Кто-то чудесный
Шрифт:
– Больно?
– участливо осведомился Дэвис.
– Но перелома или вывиха нет, насколько я могу судить без рентгенограммы, просто сильное растяжение связок. Сейчас я введу тебе обезболивающее и наложу тугую повязку. У тебя есть аллергия на какие-нибудь лекарства?
– Мне не больно!
– торопливо возразил Гэл, но тут же снова ойкнул и даже глухо замычал.
– Не надо, не трогайте...
– Вот видишь, - укоризненно заметил Дэвис.
– К чему упрямиться? Это дети боятся уколов,
Тут Элис обнаружила, что успела не только подняться на ноги, но и оказаться возле кабинета... и даже взяться за дверную ручку. Она не представляла, что сказать Дэвису, чтобы не выглядеть полной дурой, но Гэл так явно паниковал, что она должна была немедленно его выручить. Наверное, ей стоило соврать, что у парня действительно аллергия, а уж потом разобраться, что привело его в такое смятение.
Но тут снаружи, от трейлера, донёсся тревожный лай Берты, отчётливо разнёсшийся по пустынной тихой улочке, и Элис, шёпотом чертыхнувшись, метнулась по коридору к выходу.
Первым, что она увидела в неярком свете одинокого уличного фонаря, была шерифская звезда, блестевшая на груди направлявшегося к крыльцу человека. Лицо его отчасти скрывали поля ковбойской шляпы, низко надвинутой на лоб, одежда была совсем неприметной, но звезда - видимо, свеженачищенная - сверкала чуть ли не ярче фонаря. Элис напряглась, пытаясь припомнить имя местного шерифа. Завсегдатаи родео всегда отзывались о нём с почтением и с досадой одновременно. Въедливый упёртый зануда, вот как. Нипочём не простит даже маленького грешка.
А Гэл когда-то сказал о нем: "Злющий зануда".
– Ваш фургон, мэм?
– отрывисто спросил мужчина, на мгновение приложив два пальца к полям шляпы.
– Он загромождает улицу. Я Клод Миллер, окружной шериф.
Под цепким бесстрастным взглядом его светлых глаз у Элис по спине пробежал холодок. Да, Миллер. Клод Миллер, точно.
– Элис Хилл. У меня... м-м-м... ребёнок находится на приёме у доктора Дэвиса, - брякнула она и едва не застонала от досады. Боже правый, ну что ща чушь она городит, какой ребёнок, почему она не назвала Гэла своим работником?!
– Сейчас доктор закончит осмотр, и мы немедленно уедем.
– У вас там ещё и собака в кабине, - сухо продолжал шериф, будто не слыша её.
– Она без намордника, без привязи и представляет собой опасность для окружающих. Если вам так нужна была медицинская помощь, вы могли проехать до ближайшей муниципальной больницы, где имеется разрешённая для фургонов стоянка.
Элис задохнулась от возмущения, но постаралась взять себя в руки. Миллер был представителем закона в этом городе и мог основательно испортить ей жизнь. Ей, Гэлу и Берте.
– Собака находится в запертой кабине, охраняет трейлер, и она не опасна, если не пытаться вскрыть замок, - холодно промолвила она.
– А до ближайшей, как вы выразились, больницы, несколько десятков миль. Я же говорю, что мы уедем сразу же, когда врач...
– Вы, кажется, выступаете на ярмарках, мисс Хилл?
– перебил её Миллер таким брезгливым тоном, словно спрашивал, не торгует ли она собой.
– Войдёмте в дом, я хочу увидеть вашего ребёнка, которому так срочно потребовалась медицинская помощь.
Элис на секунду прикрыла глаза от досады. Проблемы росли, как снежный ком. Ну зачем она соврала? Только подтвердила его нелестное мнение о себе и таких, как она.
– Он не совсем мой и не совсем ребёнок, - сделав над собой усилие, снова заговорила она. Послушно открыла входную дверь и пошла по направлению к приёмной.
– Ему шестнадцать лет. Можно назвать его моим напарником - мы путешествуем вместе, и он помогает мне во время выступлений. Я собираюсь оформить над ним законное опекунство. Он повредил ногу в дороге, и нам пришлось вернуться за помощью в Маунтин-Риверс. Я клянусь вам, мы уедем тотчас же, когда доктор Дэвис...
Дверь в кабинет врача распахнулась, и послышался весёлый голос Дэвиса:
– Кто там поминает моё священное имя всуе? Всё в порядке, мисс Хилл, мы отлично справились. Это оказалось сильное растяжение связок, я наложил мальчику тугую повязку и выписал противовоспалительное средство... А, это ты, Клод. Добрый вечер.
Он вышел за дверь, вытирая руки бумажным полотенцем. Гэл маячил у него за спиной, бледный и растерянный. Заметив Миллера, он побледнел ещё сильнее. Нога его в расшнурованной кроссовке была аккуратно перебинтована в лодыжке, штанина джинсов засучена, и он опирался на небольшой костыль.
– Это и есть ваш ребёнок, мисс Хилл? Так я и думал, - в бесстрастном голосе Миллера проскользнула тень насмешки, а глаза - не просто светлые, а ярко-голубые - пренебрежительно сощурились.
– Примечательный ребёночек, скажу я вам. Хотелось бы взглянуть на его документы.
Он обращался исключительно к Элис, а не к самому Гэлу. Тот молча достал свои водительские права из кармана куртки и протянул ему. Какое-то мгновение они в упор смотрели друг на друга - пока шериф не перевёл взгляд на удостоверение.
– Гэл Стефан Чирешару. Несовершеннолетний делинквент. Мелкое воровство, попрошайничество и даже проституция, но на горячем никогда не попадался и от ювенальной юстиции успешно уходил, - шериф снова смерил холодным взглядом прислонившегося к косяку Гэла, а тот опустил голову и закусил губу, но ни словом не возразил.
– Так он приходится вам родственником, мисс Хилл? Вы тоже цыганка?
Пренебрежительно вскинув бровь, он вернул Элис документы.
– Нет, - с вызовом ответила она, вспыхнув до корней волос. Сейчас ей, право же, хотелось быть цыганкой! Подобно легендарному королю Дании, носившему во время нацистской оккупации звезду Давида!