Кто убийца, миссис Норидж?
Шрифт:
В саду было тепло и солнечно. Золотистое кружево дрожало на белой скатерти, ненадолго исчезая, если по небу пробегало редкое облако.
Кэтрин подвинула к Эмме Норидж тарелку с яблоками.
– Ранний сорт, дорогая. Я выращиваю его специально для тебя.
Глядя на подругу, немедленно схватившуюся за фруктовый нож, она улыбнулась, но тут же вновь стала серьезной:
– Эмма, у меня нет слов, чтобы поблагодарить тебя. Ты не представляешь,
Миссис Норидж снисходительно отмахнулась от похвалы.
Но Кэтрин не унималась:
– Невероятно, до чего быстро тебе удалось распутать этот клубок!
– Скажу без ложной скромности, я прикладывала к этому большие усилия, – сказала миссис Норидж. – У меня был серьезный стимул, чтобы разобраться во всем как можно скорее.
Кэтрин понимающе кивнула и рассмеялась:
– Все дело в девочке, да? Ах, милая Эмма! Говори что хочешь, но твое сердце вовсе не такое каменное, каким ты хочешь его представить.
– Сердце здесь совершенно ни при чем, – заверила миссис Норидж. – Мистер Эштон положил мне тридцать фунтов в год. Неужели ты полагаешь, что я стала бы работать за эти смехотворные деньги больше двух месяцев?
Дело о мертвой собаке
Если бывают люди, о которых можно без преувеличения сказать, что они наступают на одни и те же грабли, то для миссис Питипэт вся жизнь была вдохновенным танцем на граблях. В искусстве исполнения разнообразных па и фуэте на столь мало пригодном для этого сельскохозяйственном инструменте Молли Питипэт не было равных.
– Пока был жив викарий, он сдерживал ее порывы, – со вздохом сказала Аманда Прю. – Мне это не под силу.
Две женщины стояли на склоне холма, глядя на аккуратный белый домик, притулившийся на противоположной стороне. Земля в этих местах не была плодородной, но за невысокой живой изгородью цвел розмарин, овеянный нежно-лиловой дымкой, а возле двери приветственно покачивали голубыми шапками кусты гортензии. Словно принарядившаяся для поездки в город простодушная деревенская кокетка, дом горделиво выставлял напоказ свой лучший наряд.
Миссис Норидж поправила шляпу. Пока они спускались сюда, ветер так и норовил сорвать ее.
– Какие же порывы? – спросила она.
– О, на первый взгляд совершенно невинные. Наша Молли творит добрые дела.
В голосе Аманды Прю отчего-то не было воодушевления.
– Все началось с бродяги, которого она подобрала где-то под Рэйделом и поселила в пристройке для слуг.
– Миссис Питипэт решила спасти его заблудшую душу?
– Несложно догадаться, верно? – уныло отозвалась мисс Прю. – Молли порхала вокруг него, с утра до вечера читая проповеди. Вбила в голову, что должна обратить черную овцу к свету.
– А что бродяга?
– Этот тип быстро смекнул, как ему повезло. То провозглашал, что слышит господа, то угрожал вновь ринуться в бездну греха. Верно, рассчитывал, что его спасение
– На полном пансионе торопиться некуда, – согласилась миссис Норидж.
Женщины обменялись понимающими взглядами.
Аманда Прю доверительно взяла гувернантку под локоть и повела вниз по петляющей тропинке, осторожно переступая через камни.
– Мы с Молли дружим пятьдесят лет – с того самого дня, как нам вместе пришлось удирать от разъяренного индюка. Но временами я близка к тому, чтобы разбить об ее упрямый лоб что-нибудь тяжелое. Целый месяц она не могла говорить ни о чем, кроме своего мерзкого бродяги. А потом привела нового.
– Две спасенные овцы лучше, чем одна, – кивнула миссис Норидж.
– Две! А что вы скажете о четырех?
– Скажу, что в таком случае математика бессильна.
– Эти ленивые бездельники лопали за десятерых, но сами не желали взрыхлить даже клумбу. А потом появился пятый. Джонатан Белл.
– Вы запомнили его имя?
– Еще бы не запомнить! Двое суток мистер Белл слушал нравоучения Молли, а к вечеру третьего дня громогласно послал ее к дьяволу вместе со всем сонмом ангелов и покойным викарием. Он спустился в ближайший кабак, напился как свинья и отправился в город, крича во всю глотку: «Я Джонатан Белл, чертов грешник, а кого это не устраивает, тот пусть скажет мне об этом в лицо!»
– Полагаю, желающих не нашлось? – осведомилась миссис Норидж.
– Мистер Белл – очень крупный мужчина, – уклончиво ответила мисс Прю. – Настоящий здоровяк, заросший рыжей шерстью.
– Я слышала, это свидетельствует о буйном темпераменте.
– Уж можете не сомневаться. Он разнес в щепки два сарая – искал публичный дом. Горланил такие песни, что краснели даже извозчики. А под конец заявился к особняку мэра и спел под окнами про малютку Дженни из порта Ливерпуль. А ведь у мэра три дочери!
– Должно быть, они узнали много нового, – невозмутимо заметила миссис Норидж. – А как же те четыре заблудшие овцы, что оставались у миссис Питипэт?
– Увы, последовали примеру мистера Белла. Разбитые окна, выломанные двери, похабные надписи на стенах… Доброта Молли обошлась городу в круглую сумму. И это без учета морального ущерба, нанесенного семье мэра.
Аманда Прю остановилась и перевела дыхание.
– Подождите минутку, дорогая. Старость – это когда спуск под гору становится не менее трудным, чем подъем.
Эмма Норидж не стала убеждать мисс Прю, что до старости ей еще далеко. Она терпеливо ждала, пока пожилая леди отдохнет.
– Я надеялась, что Молли получила хороший урок, – посетовала Аманда. – Но я никак не ожидала того, что случится потом.
Они снова двинулись вниз.
– Следующим объектом ее доброты стала одна несчастная девушка.
– Соблазненная и брошенная каким-нибудь негодяем?
– Вы поразительно догадливы. Такая трогательная девушка! Большеглазая и хрупкая, несмотря на огромный живот.