Кто и как изобрел Страну Израиля
Шрифт:
Израиль, несомненно, достиг на девятнадцатом году своего существования фантастического военного успеха, однако, в конечном счете, угодил в еще более опасную ловушку. Он действительно не инициировал войну и не планировал — изначально — завоевать «территории, которых недосчитался в 1948 году» (хотя, несомненно, существовали заранее разработанные планы и на такой случай), однако не будет преувеличением [со вздохом] констатировать, что эти территории отнюдь не случайно сумели со временем целиком завоевать его самого.
Радость победы вскружила головы многим израильтянам и создала у них глубокую убежденность, что отныне нет ничего невозможного. Ощущение жизни в осажденном городе, возникшее после установления линий прекращения огня, так называемых границ Освенцима, — крылатое выражение, приписываемое израильскому министру иностранных дел Аббе Эвену, — было в одночасье вытеснено мечтами об обширных пространствах, о возвращении к древним ландшафтам, о библейском экстатическом воодушевлении, о возрожденной иудейской империи, напоминающей царство Давида и Соломона. Значительные «прослойки» израильского общества почувствовали, что обрели наконец пространство настоящей родины, то самое, к которому сионистская фантазия направляла своих носителей едва ли не с момента своего зарождения. И действительно, израильское правительство уже в 1967 году запретило Картографическому управлению Израиля обозначать на новых картах
Сразу после захвата Восточного Иерусалима, еще до окончания военных действий, Моше Даян объявил: «Мы вернулись к своим величайшим святыням [597] , вернулись, чтобы никогда больше с ними не расставаться. В этот час, особенно в этот час мы протягиваем [598] нашим арабским соседям руку мира» [599] . Не следует удивляться, таким образом, гипнотическому экстазу, охватившему израильский парламент. 28 июня кнессет принял решение об аннексии Восточного Иерусалима и его окрестностей, торжественно заявив при этом, что будет активно стремиться к миру и к прямым переговорам «со всеми врагами» на основе возвращения захваченных в Синае и на Голанах территорий. Сегодня невозможно даже вообразить здравомыслящих израильтян, дружно и всерьез полагающих, что арабские лидеры, униженные военным поражением, могут вступить в серьезные мирные переговоры с Израилем на следующий день после [немедленной] юридической аннексии еврейским государством арабского и мусульманского «Эль Кудса» [600] . Тем не менее речь идет о почти консенсуальной израильской сионистской логике лета 1967 года; как ни странно, она отчасти дожила и до момента написания этих строк [601] .
597
На самом деле, Даян провозгласил на своем убогом иврите: «Мы вернулись в святейшие из наших мест». В данном случае перевод изрядно приукрашивает оригинал. — Прим. пер.
598
В оригинале — «предлагаем». — Прим. пер.
599
Заявление Даяна транслировалось государственной радиостанцией «Голос Израиля» 7 июня 1967 года. Цитируется по обширному исследованию Арье Наора (A. Naor. Greater Israel. Theology and Policy. — Haifa: Haifa University & Zmora-Bitan, 2001 (на иврите). — P. 34).
600
«Эль Кудс» («Священный») — арабское название Иерусалима. — Прим. пер.
601
Одна из вызывающих трепет патриотических песен, удачно отразивших парадоксальные, сбивающие с толку настроения, охватившие Израиль после войны 1967 года, называлась «Шарм эш-Шейх» (слова Амоса Эттингера, музыка Рафи Габая). В ней, среди прочего, говорилось: «Шарм эш-Шейх, мы снова вернулись к тебе, ты всегда в наших сердцах… Спускается вечер, приносит еще один сон, на воду садится мечта о мире».
Популярный «Манифест за неделимую Эрец Исраэль» был опубликован уже в сентябре 1967 года. Его подписали в основном знаменитости, тем или иным образом связанные с сионистским рабочим движением, однако на этот раз к ним присоединились и люди, относившиеся к сионистской «правой». Крупнейшие интеллектуалы поколения празднично провозгласили: «Эрец Исраэль находится теперь в руках еврейского народа… Все мы обязаны верностью неделимости нашей страны… никакое израильское правительство не вправе пожертвовать этой неделимостью» [602] . Такие [603] поэты, как Натан Альтерман, Хаим Гури, Яаков Орланд и Ури Цви Гринберг, совместно выступили за неделимость родины [604] . Знаменитейшие писатели — Ш. Й. Агнон, Хаим Хазаз, Йехуда Бурла и Моше Шамир — объединились с руководителями разведки и отставными военными — такими как Исер Харель, бывший глава «Моссада», или генерал Авраам Йоффе, — чтобы навязать политикам «вечный» отказ от территориальных уступок. Осыпанные почестями прославленные профессора, например, Дов Садан и Аарон Харель Фиш, заодно с героями, некогда сражавшимися в Варшавском гетто, Ицхаком Цукерманом и Цвией Люботкиной, выступили в поддержку строительства поселений во всей Эрец Исраэль. Многие другие были полностью с ними согласны, однако воздерживались от пустых самоочевидных деклараций. Давняя традиция, осуждавшая «публичную дискуссию о границах», почти целиком охватывала старые израильские политические, экономические и культурные элиты.
602
Этот манифест появился в один и тот же день (22.9.1967) во всех крупных газетах — «Едиот ахронот», «Маарив», «Гаарец» и «Давар». Поучительный анализ манифеста произведен Раном Мироном (Израильские документы // Политика. — 1987. — XVI, август. — С. 37–45).
603
Политически, идеологически и эстетически несовместимые. — Прим. пер.
604
На израильском политическом (эзоповом, а может быть — математическом) языке «неделимость» означает всего лишь недопустимость каких бы то ни было уступок арабам. — Прим. пер.
Военная победа, как известно, поставила под контроль Израиля Синайский полуостров вместе с сектором Газы, Голанские высоты и Западный берег Иордана, включая Восточный Иерусалим. Десятилетие спустя Израиль сумел «освободиться» от Синая, в немалой степени в результате кровавой войны 1973 года, а также благодаря эффективному вмешательству американского президента Джимми Картера. До сих пор не нашелся иностранный избавитель, который помог бы ему освободиться от Голан, Западного берега и Восточного Иерусалима. К тому же еврейские просионистские организации, вплоть до молниеносной кампании 1967 года довольно прохладно относившиеся к маленькому и слабому сионистскому государству, стали после этой войны завзятыми патриотами большого и сильного Израиля [605] .
605
Этот весьма существенный процесс не был — исключительно — следствием преклонения перед силой. Он связан, кроме того, с ослаблением традиционного национализма, требовавшего однозначной лояльности единственной матери-родине, и параллельным укреплением общинных транснациональных метаидентичностей в западном мире.
В 1967 году, в отличие от 1948-го, Израилю не повезло. Массовое изгнание населения, возможное в условиях, сложившихся после окончания Второй мировой войны, стало куда более проблематичным в постколониальную эпоху конца бо-х годов. За вычетом большей части населения Голанских высот, бежавшего или изгнанного во время боев и сразу после их окончания, а также жителей трех стертых с земли палестинских деревень (в стратегически важном Латрунском выступе, неподалеку от Иерусалима) и лагеря беженцев в районе Иерихона, основная часть населения Западного берега и Газы осталась на своих местах. Правда, раздавались отдельные голоса, требовавшие немедленно выслать это население за (новую) границу [606] , однако израильское правительство прекрасно знало, что не в силах осуществить этот план. Поэтому отнюдь не случайно, что первое поселение, созданное примерно через месяц после окончания войны, появилось именно на «опустевших» Голанских высотах; позднее там были созданы еще 32 поселения. Отсутствие значительного местного населения побудило Израиль аннексировать Голанские высоты в 1981 году — разумеется, игнорируя потенциальную возможность заключения (в близком или отдаленном будущем) мира с Сирией. Молчаливой презумпцией, стоявшей за этим шагом, была убежденность, что точно так же, как мир смирился с завоеваниями 1948 года, он постепенно «проглотит» и присоединение территорий, захваченных в 1967 году.
606
См., например, публично произнесенные слова Хаима Хазаза, лауреата Национальной премии Израиля по литературе и одну из центральных фигур израильской культуры: «Существует проблема Иудеи и Эфраима со значительным населением, которому придется отселиться от нас в соседние арабские страны… Каждый народ — сам по себе, Израиль — в Эрец Исраэль, арабы — в Аравию». См. Настоящие слова // Книга неделимой Эрец Исраэль / Под ред. А. Бен-Ами. — Тель-Авив: Фридман, 1977. — С. 20. («Эфраим» — исторический эвфемизм, обозначающий Северное (Израильское, в противоположность Иудейскому) царство или, попросту, Самарию (Шомрон), название, режущее ухо (отдельный вопрос — здраво ли) своим недостаточно еврейским звучанием. — Прим. пер.)
На Синайском полуострове первые военизированные поселения Нахала также возникли довольно рано. В декабре 1967 года к северо-востоку от Эль-Ариша было основано Неот-Мидбар. К нему добавились впоследствии еще около 20 постоянных поселений. Всех их пришлось эвакуировать в 1982 году, после заключения мирного договора с Египтом и завершения отступления израильской армии с полуострова. В секторе Газы первое поселение было построено лишь в 1970 году; позднее число процветающих поселений в этом густонаселенном районе дошло до 18. В 2005 году они также были эвакуированы.
Однако в самом центре «исторической родины» дела с самого начала пошли совсем иначе, направляемые иными стратегиями и иным эмоциональным багажом. Все первое десятилетие после победоносной войны сионистская «левая» продолжала удерживать власть в своих руках. Как мы уже видели, ее во все времена обуревал территориальный аппетит, ничуть не уступающий аппетиту коллег с правого фланга сионистского движения. Однако, в отличие от последних, сионистская «левая» и в 1967 году оставалась верной политическому прагматизму, обуздывавшему ее амбиции в критические моменты истории — в 1937, 1947 и 1957 годах. Поэтому она еще какое-то время продолжала сомневаться и колебаться.
Прежде всего существовало опасение, что две сверхдержавы снова объединятся и посредством совместного дипломатического шага вынудят Израиль оставить все завоеванные территории. Однако 1967 год существенно отличался от 1957-го; к величайшему несчастью для Израиля, массивного международного давления на сей раз не последовало. Затем — это обстоятельство также было предметом величайших опасений — в момент израильского завоевания на Западном берегу проживало 670 тысяч палестинцев, причем это население обладало колоссальным демографическим потенциалом. Проникновение еврейских поселенцев внутрь этой территории ставило под угрозу принцип «этнически чистой» колонии, с самого начала направлявший действия сионистского движения в Палестине. Идея предоставить свежезавоеванным «туземцам» полноправное гражданство в Израиле даже не обсуждалась, прежде всего ввиду чрезвычайно высокой рождаемости среди арабского населения, жившего в стране с 1948 года. По-видимому, израильским интересам куда лучше послужило бы сохранение Западного берега как автономной области под израильским контролем, однако без еврейских поселенцев в ней, как настоятельно рекомендовали разведывательные службы. Увы, к ним не прислушались. Долгосрочная сионистская динамика восторжествовала.
Для создания первого поселения на Западном берегу потребовалась тяжелая мифологическая артиллерия: культ могил, миф об украденной земле и память о национальном унижении. Уже в сентябре 1967 года появился на свет Кфар Эцион — на развалинах одноименного поселения, эвакуированного и разрушенного в ходе войны 1948 года. Затем тот же прием был повторен с поселением Кфар Даром в секторе Газы. Примерно той же логикой руководствовались и лидеры группы, захватившей гостиницу в Хевроне и объявившей о своем намерении возродить старый еврейский квартал, тяжело пострадавший в 1929 году и вынужденно эвакуированный в 1936-м [607] . Однако если первое поселение (Кфар Эцион) было создано рядом со старой границей (линией прекращения огня 1949 года) и потому немедленно получило полную правительственную поддержку, в последнем случае речь шла о внедрении внутрь арабского города, в самое сердце плотного палестинского населения. Это оказалась гораздо более сложная ситуация, ставшая важным поворотным пунктом в истории израильско-палестинского конфликта.
607
О важности возрождения еврейского присутствия в Хевроне см. в книге: М. Feige. One Space, Two Places: Gush Emunim, Peace Now and the Construction of Israeli Space. — Jerusalem: Magnes, 2002 (на иврите). — P. 101–125.