Куда Уехал Цирк. Дорога-3
Шрифт:
– Но это, - парень кивал, явно с трудом переваривая тот факт, что рядом с ним уже столько времени такой человек, а он и не догадывался, - он же смеется и шутит... А после такого, говорят, эмоции «вымораживает».
– Пять лет отдыха, с отключенной связью на искин... Ты бы видел его поначалу… - Ло насторожился. Со стороны кухни кто-то тяжелый, судя по стону ступенек, поднялся к двери, и зашел внутрь. Мужчины уже двинулись посмотреть, но тут мелодично звякнул «сундук» оповещая об окончании оздоровительных процедур, и все кинулись его открывать. Зрелище оказалось весьма умилительным. Фен, нежно обняв бадейку, совершенно пустую и такую чистую, каковой та не была и новой, спала на груди брата. Шен тоже спал, обнимая обеих сразу -
– А ш-што вы тут делаете?
Ответом ей был дружный смех, в котором слышалось просто море облегчения. За смехом никто не услышал странного звука, раздавшегося со стороны кухни, как будто по столу ходят на каблуках. Причем на четырех сразу.
– Ребята, вы себя как чувствуете?
– поинтересовался док. Шен аккуратно вылила воду из бадейки, и они с братом выскользнули из воды. Продемонстрировав настоящую змеиную грацию, уселись на краю «сундука».
– Нормально, - ответил Шен.
– А ш-што мы тут делаем?
– Крас-сивая, - констатировала Фен, крутя в руках деревянное ведерко.
– Мо-шно фосьму себе?
– Можно, - разрешил командир, решив, что ведрышко пойдет в счет моральной компенсации.
– А что вы вообще помните?
– Вкус-сно пахло!
– Вкус-сно елос-сь!
– одновременно выдали ящерки, посмотрели друг на друга и добавили.
– Проснулись ссдесь...
– А в промежутке между вкусно и здесь что было?
– задал наводящий вопрос Оле.
– Ниш-шего...- опять хоровой ответ.
Ладно, ребята, одевайте поводки и пойдем назад к арене, представление уже скоро, - вынес решение Ло.
– А с этой дрянью потом будем разбираться. Пока ящерки, помогая друг другу, одевали поводки, командир поинтересовался по связи у Марьи, далеко ли они с Киангом загуляли. Фен и Шен посмотрели, как Сонк наматывает на руку ремешки, коротко свистнули и неожиданно рванули с места. Молодой индеец просто вылетел в двери, чуть не упав, и, ругаясь, побежал за двумя скакунами. Повариха Таня, перед носом которой пролетела вся троица, сначала испугано охнула, потом рассмеялась. Она прошла вдоль фургона, завернула за него и поднялась в кухню. Оле спустился на землю, обернулся к стоящему в дверях Ло, собираясь что-то сказать, но яростный вопль Тани заставил его подпрыгнуть и броситься вслед поварихе. Ло кинулся назад в фургон, проскочил сквозь кладовку и тоже вылетел в кухню. На кухонной тумбе, занимая ее всю, стоял здоровенный свинтус. При этом он ухитрился не свалить большую кастрюлю, в которую опустил морду. Судя по тому, что из оной торчали только уши, и раздавалось хлюпанье пополам с чавком, компот уже подходил к концу. Ло даже присел, чтобы лучше рассмотреть, как зверюга ухитряется стоять. Заодно отмечая, какая у них всё-таки крепкая мебель. Свин стоял аки балерина, собрав все четыре ноги на пятачке не больше чем стандартный офисный лист. И при этом ни разу не покачнулся! Таня перестала кричать, тем более, что на свинтуса это не возымело никакого действия, и стала лихорадочно оглядываться.
– Отет-то боров!
– восхитился Оле, прислонившись к косяку двери.
– Не обижай мужика!
– не согласился с ним Ло, обозревающий свинтуса с другого, более удобного для оценки мужеских статей, ракурса.
– Хряк это и ка-а-ачественный!
– Тебе оттуда видней, - не стал спорить Оле и попытался успокоить повариху, уже вооруженную самой большой поварешкой.
– Танечка, ну не переживай, еще компоту сваришь!
– Компоту?!
– Таня шипела не хуже ящерок.
– Да он! Да, я! Все тесто на пироги сожрал!!!!
– Ну, без пирогов обойдемся...
– Да что бы он сдох!
– Таня, все
– покачал головой Ло, а хряк, на свою беду, вынул голову из кастрюли. Удовлетворенно сказал: 'уфф', и расплылся в натуральной улыбке.
– Он еще и улыбается?!!
– для нервной системы поварихи это было последней каплей.
– А, нааа!!!
– с боевым кличем половник врезался точно на свинский пятак.
– Борусаая! Дэ ты, шибынык?!
– одновременно с ударом раздался протяжный зов откуда-то от ручья.
Свин завизжал тонко и высоко, как обиженный поросенок, и сиганул с места прямо в двери. Ло только глаза прикрыл, представляя выбитого из проема, как пробка из бутылки, Оле. Но ходок еще раз подтвердил качество тренировок на родном базовом полигоне. Он ухитрился зацепиться за притолоку двери и подтянуть ноги к носу, что при его росте было настоящим подвигом. Живой снаряд вылетел наружу и, не переставая визжать, понесся к худой, как ручка от граблей, женщине.
Теперь замерли все, наблюдающие эту картину. Трое на ступенях кухни и парочка, возвращающаяся с прогулки. Махина весом под триста кило неслась во весь опор на женщину. Ходоки могли бы поклясться, что отчетливо слышали визг тормозов и видели дымный след из-под копыт хряка. Он затормозил буквально на трех метрах, припал к земле и стал, виляя мощным задом, тереться о ноги хозяйки. Повизгивая и прихрюкивая, натурально жаловаться на злую тетку. Таня покосилась на половник в своей руке и спрятала его за спину. А хозяйка, наклонясь, поглаживала уши и приговаривала:
– Ах, ты ж собака кнуряча! Знов полиз по нышпоркам, ненажера! От, ёй Богу, пустыла б тебе на ковбасы, та хтож таке смердюче буде ёсты?!
– Ах ты, собакаэээ не поняла какая ,- стала быстренько переводить Марья.
– Опять полез, куда не надо, обжора. Вот, ей Богу, пустила бы тебя на колбасу, да только кто такое вонючее есть будет?!
– А чего она его висельником обозвала?
– удивился Оле.
– Чего?
– не поняла сначала Марья, потом фыркнула.
– Шыбенык? Это проказник или безобразник.
– А шибыныця таки виселица?
– Таки да! Познания у тебя, однако, странные... И откуда?
– Так тогда же на спор учили! А мне слово смешным показалось ну и вот…
Хозяйка Борьки, между тем, очень извинялась за свинтуса, обещала возместить потраву продуктов. Жаловалась, что хряк никак не остепенится и все продолжает вести себя как порося. Но ведь какой справный мужик, ни у одной свиньи меньше десятка поросят не бывает! Виновник «торжества» пытался между делом спрятаться за хозяйскими юбками и старательно смущался.
Представление давали в два отделения, сначала те номера, что не требовали цветного освещения. Потом, после перерыва, остальные, с электрическим светом и цветным прожектором. Публика ахала от восторга, когда белые «крылья» Аи становились то желтыми, то красными. И когда Эни с братом отплясывали в сопровождающем их ярком круге света, а лента Марьи сверкала как ледяная. В этот вечер четверка молодых жонглеров впервые работала на публике с зажжёнными факелами. Ничего особо сложного они не показывали, просто перебрасывались реквизитом. Но и это, более чем понравилось зрителям. Не обошлось представление без очередного теракта. Прямо под ноги Фен, когда та бежала по бортику арены, упал завязанный тряпичный узел. Девушка, не глядя, махнула лапой, отсылая «подарок» туда, откуда прилетел, и продолжила свой бег. Мокрый, дурно пахнущий узел пролетел мимо пацана, его бросившего, и приземлился на пышной груди его мамаши. Шлепнулся, лопнул, растекаясь и затекая за край вышитой блузы, проваливаясь поглубже. Тетка взвыла так, что ящерки на арене кинулись под ноги изображавшего дрессировщика Сонка. После чего все окружающие узнали много нового о родном дитятке на пару со столь же родным мужем. С заметным интересом проследили, как двое вышеназванных бежали впереди разъяренной женщины в темноту.