Кто же ты, человек? (Что такое человек)
Шрифт:
Y.М. И мы не более чем машины! И машины не должны хвастаться, не должны ни гордиться своей работой, не разглагольствовать о своей личной заслуге за ее исполнение, не должны похвалять и прославлять. Это бесчестная теория.
О.М. Это не теория, это самый что ни на есть голый факт.
Y.М. Значит, я могу допустить, что нет большей заслуги в том, чтобы быть храбрецом, нежели быть трусом?
О.М. ЛИЧНОЙ заслуги? Нет. Смелый человек не СОЗДАВАЛ свое мужество. Никакой личной заслуги в обладание им он не несет. Он родился с ним. Ребенок, рожденный с миллионом долларов, — где здесь личная заслуга? Ребенок, родившийся ни с чем, — о каких его личных недостатках может идти речь? Перед одним раболепствуют, восторгаются, почитают льстецы, другим же пренебрегают и презирают — где в этом смысл?
Y.М. Иногда робкого десятка человек ставит себе целью побороть свое малодушие и сделаться бесстрашным, и преуспевает в этом. Что вы скажете на это?
О.М. То, что это обнаруживает ценность ОБУЧЕНИЯ И ВОСПИТАНИЯ В ПРАВИЛЬНЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ В ОТЛИЧИЕ ОТ НЕПРАВИЛЬНЫХ. Не поддающаяся оценке польза есть в обучении, влиянии, образовании в верных направлениях — ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ЧЕЛОВЕКА ДЛЯ ОБЛАГОРАЖИВАНИЯ ЕГО ИДЕАЛОВ.
Y.М. Но как же заслуга — личная заслуга победоносного начинания труса и его достижения?
О.М. Ее нет. С точки зрения мира он более достойный сейчас, чем он был, но не он добился перемены, эта заслуга принадлежит не ему.
Y.М. Кому, в таком случае?
О.М. Тому, каким он создан, и внешним влияниям, выковавшим его.
Y.М. Каким он создан, вы говорите?
О.М. Начнем с того, что он он не был никогда конченным трусом, ведь внешним влияниям тогда не над чем было бы потеть. Он не страшился коровы, а быть может, только быка: женщины не боялся, но остерегался мужчин. Влияниям было над чем работать. Было СЕМЯ. Нет семени, нет растения. Сам ли он занес это семя внутрь себя, или был рожден с ним? Это не его заслуга, что оно там очутилось.
Y.М. Как бы то ни было, сама идея выращивания его, намерение вырастить его, была достойной уважения и он сам пришел к ней.
О.М. Ничего подобного. Оно пришло оттуда же, откуда все порывы, благие ли иль дурные, являются — ИЗВНЕ. Если бы этой робкий человек прожил всю свою жизнь среди малодушных, никогда бы не слышал о подвигах, никогда бы не слышал, как о них говорят, не слышал бы, как их превозносят и испытывают зависть к героям, совершившим их, он имел бы такое же представление о храбрости, какое Адам имел о скромности, и не было бы никакого варианта, чтобы его осенило заделаться смельчаком. Он НЕ МОГ ПОРОДИТЬ ЭТУ ЗАТЕЮ — она должна была прийти к нему из ВНЕШНЕГО МИРА. И когда услышал, что отвага прославляется, а трусость презирается, это пробудило его. Он чувствовал себя виноватым. Быть может, его возлюбленная вздернула нос и сказала ему, «Я слышала, что вы трус!» Это не он начал новую жизнь — она сделала это за него. Он не должен ходить с напыщенным видом и трубить о своей заслуге — она не его.
Y.М. Но все равно, он вырастил растение, после того как она полила семя водой.
О.М. Нет. ВНЕШНИЕ ВЛИЯНИЯ ВЫРАСТИЛИ его. По приказу — дрожа всем телом — он промаршировал на поле битвы — средь бела дня и с другими солдатами, не в темноте и не в одиночку. На него было оказано ВЛИЯНИЕ ПРИМЕРА, он черпал мужество у своих товарищей по оружию; он боялся и ему хотелось бежать, но он не посмел; он боялся бежать, прямо у них на глазах. Видите, он достиг какого-то успеха — душевный страх стыда превозмог физический страх смерти. В конце кампании опыт научит его, что всякий, идущий в битву, обречен а верную смерть — внешнее влияние, которое будет ему как нельзя кстати; он также познает наслаждение того, что его смелость будут прославлять и чествовать их бывалые стройные ряды, когда они промаршируют мимо улюлюкающей толпы, боготворящей их, под барабанную дробь и развевающиеся флаги. После этого он будет также крепко-накрепко храбр, как всякий другой бывалый воин — и в этом не будет ни тени ни намека его личной заслуги; это все придет ИЗВНЕ. Крест Виктории порождает больше героев, чем…
Y.М. Погодите секунду, в чем тогда резон ему становиться отважным, коль никакой его личной заслуги в этом не будет?
О.М. Твой вопрос сам ответит на себя. Для этого нам нужно затронуть важную деталь природы человека, которой мы до сих пор не касались.
Y.М. Что это за деталь?
О.М. Побуждение, которое заставляет человека действовать, единственный импульс, который может заставить человека хоть что-то делать.
Y.М. Всего лишь ОДИН! Нет никаких других?
О.М. ДА. Всего лишь один.
Y.М. Действительно, странное у вас учение. Какой же это единственный импульс, который может заставляет человека хоть что-то делать?
О.М. Это побуждение УДОВЛЕТВОРЯТЬ СВОЙ СОБСТВЕННЫЙ ДУХ — НЕОБХОДИМОСТЬ ДОСТАВЛЯТЬ УДОВОЛЬСТВИЕ СВОЕЙ ДУШЕ и СНИСКАНИЕ ЕЕ ОДОБРЕНИЯ.
Y.М. Да бросьте вы!
О.М. Почему?
Y.М. Потому, что если следовать вашим словам, это ставит человека в положение постоянного поиска себе комфорта и выгоды; в то время как бескорыстный человек зачастую совершает поступок только для чьей-то выгоды, даже когда это будет несомненным обременением для него самого.
О.М. Это заблуждение. Сам поступок должен приносить пользу в ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ЕМУ; иначе он его не совершит. Он может только ДУМАТЬ, что делает это для пользы ближнего, но это не так; он ублажает сначала свою душу — а польза для другого человека всегда следует на вторых ролях.
Y.М. Какая безумная мысль! Как же самопожертвование? Ответьте мне.
О.М. А что ты под ним понимаешь?
Y.М. Добрый поступок по отношению к другому человеку, в котором нет ни тени ни намека того, что ты сам можешь извлечь из него выгоду.
II
О.М. Ты полагаешь, что тому было множество примеров?
Y.М. Примеров? Да их не перечесть!
О.М. Не поспешил ли ты с выводами? Проанализировал ли ты их скрупулезно?
Y.М. В этом нет надобности: эти поступки сами обнаруживают наличие за ними благородного мотива.
О.М. А именно?
Y.М. Так, для примера. Вот например случай, описанный в книге. Человек живет в трех милях в северной части города. Сильный мороз, валит снег, полночь. Он было собрался сесть в повозку, как седая старушка в лохмотьях, хватающий за сердце образ нищеты, протягивает свою худую руку и молит о спасении от голода и верной смерти. У человека в кармане лишь 25 центов, но он не колеблется: он отдает их ей и продирается сквозь ненастье домой. Его поступок великодушен и красив; его милосердие не запятнано даже намеком на эгоизм.