Кто стреляет последним
Шрифт:
Когда Турецкий появился в его кабинете, Меркулов положил перед ним сводку преступлений, которые были совершены за минувшие сутки на территории всей России. Одно из сообщений было обведено черным фломастером.
— Читай, — кивнул Меркулов.
В сообщении говорилось: в начале первого ночи у своего дома неизвестным преступником или преступниками тремя выстрелами в голову был убит генеральный директор АОЗТ «Кедр».
— Почему это тебя так встревожило? — спросил, прочитав, Турецкий. — Генеральных директоров сейчас отстреливают, как куропаток на осеннем жнивье.
— А потому, Александр Борисович, что это вот АОЗТ — акционерное общество закрытого типа — и есть тот самый единственный в России завод, на котором выпускают сверхчистый литий!..
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
I
В Москве вовсю буйствовала сирень, вспыхивали и сгорали тюльпаны, а к Иркутску весна только подбиралась. Под солнцем сверкали ледники на гольцах, в распадках еще голубел снег, в него словно бы воткнуты были казавшиеся игрушечными с высоты лиственницы и сосны. Бетон летного поля иркутского аэропорта все еще хранил в себе стынь лютой сибирской зимы, о него звонко стучали каблуки пассажиров, прилетевших московским рейсом. Рейс был утренний, но приплюсовались пять часов поясного времени да три часа в воздухе, так и получилось, что в Иркутск прилетели только около шести по местному времени. Турецкий, как-то не подумавший о часовых поясах, почувствовал себя ограбленным: целых пять часов провалились, как монета в щелку, не выковырнешь.
Незнакомый город, воскресенье, практически вечер, все закрыто — что тут успеешь сделать!..
Своей досадой Турецкий поделился со спутниками.
— У них уже почти двое суток форы! — проговорил он, имея в виду Гарика и его подручных.
Олег Софронов лишь пожал плечами: так получилось, ничего не поделаешь. Косенков попытался успокоить Турецкого:
— Для них тоже было все закрыто — выходные, у всех давно пятидневка.
— Кроме производств с непрерывным циклом, — подсказал Софронов.
— Не из цеха же они брали литий!
— Почему бы и нет? — возразил Софронов. — Сунул работяга пару ампул в карман — найди!
— Все равно, — стоял на своем Косенков, — за эти двое суток не слишком-то многое они успели сделать.
— Но кое-что все-таки успели, — напомнил Турецкий. — Генерального директора этого «Кедра» убрали. А мы еще на полном нуле.
— Вы уверены, что здесь рука Гарика? — спросил Косенков. — Не может быть какого-нибудь случайного совпадения?
— Таких случайностей не бывает, — ответил Турецкий. — Во всяком случае, я в них не верю.
Косенков задумался — по своей привычке будто бы подремал, а потом заключил:
— Но если все так, мы совсем не на нуле. Знаем преступников, знаем, что они в городе, почти наверняка знаем даже мотив преступления. Это, по-вашему, на нуле?
Софронов усмехнулся:
— Грамотно рассуждает!
— Рассуждаем мы все грамотно! — отмахнулся было Турецкий, а сам вдруг подумал: «Да что это я, в самом-то деле? Он прав. Конечно, прав! Редкий случай — не нужно блуждать, тыкаться по углам, как слепой в поисках двери. Преступники — вот они. Фамилии известны. Может, они даже остановились в какой-нибудь из гостиниц — а для чего им скрываться? Мотив — тоже, в общем, известен. И есть еще две зацепки: бортмеханики грузовых «АНов», перевозившие чемодан с литием (их было двое, про них рассказал Вадим). И на самом заводе наверняка удастся что-нибудь раскопать. Совсем не мало! Считай, уже почти полдела сделано!»
И хотя вторая половина дела представлялась весьма туманной, Турецкий повеселел.
На площади перед аэровокзалом их ждала черная «Волга», присланная прокурором области, которого по телефону предупредил Меркулов. Следователь областной прокуратуры, выделенный для встречи «важняков» из Москвы, наметанным глазом выделил их из толпы приезжих и направился им навстречу.
— Мошкин, — представился он. — Иван. — И, подумав, добавил: — Степанович.
Было ему не больше тридцати — тридцати двух лет. Невысок. Крепко, по-сибирски, скроен. Про Турецкого, видимо, он был наслышан, поэтому пожал ему руку с особым уважением, что отнюдь не лишенного тщеславия Турецкого сразу расположило к нему.
— Гостиница вам заказана, — сообщил Мошкин, когда процедура знакомства была закончена. — В «Ангаре», двухкомнатный полулюкс. Прокурор примет вас в любое время. Дак куда сейчас — в гостиницу или к нему? Он дома, но сказал, что подъедет.
— Пока никуда. С прокурором мы встретимся завтра, — подумав, решил Турецкий. — А сейчас вот что. Пойди-ка ты, Иван Степанович, в диспетчерскую… Ничего, что я с тобой на «ты»?
— Дак чо, не убудет! — ответил Мошкин. — Зачем в диспетчерскую?
— Возьмешь там списки летного состава — всех, кто работает на грузовых «АНах». У них должен быть такой список — на случай, если кто-то заболел и нужно срочно сделать подмену или на случай незапланированного рейса. И незаметно выпиши адреса этих вот двух бортмехаников. — Турецкий написал их фамилии, вырвал из своего блокнота листок и передал Мошкину. — Ты местный, это не так привлечет внимание. Если спросят, зачем тебе этот список, — ну, придумай что-нибудь безобидное. Вроде того, что нужно разыскать одного человека и допросить в качестве свидетеля. Что-нибудь в этом роде. А мы подождем.
Ждать пришлось не меньше часа. Наконец, Мошкин появился в дверях служебного входа и сел в машину, потеснив на заднем сиденье Софронова и Косенкова.
— Вот. — Он передал листок Турецкому. Против фамилий были написаны два адреса и телефоны. — Первый в рейсе, а второй дома — отгулы. Это где-то в новом микрорайоне.
— Не интересовались, зачем тебе этот список?
— Ну, спросили. Я сказал, как вы велели. Безобидно.
— Что же ты им сказал?
— Ему, диспетчеру, — поправил Мошкин. — Ну, сказал: не лезь, паря, не в своем дело. У тебя своя работа, у меня своя.
— Очень безобидно! — усмехнулся Турецкий.
— А чо? — возразил Мошкин. — У них там, если копнуть, много чего вылезет: левые рейсы, «зайцы» в каждом, считай, самолете. Крутятся. А как не крутиться? Командир корабля, пилот высшей категории, получает восемьсот тыщ в месяц — это чо, деньги? А бортмеханик и того меньше. Теперь куда?
— Теперь в гостиницу, — ответил Турецкий.
В центральной гостинице «Ангара», уютной, современной постройки, удачно вписанной в старую, дворянскую часть города, они поднялись в номер, оставили там свои сумки и вновь сели в машину.