что если оно чего-то достигнет, ты откажешься от всех дивидендов.
Майор снова закрыл глаза. Видимо, сегодня действительно лучше уйти. Пусть охолонет. Игорька он ей по-любому не отдаст. За пару дней дурь из нее выветрится. Не сможет же она и вправду что-то предпринять.
Он встал, вынул из кармана тоненькую пачку денег, отделил для себя три бумажки, остальные положил на телевизор. И про себя отметил: а ведь и правда, какой старый, задрипанный у них телевизор, как кособок их быт. Мужчине очень легко найти отверстие, через которое впускается внутрь чувство вины.
Через пять минут он сидел в баре дискотеки «Тадж-Махал» с заказанными сразу тремя кружками пива. Вокруг резвилась молодежь, а он думал о том, до чего странно у нас называют места досуга. Насколько он помнил, Тадж-Махал – это мавзолей, хотя и очень симпатичный. С тем же успехом можно назвать дискотеку «Ваганьковское кладбище».
Через час он уже ехал на своей «девятке» в сторону Лосиного острова. В «мастерскую».
Это было замечательное место. Тут в одном из темных запущенных углов образовалось что-то вроде неучтенной территории. Отчасти промзона – склады, трейлеры, подкатывающие по ночам с погашенными фарами, отчасти монастырское подворье – одна восстановленная деревянная церковь и две восстанавливаемые. Кроме того – регулярно поджигаемая конно-спортивная школа. Плюс ко всему – кузница, столярные и еще какие-то мастерские, пара угрюмых самодеятельных реставраторов. Конфликтов внутри этой республики не было. Часто девчонки, дневавшие и ночевавшие в конюшне, помогали мыть дальнобойные грузовики, реставраторы таскали бревна на строительство трапезной, лошади вытаскивали застрявший в грязи «Сааб» кавказских контрабандистов.
Маленький макет постперестроечной России.
У майора Елагина была тут крохотная, но хорошо оборудованная мастерская. Несколько миниатюрных станков, на которых он помогал подгонять оборудование своим друзьям – альпинистам и спелеологам – и огнестрельное оружие другим друзьям из одной уральской охранной фирмы. Здесь он вел кружок рукопашного боя для всех желающих, невзирая на пол, возраст и сан, причем большинство занятий состояло из задушевных бесед. Здесь у него был телефон, выделенный местным батюшкой, Интернет, силовое электроснабжение с какого-то тайного склада, и ни за что платить не приходилось. Все держалось балансом взаимных услуг. Кавказцы не понимали, зачем он здесь, но признавали, что он имеет на это право; милиция делала вид, что не замечает, чем он тут занимается. Церковные вообще не считали его подозрительной личностью и не возражали против его возни с детьми. Старые собаки и юные наездницы льнули к нему.
В мастерской хорошо было спать и думать на узком топчане. Человеку хорошо там, где его уважают. Сашу здесь уважали. За силу, но в основном за вежливое обхождение. На стене его комнаты висела подборка изречений, дававших понять, откуда он черпает стиль и порядок своего поведения:
«Вежливость – лучший способ держать идиота на расстоянии».
«Вежливость, без сомнения, есть одна из Муз». Г. Спенсер.
«Народы, у которых нет героев, святых и гениев, еще могут как-то существовать. Народы же, лишенные вежливых людей, неизбежно гибнут». В. Соловьев.
«Не бей лежачего – может, он спит; не бей стоящего – может, он часовой; не бей бегущего – может, он гонец; не бей летящего – может, он ангел».
Были и стихотворные изречения:
Если в жизни плохо что-то,если в жизни счастья нет,вспомни Бойля-Мариотта,был у нас такой поэт!Здесь майор Елагин уединялся. Никто не смел сюда войти без его разрешения. Поэтому хозяин очень удивился и насторожился, увидев, что в его клетушке горит свет. Этот гость или слишком многим рисковал, или на слишком многое имел право. Сегодня майору было не до таких людей. Он хотел просто полежать и подумать.
Осторожно приблизился к рассохшейся дощатой двери. Заглянул в щель. Гость его явно ждал, а не поджидал, ибо не скрывался. Не засада. Ладно, сказал себе майор, и резко открыл дверь.
– Заходи, заходи.
Голос неприятный, но знакомый. Прежде чем майор успел что-либо вспомнить, гость повернулся к нему на вертящемся стуле.
– Боков?
– Подполковник Боков, – поправил, улыбаясь, гость. Елагин не любил этого человека еще в бытность того лейтенантом и подозревал, что теперь имеет еще меньше оснований для любви к нему.