Шрифт:
Мешала ли она мне? Что она делала такого, что не давало мне покоя? Стояла-сидела в углу участка? Бросалась в глаза? Заслоняла что-то важное? Не уверен. Угол её был тёмным с утра, поскольку тень от высокого забора накрывала. Рядом я почти не ходил, не ездил. Трава венчиком обрастала её, частично скрывая размер. Она была… Это была куча. Щебень или как там правильно называется. Масса довольно крупного тяжёлого необработанного негладкого камня. Такого, что в ладонь возьмёшь не больше трёх штук. Высотой мне по грудь, равномерная, развалившаяся на травке. Камни были перемешаны с таким же грубым тёмным песком, что теперь, спустя неопределённое время, выступал наружу цементом.
Мешала ли она мне? Не давала выращивать урожай, гулять с чашкой чая, пинать мяч, косить траву? Последнее немного верно. Но всё прочее надумано. Я даже не подходил к этому углу каждую неделю. Куча мешала на каком-то другом, ментальном уровне. Она была несовершенством участка. Бородавкой. Рубцом. Символом бесполезности и чего-то, что я не изменил, не улучшил, не победил здесь. Остальные углы давно подчинились беседке, клумбе, мангалу и машине. Мимо них лежали тропинки, росли вишни, горели шашлыки. Этот, если смотреть из кухни, дальний левый угол принадлежал не мне, а куче. Теневая зона, бесполезная для посадки и далёкая от всего. Этот угол с камнями мешал мне где-то внутри. Вне пределов досягаемости планов и покосов. Куча мешала мне жить, вить мою тонкую линию шёлка по этой моей земле. Она была зарубкой на линии жизни моей ладони. Скрипящей дверцей кухонного шкафа. Моей, но мне не принадлежащей. Дождавшись прогноза в нескольких нежарких недождливых дней подряд, я решил убрать кучу. Перевезти её тачкой в другие места участка. Принудительно вынуть из неё пользу. Мне виделось, что в одном месте обязательно необходимо отсыпать три метра вдоль забора, в другом укрепить сваи, в третьем рассыпать камень толстым слоем чтобы меньше весной было грязи и трава не пробивалась. Кучи должно было хватить на эти идеи, всё-таки она была немаленькой. Я вышел на поле боя вооружённый двухколёсной тачкой и совковой лопатой, предварительно переоделся в уличную рабочую одежду. Лето. Утро. Труд.
Первое движение, скорее удар лопатой по куче показал, что она абсолютно нерассыпчатая. Единым монолитом стоит и не собирается отдавать камешки. Ещё несколько попыток и моя совковая потеряв всю прошлую грязь и пыль заблестела, заточенная о камень. Покрылась мелкими ссадинами от попыток выковырять содержимое кучи. Я продолжал, цеплял снизу, из середины, и, наконец-то добыл несколько многоугольных камней. Они с грохотом падающего самолёта заняли место в пустой качке. Ещё двадцать или тридцать рывков, и я с улыбкой наполнил до верха тачку. Сложно. Туго. Но лопата может просочиться между слежавшимися песчинками и оторвать часть кучи. Вокруг меня стоял шум и оседало облако пыли. Первая тачка ждала рейса. Переезда туда,
Я взялся за ручки и оторвав тачку от земли сделал шаг. Второй. Тачка не двигалась, двигался только я. Она была нереально тяжёлой. Я упирался коленом, пыхтел и еле-еле поехал к беседке. Двадцать метров показались каторгой. Вывалив камни, я осмотрел качку. Она явно не подходила для работы с таким весом. Но, ничего. Я накачал колёса ещё лучше велосипедным насосом, смазал все вращающиеся части вечным «WD» и буквально двумя пальцами привёз мой самосвал к куче. Лопата поднята с земли и смена продолжилась. Не набирая, а именно выковыривая камни из кучи, уже почти блестящей лопатой я насыпал вторую качку. На этот раз чуть меньше. Не столько потому что я решил облегчить перевозку, в основном потому что я устал работать лопатой. Подход к тачке, подъём и снова пауза. Она не ехала. Дело было не в колёсах. Это было просто очень тяжело. Камни обладали какой-то скрытой массой, были каким-то неоткрытым бозоном противоречащим законам физики. Перекатывание колёс стало пыткой. Я вывалил вторую у беседки вместе со своим потом. Оглянувшись я увидел уже сформированную колею от двух колёс, совершенно не изменившуюся кучу и высокое белое солнце. У меня под ногами лежали жалкие несколько камешков несравнимые с горой в углу участка. Обман зрительный, физический, формы и массы. Но всё срастётся, всё будет, будет по-моему. Третий подход. Четвёртый. Моя лопата как скрипка визжа лезла в центр кучи. Рубить дерево каменным топором, полагаю, значительно легче.
Я освоил оптимальное движение с тачкой. Лёгкое приседание и выпрямление не за счёт рук, а ногами. Наклон туловищем вперёд чтобы разгрузить плечи и спину. И первый шаг выпадом чтобы не бить о тачку колени. Далее в колее пытался сохранить импульс, изменил колею так чтобы был небольшой уклон, разбил ногами несколько мешающих комков земли. Когда я завершал подвоз и высыпал камни, все эти мелочи казались работали, были важны и приносили пользу. Но только я снова брался за ручки полной тачки, я видел, что ничего не работает. Лишь моё упорство и временное наличие физических сил сохраняет темп работ. Десять тачек спустя я обнаружил несколько важных вещей. В куче появилось маленькое отверстие, размером может быть с футбольный мяч. Это был единственный признак, что я в ней что-то изменил. На небе солнце вопреки всем прогнозам жарило как в Египте. Я промок насквозь, высох, снова промок и прилип к своей одежде. Место куда как мне казалось я свезу половину кучи закончилось. Мне придётся возить дальше и думать наперёд маршрут и новые места для щебня. Бесконечного щебня. Я сделал перерыв, пил воду и смотрел на кучу. Та, после моей трудовой разведки, не казалась мне уже муравейником, она была Эверестом. Я раздобыл кепку от солнца, поменял перчатки и лопату и продолжил. Невесёлая музыка сопровождала мой рабский труд. Стук металла о камень, затем грохот камня о металл, кряхтение и редкий скрип колеса, шум падения камней на землю и глубокое дыхание. Симфония кучи. Чтобы мотивировать себя на продолжение я принёс холодной воды и включил свою музыку в мобильном, в кармане рабочей куртки. Симфония камня меня не устраивала, хиты из кармана были приятнее на слух. Я перестал считать тачки с камнем, решил работать ещё час, не смотря на усталость.
Конец ознакомительного фрагмента.