Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 3
Шрифт:
— Вы меня отвлекли не просто от моих дел, а от жизни. Ни одного часа из которой мне никто никогда не вернёт.
— Похоже, вы уязвлены, — тип с дружелюбными глазами и возрастом лет на десять старше моего нынешнего тела принимается изучать меня, не стесняясь.
— Мне кажется, самое время перейти к объяснениям. Каким образом у законопослушного гражданина нашей страны прав в полицейском участке оказывается меньше, чем у маргиналов из босодзоку?
— Ой, не перегибайте палку, Решетников-сан! — а ведь он общается в европейской стилистике, ну или в западной, если обобщённо. — Они никакие не босодзоку,
Занятно. Ещё и фамилию мою выговаривает правильно.
— Интересно, в каком подразделении японской полиции готовят офицеров с хорошим знанием полисинтетических языков? — вежливо спрашиваю в ответ.
— Не понял? — брови собеседника сходятся домиком на переносице. — Мы не знакомы и никогда не были. Знать обо мне вы до этой минуты не могли. Откуда информация?
— Редукция бывает не только у гласных, а и у согласных.
— Поясните. — Джентльмен привык отдавать распоряжения, закамуфлированные под просьбы, больше, чем отвечать на них же. — Пожалуйста, — спохватывается он.
— Вы привыкли к общению на других языках. Японский вам хотя и родной, но в течение последних пяти-десяти лет на нихонго вы говорили менее тридцати процентов всех ваших коммуникаций.
— Откуда это известно? Второй вопрос: поясните про редукцию?
— Редукция — тема общего языкознания, — любезно подаюсь вперёд, опираясь локтем о стол и забрасывая ногу на ногу.
Последний жест, насколько успел понять, здесь несёт весьма определённую смысловую нагрузку.
— Под редукцией понимают изменения звуков, налагаемые речевым потоком, — продолжаю. — Традиционно, когда в разных интересных учебных заведениях преподают фонетику, почему-то упор делают на редукцию гласных. Однако с вашей Р логично вспомнить, что и согласные в некоторых языках… вы поняли. — По мимике видно, дальше можно не продолжать.
— Разговор с вами планировал на одну тему, а сейчас понимаю, что надо было настоять и дождаться от Министерства Обороны не выписки из вашего персонального файла, а полной версии.
— Могли ждать вечно, — бросаю наугад, изображая скуку. Попадаю. — У Сил Самообороны, несмотря на вашу ведомственную принадлежность, далеко не вся информация о личном составе подлежит разглашению даже вам. Даже если личный состав уже давно в другом месте, не в армии, — хлопаю себя по животу.
Нагоняю интригу. Конечно, ничего такого за спиной парня Такидзиро нет — не то образование, не тот послужной список.
— Какова же, с вашей точки зрения, моя ведомственная принадлежность?
— Человек с хорошим знанием иностранных языков, — отгибаю первый палец. — Для Японии редкость, более восьмидесяти процентов наших с вами соотечественников даже загранпаспорта за всю жизнь ни разу не получают — считают, незачем выезжать из страны, здесь и так всё есть. А уж языки…
— Интрига растёт. Продолжайте.
— Этот человек привык командовать, причём на автомате срывается с традиционных форм вежливости нихонго, — второй палец. — Имеет полномочия заставить полицейских при исполнении нарушить закон, притом что съёмку ведёт не самая покладистая блогер и огласки, сказать мягко, не избежать.
— Решаемо, — солидно и лаконично кивает дядя в костюме, не уступающем моему.
Я не сразу понял,
— Одежда — импорт, дорогой, — третий палец. — Даже если решите вопрос с оглаской в исполнении Вада-сан (она действительно может пойти навстречу по ряду причин), то с Эдогава-кай точно не замажете: не те люди.
Спасибо тебе, Дэнда-кун. Бесхитростный и прямолинейный борёкудан, несмотря на все его претензии на собственную невзрачность, как-то очень доступно и простыми словами ухитрился сформулировать при больших людях очень важные вещи. Ёмкие и сложные, я бы сказал.
Между строк сятэя явственно читалось: прикрывает он меня не только и не столько по своей инициативе, есть определённые команды сверху — а это уже политика Семьи.
Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы связать парня, лицо которого я видел вскользь на улицах и раньше, с Моэко-тян: одни и те же машины и их номера (числом три), одни и те же лица.
Негласное сопровождение от Семьи, надо полагать. Хину говорила, что недавняя толстушка из какой-то местной мафии, причём не из низов. Последнее, впрочем, очевидно и по её красной машине, которую подруга пловчихи старательно прячет при каждой возможности — потому что стоимость зашкаливает за восьмизначную в йенах (или шестизначную в долларах).
— Борёкудан — проблема, — нехотя соглашается человек, имеющий возможность в середине рабочего дня сдвинуть с рабочего места самого рядового начальника обычного полицейского участка столицы государства.
То, что этот кабинет — второй, как раз для подобных встреч, особо ситуации не меняет. Если на привычные там реалии, начальник полиции района кого попало к себе даже на этаж не пустит, не то что… понятно.
— Давайте к делу? — предлагаю. — Мы оба поняли, что второй не так прост; оба оторваны от важных для себя занятий; а традиционные японские формы вежливости вас явно тяготят. И в языке, и в действиях.
— Скорее отвык, — кивает чиновник с холодными рыбьими глазами. — За долгое время других каналов коммуникации, вы не ошиблись, плюс вашей наблюдательности. Решетников-сан, давайте, я расскажу историю? А потом спрошу вашего совета, как быть?
— Можно подумать, я могу вам здесь что-то запретить, — картинно оглядываюсь по сторонам, косплея выходца из очень определённой географии. — Я тут не хозяин и меня не спрашивали, хочу ли ехать.
Малый зал для специальных встреч… участка #… полиции Японии.
— Решетников-сан, мне неприятно, что наше знакомство началось так, — сидящий на месте хозяина кабинета человек ведёт рукой вокруг.
— А вы пока не представились, — замечает собеседник напротив. — Так что о знакомстве речи нет, ха-ха-ха. Разговор, когда второй первого не знает, называется другим словом.
— Каким? — более возрастной мужчина удивляется.
— Шутите? Допрос. Ну или опрос, если мягко.
— Нет, о таком формате речь не идёт, — чиновник задумывается. — Хотя неудачный старт нашего общения может вас и заставить думать подобным образом.