Кто стрелял в урода?
Шрифт:
– Я Михеев.
Вошедший поднял голову кверху, чтобы заглянуть в глаза Глеба и недоверчиво произнес:
– Ты сыскарь?
– Вроде того. А что вам не нравится?
– Каланча ты, верста полосатая. Тебя за километр видно. – Пояснил незнакомец: – Куда пригласите?
– Проходите сюда. – И Михеев открыл дверь своего кабинета.
– Ничего у вас тут, культурненько. Не то что в ментовской. – По особой интонации, татуировке на левой руке и перстню на указательном пальце правой, Михеев без труда вычислил, что перед ним типичный
– Садитесь, выкладывайте вашу проблему. Только имейте в виду, под «крышу» мы никого не берем, и в криминальных разборках не участвуем.
Посетитель сел в кресло и под его тяжестью оно заскрипело:
– Хули мне ваша крыша? Я сам, кого хочешь, раком поставлю. А заказ мой ты примешь. Еще за мной бегать будешь, если передумаю. Понял?
– Не люблю загадок, Барри. А браться или не браться – дело наше. – Начал заводиться Михеев. Двухметровый Глеб не любил, когда на него давили: – Давай, рассказывай.
– Откуда ты меня знаешь? – Вылупился клиент.
– На лапе твоей прочитал.
Барри посмотрел на свою руку, где на каждом пальце имелось по буквице и криво усмехнулся: – С полуоборота сечешь. Молодец, сыскарь.
Похвала Михеева к клиенту не расположила:
– Ты выложишь, зачем пришел?
– Ладно, ставь ушки на макушку… Человека убили, и ты за ним ходил. Надыбаешь убийцу, в интересе останешься. Но чтоб без ментовской. Сам с ним разберусь.
– Что значит – я за ним ходил? Откуда у тебя такая информация?
Барри снова грязно выругался:
– Информация верная. Человека, что убили, зовут Андроном Михайловичем Беньковским. А нанял тебя другой покойник Хромов. Но тот себя самолично порешил.
– Да, Беньковский, фамилия знакомая. – Вздохнул Глеб и подумал, что Урод даже на том свете не может оставить его в покое. И попытался вежливо отказаться:
– Этим делом занимается отдел убийств Управления. Они преступника найдут.
– Ты меня, сыскарь, дослушай, я же сказал, у тебя тут свой интерес. Я пришел как клиент. Бабки у меня чистые. Работай, парень, не то хуже будет. – Мрачно пригрозил заказчик.
– Не пугай. Я, милый, и не таких видал. А раз пришел как клиент, излагай все подробно. – Осадил хама Глеб.
– Ладно, не гоношись. Я Барри, это ты правильно подметил. А фамилия моя Туганов. – Запоздало представился незнакомец и протянул лапу с перстнем.
Михеев почувствовал крепкое рукопожатие, и сам так прижал пятерню Туганова, что тот поморщился.
– Вижу, силы не занимать. Только мне от твоей силы навара нету. Мне башка нужна, чтобы в ней шарики крутились. – Проворчал он, потряхивая отдавленной лапой.
– Не трепись, Барри, давай по делу.
– По делу, так по делу. Про тебя мне Лаврентий Кунтария шепнул. Братик он Андрону Михайловичу. Хоть и сводный, а любил брата больше матери, отца и себя самого. И как было не любить? Такой мужик! Если бы не он, париться мне по зонам до сего дня, а может, и до конца дней.
– Почему ты, Барри,
– О хрустиках моих не тужи, понял? Мне Андрон Михайлович их оставил много. Я его казну у себя держал. Теперь мое. Вот и решил часть его памяти посвятить. А насчет Петровки вот что тебе скажу. Там твой приятель штемп. Так вот, Лаврентий мозгует, что этот штемп и замочил его брата. Лаврентий хочет к его начальству на Петровку с ксивой податься. У них правду искать, понял?
– Ничего я не понял. Ты это о ком?
– Знаешь о ком. Ерожин его фамилия.
– Зачем Ерожину стрелять в Беньковского? Ты очумел!?
– Сказал, не гоношись. Причина есть. Андрон Михайлович за женой мента ухлестывать начал. Любовь у него к этой телке. Понял? – И Барри рассказал Глебу то, что выяснил у Кунтария.
– Бред какой-то. – Михеев налил себе из графина воды и залпом выпил.
– Насчет штемпа я сам не верю. – Ухмыльнулся Барри: – Не стал бы подполковник на бульваре при всех мочить. Начальником отдела лоха не поставят. Если бы задумал убрать человека, сделал бы это культурненько, а скорей всего, нашел бы мастера. У них на крючках разные мастера есть, понял?
– К чему тогда это дурацкое подозрение?
– Не такое оно дурацкое. Я тебе всего сказать не могу. Только знай, если ты убийцу мне на блюдечке через две недели не выложишь, Кунтария с заявой попрется на Петровку. Он мне слово дал – две недели фору, понял? Так что смекай и вместе со своим дружком ментовским ножки в ручки – и вперед. Если сработаешь, десять штук баксов тебе в навар. Понял?
– Понял, только не пойму, почему ты стараешься? Мой интерес ты обозначил, Лаврентия тоже, а тебе чего надо? Зачем тебе деньги тратить? – Допытывался Глеб: – Беньковского все равно не вернешь.
– Да я последние портки с себя спущу, понял, чтобы эту падлу достать. Человек меня из дерьма вынул, одел, обул, на работу устроил, где платят не как нашим неграм, а как ихним. Если менты мокряка достанут, во что я не верю, его все равно на зоне замочат. Но я вот этими руками хочу. Понял? – Барри оскалился, потряс своими лапами возле лица Глеба и, сжав кулаки, грохнул ими по столу.
Дверь в кабинет приоткрылась, и на пороге возникла мощная фигура Грыжина:
– Что за шум, господин директор?
– Все в порядке, Иван Григорьевич. Мы с клиентом обсуждаем детали. – Успокоил генерала Михеев.
– Мебель не ломайте. Она денег стоит. – Басом предостерег Грыжин и закрыл за собой дверь.
– Кто этот дед? – Поинтересовался Барри.
– Иван Григорьевич Грыжин, генерал милиции, ныне наш консультант.
– Врубился. Это он когда-то Кадкова в крестовской больнице придушил?
– Что?
– Ничего. Серьезный мужик. С ним найдете. – Ухмыльнулся Барри, достал из кармана пачку долларов и бросил на стол: – Тут две штуки авансом. Чтоб на расходы было. Понял?