Куда ты пропала, Бернадетт?
Шрифт:
Я хотела пройти по маминым следам. Знала – что-то да выскочит, какая-нибудь зацепка, которую никто, кроме меня, не заметил бы. Что именно? Я понятия не имела.
Первым делом мама потратила 433 доллара в сувенирном магазине. В чеке не было указано, на что. Я поднялась, намереваясь сходить в лавку, но вдруг подумала – вот великолепная возможность избавиться от папиного носового чайника. Прихватила его и пошла в переднюю часть корабля. Там я сунула чайник в мусорное ведро, прикрепленное к стене, а сверху накидала бумажных салфеток.
Повернула за угол к магазину, и тут – бац! – на меня накатила жуткая тошнота.
– Что, деточка, тошнит?
Голос полоснул по ушам. Меня чуть не вырвало от одного звука – такой он был противный.
Я еле-еле смогла обернуться. Это была сестра-хозяйка. Она привязала свою тележку к перилам.
– Вот, возьми, это от морской болезни. – Она дала мне белый пакетик.
Я просто стояла, даже глаз не могла опустить.
– О, юная леди, тебе и правда плохо. – Она вложила мне в руку бутылку воды. Я могла только смотреть на нее. – В какой ты каюте? – Она посмотрела на бейдж, висевший у меня на шее. – Пойдем, детка, я тебе помогу.
Моя каюта была всего через несколько дверей. Она открыла ее своим ключом. Собрав всю волю, я одолела ступеньки. К этому времени она уже опустила штору и расстелила постель. Потом подала мне открытую бутылку воды и вложила в руку две таблетки. Я тупо глядела на них, но в конце концов сосчитала до трех, заставила себя проглотить таблетки и села на кровать. Женщина опустилась на колени и стянула с меня ботинки.
– Сними свитер. И штаны сними, будет легче.
Я расстегнула кофту, и она стянула ее с меня за рукава. Я выползла из джинсов. Стало холодно.
– Теперь ложись. Поспи.
Собравшись с силами, я залезла под холодное одеяло. Свернулась клубком и уставилась на деревянную панельную обшивку. В желудке перекатывались металлические яйца-неваляшки – как те, что стоят у папы на столе. Я осталась наедине с грохотом двигателя, стуком вешалок в шкафу и шумом открывающихся и закрывающихся ящиков. Была только я – и время. Я вспомнила экскурсию за кулисы театра: сотни веревок с противовесами, куча видеомониторов и осветительный щит с тысячью переключателей – и все это для одной-единственной смены декораций. Я лежала на кровати и смотрела за кулисы времени – видела, как все медленно происходит, видела, из чего все сделано. И получалось, что из ничего. Внизу на стене был темно-синий ковер, потом полоска металла, полированное дерево, а потом бежевый пластик до самого потолка. Я подумала: «Какие отвратительные цвета, я сейчас умру, надо закрыть глаза». Но даже это было мне не под силу. Тогда я, как рабочий сцены, потянула за одну веревку у себя в голове, потом за другую, потом еще за пять, и веки опустились. Рот открылся, но из него не вырвалось ни слова – только хриплый стон. Он означал: «Что угодно, только не это».
Вдруг оказалось, что прошло четырнадцать часов. Записка от папы гласила, что он в гостиной – слушает лекцию о морских птицах. Я вскочила с кровати, но живот свело, а ноги подкосились. Я потянула за цепочку и подняла штору. Кажется, мы внутри стиральной машины. Меня швырнуло обратно на кровать. Мы шли через пролив Дрейка. Хотелось это прочувствовать, но меня ждали дела.
Коридор был украшен бумажными пакетами: они были сложены веером и заткнуты за перила, за контейнеры с дезинфицирующим средством, в кармашки на дверях. Корабль так накренился, что я шла одной ногой по стене, а другой по полу. Парадный зал оказался очень просторным – в такую качку нечего было и думать, чтобы его пересечь, поэтому тут соорудили сеть из канатов – только
Человека-паука не хватало. Я была одна. Остальные расползлись страдать по своим норкам. Я дернула дверь магазина сувениров. Закрыто. Дама за прилавком подняла на меня глаза. Она что-то втирала себе в запястье.
– Вы открыты? – спросила я беззвучно.
Она подошла и отперла дверь.
– Вы за бумагой для оригами?
– А? – спросила я.
– Пассажиры из Японии проводят занятие по оригами. Начало в одиннадцать. Если хотите пойти – у нас есть бумага.
Я их заметила, группу японских туристов. Они ни слова не говорили по-английски, но у них был собственный переводчик. Он привлекал их внимание, размахивая палкой, с конца которой свисали ленты и игрушечный пингвин.
Корабль качнулся, и я упала в корзину с футболками «Хармсен и Хит». Попыталась выбраться, но не смогла.
– А тут всегда такой кошмар?
– Сегодня и вправду плохо. – Она зашла за прилавок. – Волнение тридцать футов.
– А на Рождество вы тут были? – спросила я.
– Была. – Она открыла маленькую баночку без этикетки и опустила в нее палец. Затем втерла что-то в другое запястье.
– Что вы делаете? – спросила я. – Что у вас в баночке?
– Это крем от морской болезни. Экипаж без него не справился бы.
– Эй-би-эйч-ар?
– Вообще-то да.
– А как же поздняя дискинезия?
– Ого, – сказала она. – А ты разбираешься. Доктор говорит, тут такая маленькая доза, что вероятность нулевая.
– В рождественском рейсе была одна женщина. Она купила кучу всего в сувенирном магазине вечером двадцать шестого декабря. Если я скажу вам ее имя и номер каюты, вы сможете найти чек и сказать мне, что именно она купила?
– Э-э… – Женщина посмотрела на меня странным взглядом. Я не поняла, что он означал.
– Это моя мать, – сказала я. – Она приобрела товаров на четыреста долларов.
– Ты здесь с папой? – спросила она.
– Ага.
– Тогда возвращайся в каюту, а я поищу чек. Это может занять минут десять.
Я сказала ей номер нашей каюты и пошла обратно, цепляясь за веревки. Я радовалась, что у нас есть телевизор, но когда выяснилось, что он показывает только «Делай ноги» и лекцию о морских птицах, восторг мой поутих. Дверь распахнулась. Я вскочила. Вошел папа… в сопровождении дамы из сувенирного магазина.
– Полли говорит, ты попросила показать копию маминого чека.
– Нам велели сообщать твоему отцу, – сказала она мне пристыженно. – Я принесла тебе бумагу для оригами.
Я скорчила ей злобную рожу и бросилась на кровать.
Папа посмотрел на Полли, как бы говоря: «Дальше я сам». Дверь закрылась, папа сел напротив меня.
– Биологи очень огорчились, что вчера так вышло, – сообщил он моей спине. – Они нашли меня. Капитан рассказал всему экипажу. – Повисла долгая пауза. – Поговори со мной, Би. Мне надо знать, что ты думаешь и чувствуешь.