Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля
Шрифт:
Товарищ его раскрыл блокнот и приготовился записывать. Сидел он как-то неудобно, оплетя ногой ножку стула, и грыз ноготь на левой руке. Заусенец никак не хотел откусываться, и он с раздражением понимал, что отвлекается, а ведь не надо бы, сейчас самое время сосредоточиться. Случай-то прямо учебный, - он вспомнил профессора Столбикова с его мхатовскими интонациями: "В этот момент устанавливается особое (пауза) драгоценное! (пауза чуть подольше) доверие".
– Это на удивление просто, - небрежно отвечал их собеседник,
– Вы представляете себе устройство ванной комнаты?
Вопрос поставил коллег в тупик. Они переглянулись. Старший слегка кивнул головой, и младший отвечал, с несколько переигранным энтузиазмом:
– Да, разумеется! Унитаз, умывальник, ванна.
– Верно. А скажите...
– Собеседник доверительно наклонился через стол, и оба спрашивающих слегка отпрянули. Старший протянул руку к кнопке, но он уже откинулся обратно и продолжал: - Так вот, знаете ли вы, какого года там модель ванны?
Старший оттопырил слегка нижнюю губу, помотал головой из стороны в сторону, - дескать, такой ерундой мы здесь не интересуемся. У нас не лавка древностей, а серьезное учреждение.
Младший, дописав строчку, отвечал с большей готовностью:
– Полагаю, того же времени, что и здание. Значит, конца шестидесятых.
– Опять верно. А какие тогда делали ванны?
– Чугунные, - терпеливо отвечал старший и незаметно глянул на часы.
– Так, а еще что? Ну же!
– Клиент прямо подпрыгивал на месте от нетерпения.
– На ножках?
– У младшего на лице нарисовалась работа мысли, а потом он радостно заулыбался: - Под ванной спрятались?
– Разумеется! И заложился снаружи тряпками!
– Послушайте, э-э-э... Винниченко!
– рассердился старший.
– Ну что вы такое несете? Какими тряпками, откуда они там?
– Ну не тряпками, хорошо. Халат там висел, - отвечал Винниченко, несколько сникнув.
– Да, конечно! И никто под ванну не заглянул. За кого вы нас принимаете? Иван, не записывай этого!
– Я уже записал, Антон Дмитрич, - понуро отвечал младший.
– Зачеркнуть?
– Да, разумеется. И думай своей головой, пожалуйста!
– Антон Дмитрич развернулся ко второму собеседнику, а тот уже с готовностью улыбался навстречу - чистый Николай-угодник.
– Так как было дело?
– Хорошо, сейчас расскажу, - заторопился Винниченко.
– Вот вы сами говорите - там висел халат, - сделал паузу, наблюдая за младшим.
– Записали?
– Да.
– Погодите! Я говорил? Это вы сказали - висел халат!
– Антон Дмитрич не выдержал, повысил голос, но тут же успокоился.
– Иван, прекрати вообще записывать. Я тебе потом все продиктую.
– Ну, не так важно, кто первый сказал, - примирительно отвечал Винниченко, - главное, что висел.
– Так, и дальше что?
– Висел он на стене, там несколько здоровенных крюков. И доставал почти до пола.
– Ну и что вы хотите сказать?
–
– Я человек некрупный, - со смирением отвечал Винниченко, - вешу немного. Уцепился за два крюка, халат на себя накинул - и вроде как нет меня. Ну, висит халат и висит, кто ж на него внимание-то обращает...
Антон Дмитрич кивал головой приветливо улыбаясь, наконец дождался паузы.
– А вот говорят, что стены там голые. То есть вообще ничего нет. Что вы на это скажете?
– Ну хорошо, хорошо. Стыдно было говорить, но скажу!
– трагически приложил руку к сердцу, приподнялся.
– Сядьте!
– в голосе у Антона Дмитрича наконец прорезался металл, Винниченко поспешно сел на место, продолжил уже без пафоса:
– Там стоял бак для грязного белья. Ну, преодолел я природную брезгливость...
– Да, уж у вас брезгливость, конечно, - иронически начал было Иван, но старший остановил его примирительным жестом, снова откинулся в кресле, сложил ручки на животе.
– Винниченко, вы ведь по образованию физик?
– Да, я физтех кончал.
– Вы знаете, что этот бак на шестьдесят литров?
– В первый раз слышу, - неохотно отвечал тот.
– Ну, тогда поверьте мне на слово. Шестьдесят литров. А вы весите шестьдесят пять килограммов. Удельный вес человеческого тела вам известен? Ну что вы молчите, дальше не надо объяснять?
Винниченко долго молчал понурившись, пару раз порывался заговорить, наконец поднял голову:
– Хорошо. Ваша взяла. Расскажу, но вы, пожалуйста, больше никому, ладно?
– и искательно посмотрел в глаза.
– Разумеется, лишнего болтать не будем, - старший был сама любезность. Кивнул Ивану - пиши, мол, готов клиент.
– Ну так вот. Я запер за собой дверцу, - пишете?
– Пишу, пишу, вы не отвлекайтесь, рассказывайте.
– Сел я, извините, на унитаз и... Дальше рассказывать?
– Да-да, мы слушаем.
– Дернул ручку - и, вообразите, утянуло меня. Хорошо, успел задержать дыхание. Вылез уже за оградой, но в метро меня задержали, - дескать, в пачкающей одежде. Можно подумать, остальные прямо из химчистки!
– Винниченко горько махнул рукой и отвернулся.
Наступил молчание. Иван писал высунув кончик языка.
– Иван Андреич, - обратился старший к коллеге, когда тот дописал последнее слово.
– Вам все понятно с Винниченко?
– Боюсь, что да.
– Вы больше не будете настаивать на выписке?
– Нет, наверное. Позвать санитаров, или я сам его провожу?
– Проводите, проводите, голубчик, - с непонятной мстительностью отвечал Антон Дмитрич.
– Извините, доктор, - робко обратился больной, замялся.
– Да?
– Можно по-маленькому здесь сходить?
– Винниченко кивнул на дверь санузла.
– У меня цистит еще не прошел, прихватывает.