Куда убегает ваш утренний кофе?

Шварцбраун Екатерина

Да не мнят о себе что-либо увидевшие чувственно духов, даже святых Ангелов: это видение одно, само по себе, нисколько не служит свидетельством о достоинстве видевших: к нему способны не только порочные человеки, но и самые бессловесные животные (Числ. 22, 23, стр. 21).

«Никак не прими, — говорит преподобный Григорий Синаит, — если увидишь что либо, чувственными очами или умом, вне или внутри тебя, будет ли то образ Христа, или Ангела, или какого Святого, или если представится тебе свет… Будь внимателен и осторожен! Не позволь себе доверить чему либо, не вырази сочувствия и согласия, не вверься поспешно явлению, хотя бы оно было истинное и благое; пребывай хладным к нему и чуждым, постоянно сохраняя ум твой безвидным, не составляющим из себя никакого изображения и не запечатленным никаким изображением.»

Ангел-хранитель

«..в

пупок её помещалось три меры масла, а между ногами у неё находилось нечто, похожее на кошелёк». На крыльце затоптали, отряхивая снег. Зоя захлопнула книгу, трясущимися руками стала запихивать на дальнюю полку в секретере, никак не попадая. В дверь забарабанили. Наконец попала. Поставила на место отложенную икону, за которой пряталась «Тысяча и одна ночь», захлопнула секретер, включила торшер, выгребла учебники и тетради из портфеля на стол, побежала открывать — да вернулась, спрятала фантики от конфет. «Опять ты тапочки не надеваешь!» «Печку что не растопила?». Мать пришла с работы уставшая, а дома холодно, и не приготовлено ничего. Уже девять лет, пора становиться сознательным человеком. Сокрушенно вздохнув, полезла мама в подпол за огурцами. Зоя метнулась к столу, открыла дневник — вроде ничего страшного не задали, успеет, и побежала растапливать печку. Достала сухое полешко, нож, щеплет лучину, складывает: сначала маленькие поленья, потом побольше, домиком, между ними бумагу и лучинку, открывает заслонку, чтобы дым шёл в трубу, и поддувало, чтобы тяга была какая надо, поджигает поленья. Весело трещит в печке огонь. Только мать из подпола возвращается мрачнее тучи, сурово смотрит на дочь, садится за стол и говорит: «Отвечай, Зоя, честно: лгала ты мне?» Зоя не знает что сказать, поэтому отвечает «Нет, мамочка». «Лжёшь, Зоя! Признавайся сама, в том, что ты сделала». Зоя молчит. Полчаса мать смотрит на дочь пристально, сурово. Зоя молчит, не смеет с места сойти, боится в печке дрова пошевелить, а подложить ведь надо, уже прогорают. Потом спрашивает, осмелев «Что же я мамочка сделала?» «Да будто ты не знаешь!», — горько вскрикивает мать. «Ведь ты же обещала мне, на этом вот самом месте!» И снова молчит. Зоя шмыгает носом, тянет дымом сильно понизу, надо бы заслонку прикрыть. «А выходит, ты снова солгала мне» говорит наконец мать, опускает голову на ладони, начинают плечи у неё вздрагивать и прорываться сквозь руки рыдания. Зое жалко маму, а подойти боится. Она тоже начинает плакать, потом подходит наконец и осторожно кладёт ей лапку на плечо: «Мамочка, не плачь!» «Не трожь меня!» — грозно кричит мать, вытирает слёзы, смотрит презрительно и отворачивается. Печка больше не дымит, дрова прогорели совсем, теперь заново разжигать. Зоя стоит перед матерью, ковыряет бороздку в столе. Проходит час, проходит другой. «Прости меня мамочка, я больше так не буду» — наконец говорит Зоя. «Благими намерениями вымощена дорога в ад» — веско отвечает мать. «Иди, спи.»

Идёт Зоя спать. В доме тихо, только шуршат крысы, протаскивают сухой чистотел, которым мама закрывает крысиные норы. И слышит Зоя знакомый топот «тук, тук». Будто идёт кто-то в темноте. Но ничего не видно, только белые круги расходятся в глазах. Тук, тук. Вот подошли шаги ближе, и слышит Зоя, будто ласковый голос ей говорит: «Не горюй, Зоя, не плачь, всё у тебя будет очень-очень хорошо» «Кто ты?» — будто бы спрашивает Зоя, а голос ей отвечает: «Я — твой ангел-хранитель. Я тебя храню у себя на полочке, рядом с кроватью. Я тебя сама нарисовала, и очень красиво получилось. И потом будет очень здорово, вот увидишь!» «А что будет?» — спрашивает Зоя. «О, Зоя, будешь ты очень знаменитой, и все будут тобой гордиться» «Даже мама?» «Даже мама! В твою честь будут называть улицы, и пионерлагеря, и даже пароходы. Лучшие художники будут делать твои статуи из настоящего камня, и ещё про тебя сочинят красивую песню» «Да откуда ты знаешь?» — недоверчиво спрашивает Зоя. «Глупенькая, ведь это же я тебя нарисовала» — отвечает Ангел-хранитель. «Вы, люди, такие длиннинькие, начинаетесь с рождения, потом у вас детство, потом другое, а на конце такой помпончик. Я очень всё хорошо сделала, ты не беспокойся, а теперь засыпай, будешь сейчас смотреть сон.»

Засыпает Зоя Космодемьянская, и мама спит, а заслонку в печке закрыть забыли, к утру выстудит всё.

Ах, если бы я была в курсе, что при определенном усилии неофиту сразу же, в первую очередь являются всяческие прекрасные существа, которых он сразу же готов принять за ангелов — и его заранее предупреждают, что так и будет! Но я вообще ничего не знала — а потому и не сомневалась, что со мной произошло настоящее чудо. А вы встречали ли когда-нибудь высшее существо? Что оно ответило на ваши вопросы: «Какие числа темнее — четные или нечетные?», «Число семь священно?»

При демонском явлении всегда предоставляется

свобода человеку рассудить о явлении, принять или отвергнуть его. Это явствует из попыток демона обольстить святых Божиих. Однажды, когда преподобный Пахомий Великий пребывал в уединении вне монастырской молвы, предстал ему диавол в великом свете, говоря: «Радуйся, Пахомий! Я — Христос, и пришел к тебе, как к другу моему». Святый, рассуждая сам с собою, помышлял: «Пришествие Христа к человеку бывает соединено с радостью, чуждо страха. В тот час исчезают все помышления человеческие: тогда ум весь вперяется в зрение видимого. Но я, видя этого представившегося мне, исполняюсь смущения и страха. Это — не Христос, а сатана».

После этого размышления Преподобный с дерзновением сказал явившемуся: «Диавол! Отыди от меня: проклят ты, и видение твое, и коварство лукавых замыслов твоих». Диавол немедленно исчез, исполнив келию смрада (Четь-Минеи 15-го мая).

С ангелами более-менее понятно. Теперь о бесах:

Елена Косилова в своей «Истории антипсихиатрии» пишет: «В „Политике переживания“, [Лэйнг] даже доходил до того, что объяснял психоз, как в Средние Века, одержимостью бесами: „Во время этого путешествия имеется множество возможностей для потери пути… много ужасов, духов, демонов, с которыми встретишься и которых то ли одолеешь, то ли нет“.»

Известно, что в маниакальной стадии МДП, например, люди видят вокруг себя сверхъестественных существ, и с ними субъективно происходят всяческие возвышенные коллизии. При этом больные ведут себя вызывающе агрессивно, гиперактивны, способны на самые дикие и нелепые поступки, непредсказуемы. Но, как ни странно, одновременно могут давать очень меткие и болезненные для других людей определения, наступать, так сказать, на больные мозоли: каким-то непонятным образом они замечают самые скрытые и бережно охраняемые комплексы окружающих. При этом на лице маниакального сумасшедшего постоянно держится характерная улыбка-гримаса, одновременно насмешливая, болезненная и торжествующая.

Раньше бы сказали, что такой человек одержим бесами, бесы говорят за него и умело издеваются над людьми.

Действительно, с одной стороны, можно рассматривать психоз как способ разрешить неразрешимый внутренний конфликт, уход в иллюзорную реальность, в которой снимаются противоречия, исчезает невыносимая ситуация. Такой взгляд — это взгляд как бы вместе с психотиком, изнутри его ситуации, и уже саму возможность встать на место сумасшедшего, понять его, трудно переоценить. Но существует и та часть, которая значительно более доступна, внешняя сторона поведения психотика, его взаимодействия с окружающей реальностью в тот момент, когда адекватное представление о ней уже утрачено, и человек находится во власти иллюзорного мира.

Когда человек одержим своими внутренними содержаниями (бесами), его взаимодействие с реальным внешним миром носит бессознательный характер. Глазам окружающих предстаёт некоторая личность, с ними взаимодействует существо, которое не имеет отношения к сознанию сумасшедшего, который находится глубоко внутри своего собственного мира. Вот этому вышедшему на поверхность бессознательному и можно дать наименование «беса, которым одержим психотик», и попробовать взаимодействовать с ним как с существом, как делали экзорцисты. Это отщеплённая часть, которой по тем или иным причинам не удавалось раньше выйти на поверхность. Важно, что поведение этой бессознательной личности носит компенсаторный характер по отношению к той не вполне полноценной, угнетённой сознательной личности, которой обладал человек до начала острой фазы психоза.

Таким образом получаем картинку: бесы овладевают человеком изнутри, «забирают его себе», и пользуются его устами чтобы изрыгать хулу и проклятия, и насмешничать над людьми.

Можно ли изгнать беса?

Православная традиция говорит (сообщает Алексей ОСИПОВ, профессор Московской духовной академии), что бесов могли изгонять только святые, и не из всех подряд, а лишь из тех, на которых указывал им Сам Господь:

Православная Церковь всегда следовала словам Спасителя, что «сей род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17, 21), то есть правильной подвижнической жизнью, благодаря которой христианин по мере смирения достигает бесстрастия и получает от Бога дар побеждения злых духов. Только достигший бесстрастия способен без вреда для больных и для себя вступить в открытую борьбу с духами тьмы. Однако таковых и в древности были единицы, а о настоящем времени и говорить не приходится. Поэтому священник, даже самый благочестивый, но дерзающий сам с помощью особых молитв и священнодействий («ех opere operate») изгонять (отчитывать) злых духов «Иисусом. Которого Павел проповедуют» (Деян. 19. 13), рискует не только себя подвергнуть тому поруганию от них, о котором промыслительно повествует книга Деяний апостольских, «но ввергнуть и бесноватого в еще большие болезни и страдания.»