Кто же ты, человек? (Что такое человек)
Шрифт:
Y.М. Какую же?
О.М. Что в обоих случаях поступок этого человек не доставил ему душевного дискомфорта, что он был в достаточной мере удовлетворен поступком и получил удовольствие от него. Но затем, когда он причинил ЕМУ БОЛЬ, он был огорчен. Огорчен, что причинил боль другим, ПОТОМУ ЧТО ИХ БОЛЬ ПРИЧИНЯЛА БОЛЬ ЕМУ — А НЕ ПО КАКОЙ-ЛИБО ДРУГОЙ ПРИЧИНЕ ПОД СОЛНЦЕМ. Наши совести НЕ замечают боли, причиненной другим, до тех пор, пока эта боль не достигает НАС. Во ВСЕХ без исключения случаев нам абсолютна безразлична боль ближнего, до тех пор, пока их страдания не нарушат наш комфорт. Много неверующих и не подумали ли бы волноваться по случаю горести этой вдовы. Разве это не так?
Y.М. Да. Мы почти что за каждого обычного неверующего можем так сказать.
О.М. И множество миссионеров, вооруженных чувством долга, не были ли бы тронуты горем вдовы-язычницы — иезуитские миссионеры в Канаде в ранние годы господства Франции, например; Посмотри на случаи, цитируемые Паркманом.
Y.М. Давайте отложим нашу беседу. К чему мы пришли?
О.М. Вот к чему. Что мы (человечество) наделили себя множеством качеств, которым дали ложные имена. Любовь, Ненависть, Милосердие, Сострадание, Жадность, Щедрость, и так далее. Я имею ввиду, что мы придали ложные ЗНАЧЕНИЯ именам. Они все являются формами самоудовлетворения, самоуслаждения, но имена скрывают это и отвлекают нас от факта. Также в нашем словаре контрабандой появилось слово, которому там не место — Самопожертвование. Оно гласит о вещи, которой не существует. Но что горше всего, мы пренебрегаем и не упоминаем о единственном побуждении, повелевающим и принуждающим к поступкам человека: властная необходимость сохранения его самоодобрения, во что бы то ни стало и в любом положении. Ему мы обязаны тем, кто мы есть. Она наше дыхание, наше сердце, наша кровь. Это наш единственный стимул, наш кнут, наш прут, наша единственная движущая сила; другой нет. Без нее мы будем всего лишь вялыми изображениями, трупами; никто бы не двинул бы и пальцем, о прогрессе можно было бы забыть, мир стал бы инертным. Нам следует благоговейно обнажать головы, когда произносится имя этой изумительной силы.
Y.М. Вы не убедили меня.
О.М. Ты будешь убежден, когда поразмышляешь об этом.
III
О.М. Возвращался ли ты мыслью к самоодобрению с момента нашего разговора?
Y.М. Да, я думал об этом.
О.М. Это был я, кто сподвиг тебя на это. То есть, ВНЕШНЕЕ ВЛИЯНИЕ вынудило тебя — не то, что само возникло у тебя в голове. Ты можешь зарубить себе это на носу и не позабыть об этом?
Y.М. Да. А почему?
О.М. Потому что вскоре в одном из наших разговоров, я собираюсь убедить тебя, что ни ты, ни я, ни один человек не порождает мысль в своей голове. ИЗРЕКШИЙ МЫСЛЬ ВСЕГДА ИЗРЕКАЕТ ВТОРИЧНУЮ МЫСЛЬ.
Y.М. Вы зашли…
О.М. Погоди. Прибереги свою мысль до тех пор, пока мы подойдем в этой теме — завтра или послезавтра. Размышлял ли ты над моим утверждением, что все поступки рождаются от одного побуждения (в первую очередь). И если размышлял, к чему ты пришел?
Y.М. Мне не очень повезло. Я пристально изучил множество благородных и явственных на первый взгляд деяний самопожертвования в романах и биографиях, но…
О.М. Под пытливым взглядом мнимый акт самопожертвования выявил свою истинную природу? Так и должно было произойти.
Y.М. Но вот в этом рассказе есть один поступок, на который я возлагаю надежды. В лесах Адирондака на лесозаготовках есть рабочий и непрофессиональный проповедник, великодушный душой и глубоко религиозный. Он был серьезным и дельным работником университета, пока не приехал туда в отпуск — затем уволился, заделался лесорубом с желанием отбросить свои мирские перспективы и спасать души на Ист-Сайде. Он жертвует своим счастьем во славу Господа и во славу Христа. Он оставляет свое место, жертвует собой с ликованием, прибывает на Ист-Сайд и проповедует учение Христа и Господа днями и ночами небольшим группам полуцивилизованных иностранных бедняков, осмеивающим его. Но их насмешки не останавливают его, потому что он переносит их во славу Христа. Вы наполнили мой ум подозрением, так что я за все этим старался углядеть то побуждение, о которым вы мне уши прожужжали, но с радостью, признаюсь, потерпел неудачу. Этот человек увидел свой долг, и ради долга он принес себя в жертву и принял на себя его бремя.
О.М. Ты прочел лишь до этих пор?
Y.М. Да.
О.М. Давай же узнаем, что произошло далее. А между делом, принося себя в жертву — не во славу ГОСПОДА, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ, как ОН себе представлял, но В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ для удовлетворения этого требовательного и непреклонного господина внутри него — НЕ ПОЖЕРТВОВАЛ ЛИ ОН КЕМ-ТО ЕЩЕ?
Y.М. Что вы имеете ввиду?
О.М. Он отвергает прибыльное место — кто будет платить за его прежнее жилье и еду. Были ли у него иждивенцы?
Y.М. Да, были.
О.М. Кого и как сильно его самопожертвование затронули ИХ?
Y.М. Он был единственной опорой своего отца-пенсионера. У него была младшая сестра с дивным голосом — он давал ей музыкальное образование, чтобы ее желание самой обеспечивать себя было удовлетворено. Он давал деньги своему младшему брату на учебу в техническом университете, чтобы помочь ему стать инженером.
О.М. И удобства его старого отца резко сократились?
Y.М. Да, и не на шутку.
О.М. Его сестре пришлось прекратить получать свое музыкальное образование?
Y.М. Разумеется.
О.М. А обучение младшего брата — можно сказать, что его мечта была разрушена, и ему пришлось найти работу лесоруба, или какую-то другую, чтобы содержать старого отца?
Y.М. Так оно и произошло.
О.М. Какое искусное самопожертвование он совершил! Сдается мне, что он ПОЖЕРТВОВАЛ кем угодно, но только не собой. Разве я не говорил тебе, что человек НИКОГДА не жертвует собой; что ты нигде не найдешь упоминание об этом; и что когда Монарх Внутри Человека требует что-либо от своего раба для своего кратковременного или постоянного удовлетворения, то это должно и будет сделано и ослушаться приказа он не сможет, кто бы не стоял у него на пути и какую бы катастрофу он не причинил? Этот человек РАЗРУШИЛ свою семью, чтобы удовлетворить Монарха Внутри…
Y.М. И помочь делу Христову.
О.М. ДА — ВО ВТОРУЮ ОЧЕРЕДЬ. Не в первую. ОН просто думал, что в первую.
Y.М. Очень хорошо, полагайте, как вам угодно. Но могло статься, что если бы он спас сотни душ в Нью-Йорке…
О.М. То то, что он принес в жертву СВОЮ СЕМЬЮ, будет оправдано той огромной прибылью от этого, как бы этого назвать?
Y.М. Вложения?
О.М. Едва ли. Как тебе БИРЖЕВАЯ ИГРА? Как тебе ПАРИ? Он не мог поставить с уверенностью даже на одну душу. Он играл на предполагаемую 300-процентную прибыль. Это была АЗАРТНАЯ ИГРА — с его семьей на кону. Давай взглянем на результат игры. Возможно, мы с уверенностью сможем сказать о скрытом побуждении, о НАСТОЯЩЕМ побуждении, которое заставило его пожертвовать семьей в имя Спасителя под заблуждением, что он жертвовал собой. Я прочту одну часть…. Нам не пришлось долго искать! Оно должно было обнажиться рано или поздно. Один сезон он проповедал толпам в Ист-Сайде, а затем вернулся к своей скучной, тусклой жизни на лесозаготовках. «Оскорбленный сердцем, с уязвленной гордостью.» Отчего же? Разве его попытки были неприемлемы для Спасителя, ради Которого они и совершались? Эта мелочь УЖЕ ПОЗАБЫТА, о ней думать забыли, а то, что она являлась его мотивом, уже кануло в Лету! В чем тогда проблема? Писательница, вполне невинно и не отдавая себе в том отчета, сама обо всем проговаривается. Проблема вот в чем была: этот человек ПРОПОВЕДОВАЛ всего-навсего беднякам; это не то, к чему он привык в университете; там ему приходилось сталкиваться с более высокими вещами, и не приходилось приводить в восторг людей грубым красноречием Армии Спасения. Это казалось ему нахальным. Это не баловало его и не приласкало к груди. «ПОШЛИ ПРАХОМ ВСЕ ЕГО МЕЧТЫ О ПРИЗНАНИИ, ВОСХВАЛЕНИИ И БЛАГОДАРНОМ ОДОБРЕНИИ…» Кем же? Спасителем? Нет; О нем и речи не идет. Кем же, в таком случае? Его «Друзьями-работниками.» Почему он жаждал этого? Оттого что Властелин внутри него жаждал этого, и без этого удовлетворен быть не мог. Выделенное предложение, цитируемое выше, обнажает секрет, который мы искали, изначальное побуждение, НАСТОЯЩЕЕ побуждение, которое заставило неприметного и неоцененного лесоруба пожертвовать семьей и двинуться в крестовый поход на Ист-Сайд — обнажает вот это побуждение: не отдавая себе отчета, ОН НАПРАВИЛСЯ ТУДА ПОКАЗАТЬ НЕВЕДАЮЩЕМУ МИРУ ДАРОВАНИЕ, СКРЫВАВШЕЕСЯ В НЕМ, И ЗАПОЛУЧИТЬ ПРИЗНАНИЕ. Как я тебя и предупреждал, НИ ОДИН поступок не проистекает от другого закона, от другого мотива. Но я молю тебя, не принимай этот закон, поверив мне на слово, но скрупулезно проанализируй его сам. Когда ты прочитаешь или услышишь об акте самопожертвования, или о совершении долга РАДИ САМОГО ДОЛГА, разложи его по палочкам и отыщи НАСТОЯЩИЙ мотив. Он всегда там есть.
Y.М. Я делаю это каждый день. Ничего с собой поделать не могу, я пустился в унизительный и изводящий поиск. Потому что это до омерзения интересно! — вернее сказать, пленительно интересно. Как только я наталкиваюсь в книге на славный поступок, я останавливаюсь, раскладываю его на части и исследую его, и ничего с собой поделать не могу.
О.М. Натолкнулся ли ты хоть раз на тот, который бы нарушил закон?
Y.М. До сих пор, нет. А что вы скажете о прислуге — о чаевых в Европе. Вы платите ОТЕЛЮ за обслуживание; вы НИЧЕГО не должны его служащим, но тем не менее даете им чаевые. Разве это не нарушает правило?