Кубок войны и танца

Литературно-художественное издание

Редактор: Анна Пехова

Верстальщик: Александра Яшаркина

Художник: Ксения Воробьева

Полное или частичное копирование материалов книги без разрешения правообладателя запрещено

«Семь миллиардов человек держат мою ручку, чтобы я не писал. Не сотворял себя».

Что ж, мы с вами старались, но, похоже, не удержали. Чем сильнее натянута тетива, тем дальше пролетит стрела. Если так, то стрела, которая перед вами, способна прошить все планеты Солнечной системы, посадить их на нить и повесить это ожерелье на шею атланта, чтобы плечи его не расслаблялись.

«Гагарин – главный герой фильма „Шоу Трумана“».

Роман «Кубок войны и танца» повествует о жизни современного литератора из города Саратова. Его прозу и стихи не издают, пьесы его не ставят – это не происходит снова и снова, с удивительным постоянством. А он живёт, спит, ест, пьёт, помогает матери, встречается с друзьями, путешествует на Кавказ, лайкает красоток в Инстаграме, иногда пишет им послания, и всё это время в его сознании бушует неизмеримых масштабов, дикий, абсолютный мир.

«Зло должно быть наказано, нанесено на карту мира, распластано на ней, чтобы ни один город и ни одно село не остались без него, горького и родного, любимого всеми народами, заказывающими его, распределяя по ресторанам и магазинам и обеспечивая им каждого человека, являющегося самиздатом, а не „Эксмо“ и ‘’АСТ“».

Снова и снова герой предпринимает попытки уцепиться за реальность, найти в ней что-то, ради чего ему стоило бы оставаться в ней, хотя бы малейшую причину. Но там его поджидают только боль, скука, разочарования, безверие и тьма, в то время как безумный, яркий внутренний мир рвётся на свободу, едва сдерживаемый мало приспособленными к этому, хрупкими человеческим телом и рассудком. Стотысячеликая вечность против одной семимиллиардной населения мира, надёжно спрятанной в Саратове от всех спецслужб и тайных правительств, но не могущей больше оставаться в тени.

«Человек становится богом, выворачивая животное, находящееся в нем, наизнанку».

Форма «Кубка» может привести неподготовленного читателя в глубокий шок. Книга горька. Через несколько страниц приходит неприятие, однако ещё через несколько – смирение. Местами подкатывает тошнота, но сильное чувство сопереживания позволяет с ней справиться.

«Между человеком и смертью запас прочности, именуемый смертью. Смерть не дает человеку умереть».

Подобно тому, как Джойс «архивировал» в «Улисс» всю предшествующую ему европейскую литературу, Мартиросян, кажется, сжимает до размеров романа весь срез современной реальности, доступный его взору и нуждающийся, по его мнению, в освещении. Впрочем не только современной – отсылки к историческому и художественному наследию Кавказа и мира встречаются часто и густо. Не меньше отсылок и к спортивному наследию, что в сочетании с предыдущими создаёт довольно диковинный вкус.

«Спорт – это Магадан».

«Чем больше я живу, тем больше познаю глубочайший смысл противостояния таких команд, как Зенит и Спартак. Эхо их битвы разносится по всему миру, не давая спать, работать и есть, мести двор, выписывать грамоты и зачинать детей. А суть их войны заключается в том, что это враждуют идеализм и материализм, разлитые в каждом клубе в равных пропорциях, и они воюют друг с другом, чтобы не воевать с собой».

На фоне прочитанного у вас может создаться впечатление, что «Кубок» – это путешествие захватывающее, но всё же по путёвке, взгляд из окна автобуса с кондиционером. Этой иллюзии стоит остеречься – возьмите с собой мачете, чтобы продираться сквозь джунгли. Где-то на трёх четвертях книги вас может застигнуть такая усталость, что захочется повернуть назад, но пути назад уже не будет: дикий мир обступит вас, захватит и сделает на время прочтения частью себя. Неизвестно, как автору удалось достичь такого эффекта, может быть, дело в захватывающей дух как транс-музыка ритмичности текста и длинных фразах, будто тренирующих восприятие, растягивающих его, учащих вниманию, а может быть, в честности описаний реалий современных России и мира.

«Россия такая страна, где курица вдвое сильнее льва».

Отдельно стоит упомянуть о линии Кавказа в произведении. Издревле его земли были источником вдохновения русских литераторов: Пушкин, Лермонтов, Толстой, Ломоносов, Радищев, Бунин, Брюсов, Пастернак, Заболоцкий, Есенин, Маяковский, кому принадлежат смелые строки:

Кавказ стал краем паломничества русских писателей, и неудивительно, ведь это почти параллельный мир, воинственный, пламенный, то чужеродный, то родной. Война и танец – может быть, именно этого они там искали. Может быть, только эти два варианта взаимодействия и возможны для России и Кавказа. Но согласитесь, совсем другое дело – русский литератор кавказских кровей, неприёмное, чистокровное дитя войны и танца.

«– [Андре] написал мне о предсказаниях ясновидцев. Согласно им, весь мир вскоре возглавит Россия.

– Если это случится, то флагманом должны быть мы, люди Кавказа, а не русские и иные.

– Что я для этого должен сделать?

– Не расслабляться. Создавать и творить.

– А ты?

– Тягать штангу и писать религиозную книгу.

– Хорошо.

– Ну пока».

Ближе к концу книги в сознании всё отчётливее вырисовывается определённый образ – причём не абстрактный, а визуальный, вполне чёткий. Сначала это кажется случайностью, фокусом восприятия, но с каждым абзацем вера в эту случайность тает, и ты всё больше уверяешься, что действительно видишь конец произведения, ещё не прочитав его. Все линии так точно сходятся в одну, что никакого другого исхода уже, кажется, не остаётся, как бывает порой и в жизни. Начинаешь чувствовать себя провидцем, предсказателем. Остаётся только дойти до конца, чтобы убедиться, что ты в этом действительно хорош (если это так).

«Космос – это не внешняя, а внутренняя политика планеты Земля».

Настроение «Кубка» с первых строк напоминает поэму «Вопль» Гинзберга. Здесь, конечно, меньше битников, гомосексуалистов, наркоманов, и ангелоголовых хиппи, алчущих древнего божественного совокупления со звёздным динамо в механизмах ночи. Но зато есть Ницше, Джармуш, грузины, армяне, чеченцы, абхазы, Фейсбук, Сталин, Марс, много Цоя и сок «Фруктовый сад». В сравнении с «Кубком» «Вопль» (нашедший, впрочем, отклик в Америке своего времени) начинает больше походить максимум на громкий шёпот на фоне этой ударной звуковой волны, производимой «Кубком», громкокипящим, ищущим собрата, чтобы с ним чокнуться и, когда это произойдёт, наполнить серебряным звоном уши всех жителей планеты, а следом и других обитателей космоса, кому посчастливилось иметь слух, приспособленный к приёму волн этой частоты. Пристегните ремни, дамы и господа, время начинать матч.

Человек начинается там, где кончается бог.

Я вышел из дома в пятнадцать ноль-ноль. На мне было всё случайное, купленное в «Спортмастере» и нигде. Я поклонился воображаемой женщине и поздоровался с отсутствующим мужчиной.

– Месье, я глоток вина.