Кто правит бал
Шрифт:
— Вижу, — подтвердил Расторгуев. — Последний ящик.
К воротам подкатил «опель», один из охранников рысью бросился открывать. Машина въехала во двор. Из нее вылез невысокий человек в пиджаке.
— Это не Иванов! — удивленно сообщил Расторгуев. — Это — ммм…
Все вылезли из вертолета, даже пилот, и направились к человеку в пиджаке.
— Что они делают? — столь же удивленно выпалил Турецкий, перебив Расторгуева.
— Вперед! — скомандовал Реддвей с облегчением и направился к выходу. Расторгуев с Турецким двинулись следом.
Несси и Мазовецки подхватились так, будто не было расслабляющих и утомляющих, долгих и липких, как жвачка, часов ожидания. До входа в музей около ста пятидесяти метров по пересеченной местности — двадцать пять секунд. Через секунду за забором раздались выстрелы, Мазовецки кивнул ей на бегу: мол, началось.
Когда они пробежали две трети пути, через забор, словно на крыльях, перемахнули двое охранников. Как им удалось преодолеть двухсполовинойметровую преграду, было совершенно непостижимо: то ли забор с той стороны значительно ниже, то ли с шестом они прыгали.
— Справа! — крикнул Мазовецки. Он замедлил шаг и дал очередь в сторону беглецов.
Несси с разбегу упала на землю, на левый бок, пытаясь еще в воздухе развернуться лицом к невидимому противнику. Невидимому потому, что его пока загораживал Билл. Беглецы из-за забора тоже, очевидно, были не салаги, в ответ на очередь, выпущенную Мазовецки, тут же прозвучали две. Несси пролетела дальше напарника и упала в высокую траву. Вдоль забора трава была выкошена — оба охранника были видны как на ладони. Билл упал на долю секунды раньше ее, но как-то неловко и выстрелить не смог. Несси дала две короткие очереди в каждого из охранников, затем одну длинную. На сей раз приказа брать живьем не было — можно не церемониться с боевиками, подвергая собственную жизнь дополнительному риску.
Она посмотрела на них в оптический прицел: не шевелятся, оружие из рук выпустили. За забором продолжалась пальба.
«Что делать дальше? — лихорадочно соображала она. — Бежать в музей? А что, если еще кто-нибудь сиганет через забор?»
Она подползла к Мазовецки. Он завалился на спину, дыхание не прослушивалось. Из шеи, на несколько сантиметров выше бронежилета, обильно лилась кровь. «Сонная артерия не задета, — определила она, — кровь темная и не хлещет как из крана».
— Шеф! Это Корриган! Мазовецки тяжело ранен, подстрахуйте забор!
— Ты еще не внутри?!
— Нет.
— Бегом! С Биллом не возись, через минуту им займутся. Они сейчас попрут через подвал, как тараканы. Не выпускай никого! Высылаю подкрепление.
Несси бросилась в здание музея. Не обращая внимания на побелевших от ужаса пятерых посетителей и экскурсовода, слетела, перепрыгивая по полпролета, в подвал и закрыла металлическую дверь, подперев ее ломом из подсобки, расположенной тут же, у входа в подземный коридор. Все это она запомнила еще с первого своего посещения. Перекрыв таким образом путь к отступлению из бункера, она вернулась на один пролет наверх, откуда хорошо просматривалась дверь, и заняла позицию для стрельбы. Собственно, шансов открыть дверь изнутри практически не было, даже взорвать ее нельзя: в узком коридоре без единого укрытия взрывная волна прикончит горе-подрывников.
Реддвей, Турецкий и Расторгуев вылезли из укрытия и побежали в сторону вертолета. Ограждение в двух местах было взорвано, и сотрудники «Пятого уровня» в количестве двадцати человек захватили практически всю охраняемую территорию, по крайней мере ее наземную часть. Мефистофель, трое прилетевших на вертолете и один охранник, грузивший деньги, лежали в наручниках, лицом вниз возле ворот. За ту минуту, пока начальство подтягивалось к полю боя, их успели скрутить, вытащить из-под огня и уже заканчивали обыскивать.
В подвал пока прорваться не удавалось. Сколько человек забаррикадировалось у входа — было не ясно, но огонь они вели кинжальный, на решительный приступ реддвеевская гвардия не отваживалась, ждали приказа шефа. К вертолету тоже не подойти: все простреливается, он так и стоял беспилотный, с вращающимся на полных оборотах винтом.
— Лихо работают! — то ли поздравил, то ли поддел Реддвея Расторгуев.
— Прорываться не будем, — сказал Реддвей, не реагируя на слова генерала и не обращаясь ни к кому конкретно, — вход в бункер очистим из гранатомета. Со стороны музея их заперли, будем выкуривать потихоньку, рано или поздно сами сдадутся.
Он собирался отдать соответствующие приказания, но не успел.
Турецкий увидел, как Расторгуев стремительно залег, хотя они находились вне зоны обстрела, вытащил какой-то брелок и нажал кнопку. В то же мгновение рванул «опель». Турецкого швырнуло наземь, хотя он находился на противоположной от ворот стороне огороженной территории, метрах в семидесяти от машины. Всю площадку заволокло едким дымом, сюда он не достал, но Турецкий видел, как двое бойцов, находившиеся на двадцать шагов ближе к эпицентру взрыва, спешно натягивают противогазы. Реддвей лежал лицом вверх и барахтался, как здоровый неповоротливый жук, перевернутый на спину: от удара он временно утратил ориентацию в пространстве.
Дым несло на него. Через несколько секунд здесь все затянет, а противогазов ни у него самого, ни у Реддвея нет. И у Расторгуева тоже…
Турецкий огляделся в нерешительности. Расторгуева поблизости не оказалось. Он поднял голову вверх и увидел, что вертолет с Расторгуевым за штурвалом оторвался от земли, причем картину бегства генерала наблюдал, похоже, он один: остальные были окутаны слезоточивым туманом, оглушены взрывом, в общем, выведены из строя…
Турецкий достал непривычный для руки двадцатизарядный длинноствольный автоматический пистолет, выданный ему накануне операции Реддвеем и так ни разу и не опробованный в деле. Кое-как прицелился — дым уже начинал есть глаза — и стал нажимать на курок, метя в кабину вертолета. Последние четыре-пять выстрелов он делал почти вслепую. Расстреляв всю обойму, он отбежал назад и стал отчаянно моргать, чтобы вернуть себе возможность нормально видеть. Резало глаза нещадно, но, сильно прищурившись, смотреть он мог. Вертолета не было. Вообще никого вокруг не было.
Прошло не меньше минуты. Из тумана вынырнули два человека в противогазах, тащившие Реддвея, у которого по щекам текли крупные слезы. Он судорожно вдыхал неотравленный воздух. Турецкий только теперь обратил внимание, что стрельба прекратилась уже некоторое время назад. Обороняющиеся тоже оказались не готовы к неожиданной газовой атаке.
— Что с вертолетом?! — крикнул он, подхватывая Реддвея.
— Как что? Вы же его сбили, мистер Турецкий! — ответил боец, передавая ему свою ношу. — К сожалению, ваш Мефистофель мертв. Вы снесли ему полчерепа.