Кто в замке король?

Выйдя на широкую улицу, что вела к воротам зваальского рынка, Джедц Лефарн угодил в толпу горожан, грубо нарушающих общественный порядок. Гвалт стоял оглушительный, над головами свистели метательные снаряды: камни, поленья, фрукты, коренья, - одним словом, все,

что можно бросать. Лефарн не поддался естественному порыву в кратчайшее время оказаться отсюда подальше: он был полевым агентом Бюро межпланетных отношений и сейчас как раз находился на работе. Граждане этой планеты, Нилинта, слыли самыми миролюбивыми и законопослушными в секторе. Их государства были образцом демократии, а политические вожди через равные промежутки времени избирались народом на безукоризненно организованных выборах, в которых могли участвовать все жители, достигшие совершеннолетия. Правительство неукоснительно следовало воле своих избирателей. А если нет, то граждане легко могли «прокатить» его на следующих выборах, как обычно и поступали. В результате Нилинт обходился без каких-либо потрясений.

Но вот все же случилось одно, да настолько из ряда вон выходящее, что совокупность всех знаний, накопленных Бюро об этой планете, в одночасье обернулась пшиком. В обязанности Лефарна вменялось вести запись, причем, в любой ситуации. На груди под рваной рубашкой он носил крошечную телоидную камеру. Телоидные кубики, вставленные в нее, способны были отобразить картину происходящего (в полноцветных объемных изображениях и в сопровождении звука) для передачи личному составу Бюро, при условии, что Лефарну удастся пережить бунт и передать их по назначению в целости и сохранности.

Однако агент не мог начать съемку: ужасающая давка мешала ему дать полноценную картину событий. Оглядевшись, Лефарн увидел, что сосед справа энергично размахивает двумя флагами - точнее, разноцветными тряпками, прибитыми к палкам метровой длины. Надрывая горло, чтобы его услышали в общем гаме, Лефарн попросил продать один флаг. Сосед - кузнец, судя по рукавицам и кожаному переднику - усмехнулся, пожал плечами и с торжественным видом вручил флаг Лефарну абсолютно бесплатно. С искусством фокусника - ловкость рук!
– Лефарн закрепил крошечную камеру на конце палки и поднял флаг высоко над головой.

Агент с трудом протискивался через толпу, вертясь из стороны в сторону и позволяя камере охватить как можно больше. Полтора часа ему понадобилось, чтобы добраться до ворот рынка и увидеть, какую цель горожане избрали для своих метательных снарядов. А когда, наконец, он преуспел в этом, то содрогнулся от отвращения.

Шесть высших выборных должностных лиц города - ронзвааль, или государственный совет - были привязаны к столбам, установленным на широкой телеге. Мужчины, женщины, даже дети, с лицами, искаженными злобой, швыряли в них все, что попадется под руку. С точностью прицела у них было плоховато, но при столь длительном и плотном обстреле случайные попадания просто неизбежны. Чиновники сверкали синяками и с головы до ног были забрызганы мякотью фруктов. По их распухшим лицам стекала кровь, а у одного безжизненно повисла рука.

Лефарн мало что знал о несчастных, за исключением того, что для политиков, приведенных к власти своими избирателями, они были на удивление непопулярны. Их вечно поносили, вменяя в вину высокие налоги, и каждую ночь таверны сотрясались от хриплых ругательств в адрес государственного совета. Лефарн, простой гурант - то есть коробейник, - никоим образом не соприкасался с членами ронзвааля и редко видел их даже издалека, но все же пришел к выводу: это компания полных кретинов. Он всегда поражался невежеству правительства, но, конечно, не думал, что недовольство народа примет такие формы.

Поворачиваясь, чтобы обеспечить камере хороший обзор, Лефарн впервые заметил: за толпой с безопасного расстояния наблюдает стража. Неясно было только, какова ее задача: то ли не дать толпе чересчур разгуляться, то ли, наоборот, не позволить ронзваалю сбежать. Во всяком случае, стражники и пальцем не шевельнули, чтобы защитить власть.

В этот момент увесистый булыжник с глухим стуком угодил звааланту, высшему члену правительства, прямо в лицо. Треснула кость, посыпались зубы, брызнула кровь. Толпа торжествующе взревела и принялась с удвоенной энергией забрасывать несчастных чем ни попадя.

Лефарн отвернулся. Он увидел достаточно, и у него не было никакого желания наблюдать исход побоища. Он спрятал камеру в потайной карман, выбросил палку и начал проталкиваться обратно. Агент уже думал, что выбрался без потерь, когда путь ему преградила телега. На нее карабкался толстяк в черном плаще, какие носили городские чинуши. Он быстро взял на себя роль церемониймейстера бунта, и рев его голоса заставил толпу умолкнуть.

– Если вы не хотите, чтобы эти негодяи были вашим ронзваалем, что же вам нужно? Чтобы их место занял другой ронзвааль?

– Нет!
– откликнулся тысячеголосый хор.

– А что же тогда? Яро?

Лефарн не мог припомнить, чтобы когда-нибудь слышал это слово.

Хор дружно ответствовал:

– Да! Яро!

– Кто должен стать вашим яро? У вас есть право свободного выбора.
– Он на мгновение замолчал. Лефарн с любопытством взглянул вверх и обнаружил, что сам стал объектом внимательного изучения. Наклон - и толстые руки подхватили Лефарна. Прежде чем он успел возразить, его поставили на телегу.

– Хотите этого?
– спросил толстяк.

– Нет!
– взревел хор.

Если кто-нибудь в этой толпе и знал Лефарна, то исключительно как простого гуранта, уличного разносчика.

Лефарна без проволочек спихнули с телеги. Он приземлился на ноги, но споткнулся и упал. Поднявшись, он поспешил прочь. Каждый агент Бюро привык всеми силами избегать людского внимания, и этот рефлекс велел ему как можно быстрее оказаться подальше от рынка, спрятаться и не высовываться, пока толпа о нем не забудет. Решительно расталкивая людей, он сумел преодолеть несколько метров, пару раз притормозив, чтобы взглянуть на других кандидатов в яро, которых поднимали на телегу, как вдруг ликующий крик заставил его остановиться. Он оглянулся и увидел жирного, расплывшегося старого бездельника, выставленного на всеобщее обозрение. Это был Окстон, которого Лефарн знал с первых своих дней на Зваале. Рыночный шут являлся местной достопримечательностью и большим любимцем детей и взрослых. Кроме того, он был единственным близким другом Лефарна. Когда Лефарн впервые прибыл в Звааль и еще не познакомился с местными обычаями, да и язык знал неважно, именно Окстон приютил его, защитил от толпы, научил всему, что нужно знать, и подыскал работу. Сейчас Лефарн ничем не мог помочь приятелю и только с испугом ждал исхода событий.

– Вы хотите, чтобы он стал вашим яро?
– спросил церемониймейстер.

– Да!
– взревела толпа.

– У вас есть яро!
– торжествующе возвестил церемониймейстер.

– Теперь яро должен выбрать себе повруна. Кого предпочитает ваша высокость?

Окстон повернулся к распорядителю:

– Поврун - это кто?

– Министр, - пояснил тот.
– Помощник. Правая рука. Окстон внимательно оглядел толпу. Его взгляд остановился на единственном дружеском лице, которое он смог заметить в этом кошмаре. Шут ткнул пальцем в сторону Лефарна, и прежде чем Лефарн успел улизнуть, стражники, яростно растолкав зевак, настигли того, на кого указывал дрожащий палец Окстона. Лефарна снова схватили, подтащили к телеге и подняли на нее.