Кудеса для Евы
Шрифт:
Дворовый шевельнул ушами, соглашаясь, и нацелился на пятый пирожок.
– Деточка, что сидишь как в гостях? – Оня пододвинула Еве тарелку. – Бери пирожки, угощайся.
Еве давно хотелось попробовать бабкину выпечку, но желание попасть домой было сильнее. Покосившись на пирожки, она спросила расстроенно:
– Что же мне делать?
– У меня погостить оставайся. Отваров моих попьёшь, смурь постепенно и сойдёт. Тогда и домой тебя переправим.
– Мама не знает, что я здесь. И занятия ещё идут. В универе.
– Это
– Да она с ума сойдёт! Расспросами замучает. Как я ей объясню всё?
– Ты позвони, деточка. Скажи, как велю.
– Да я без телефона…
– У Матрёши возьми. Номер-то помнишь?
Ева кивнула и, не веря в успех предприятия, быстро набрала нужный номер.
Выслушав сбивчивое объяснение, мать не стала ничего выяснять. Даже обрадовалась и пообещала связаться с деканатом, объяснить причину Евиного отсутствия.
– Придумаю что-нибудь. Не волнуйся и хорошенечко отдохни. Бабе Оне привет.
– Вы знаете маму? – поразилась Ева, окончив разговор.
– Не знаю деточка, – улыбнулась бабка. – Так, сообразила кой-чего, чтобы без толку её не тревожить. Давай-ка, ешь пирожки. Тут с яблочной начинкой, в корзинке – с мясной.
Пирожки оказались вкуснейшие! Начинка – сочная, густая, в меру сдобренная специями. Ева ела и ела, никак не могла насытиться.
Откуда-то вывернулась забавная пёстренькая старушонка, закрутилась тут же, принялась подливать чай, чем-то греметь на печи.
Кот давно прикорнул, свернувшись клубком на лавке. Похрапывал да изредка вкидывал лапы, словно гнал от себя кого-то.
– Ты бы ему снотворного влепила, – предложила Матрёша. – Чтобы до весны проспал.
– Не могу, неправильно это. Чувства у него. Переживает.
– Да какие чувства у нечисти! Блажь одна.
Бабка принялась возражать, а Ева приткнулась к стене, задремала следом за дворовым.
Резкий противный звук выдернул её из сна. Сквозь схваченное морозом стекло различила Ева вроде птицы кого-то – с человечий рост да в женском потрёпанном платье. Глазом без зрачка прильнула незваная близко-близко, уставилась пристально. А как моргнула редкими ресницами – разом все зубы свело у Евы! Да в ушах завело тоненько – то ли плачь, то ли непонятное причитание.
Кикуня заворчала и скрутилась в клубок, закатилась куда-то в угол.
Баба Оня быстро выключила свет, пояснила досадуя:
– Нечистый кумоху принёс! Не смотри в глаза-то! Зажмурься!
Задёрнув поплотнее занавеску, прихватила мисочку с водой, поставила у порога.
– Это чтобы кикуня её зов не услышала. Иначе не сможет противиться, отворит двери.
– Что ей сделается, кикуне твоей. В щёлочку забилась и сидит. – пробурчала Матрёша. – А я-то хороша! Совсем забылась, разгорелись глаза на пирожки. Как теперь к себе пойду через ту кумоху?
Кумоха всё не отставала, продолжала скрестись да жалостно постанывать – проситься в дом. Звуки шли отовсюду. Еве казалось, что кто-то топочет по крыше, простукивает стены, легонечко тарабанит в окно.
– Ишь, разошлась как! – вздохнула Оня. – Придётся потревожить суседушку, пойду-ка в кладовую, попрошу помочь.
– Из-за неё всё! – Матрёша погрозила Еве. – Жили себе спокойно. Так нет, принесла нелёгкая.
– Я же не специально! – сжалась на стуле Ева. – Не собиралась я в вашу деревню. Очень надо!
– Собиралась или нет, всё едино. Из-за тебя кумоха приковыляла. По следам нашла да по рассказу смутьи. Чует слабину твою, вот и лезет наудачу.
– Не нападай на девочку, Матрёш. Она и так испереживалась вся. – баба Оня вынесла из кладовой берёзовый веник. Обмахнула им окошко да проговорила разом. – Суседушко-дедушко, разберись с гостьей незваной, отвадь кумоху от нашего порога!
После распахнула оконную створку, вытолкнула веник на улицу.
И сразу затихла кумоха! Унялись все скрипы, смолкли звуки и шепотки. Только и проявились на нетронутом снегу следочки птичьи, спешащие прочь. Веник летал и кружил над ними. То опускаясь, то взмывая вверх, охаживал невидимую кумоху по спине.
– Свезло тебе с домовым, – Матрёша завистливо вздохнула.
– Я с добром к нему, а он ко мне – с пониманием, – улыбнулась бабка и захлопнула окно. – Ух, и напустили морозцу. Надо печку проверить, подкинуть дров.
Тут же выкатилась кикуня, принялась шерудить возле печи.
– Пойдем, деточка, – бабка приобняла затихшую Еву. – Я тебя спать уложу. На хороший сон наговор сделаю. Отдохнёшь, успокоишься. А утром думать станем – как дальше быть да что делать.
Глава 3
Всю дорогу до Ермолаево Маринка провела в напряжении.
Она успела пожалеть и о собственном спонтанном решении, и о попутчице, которая согласилась её подвезти.
Маринка добиралась на машине. Известный сервис предложил несколько вариантов, и она выбрала среди них единственный и наверняка безопасный – тот, где водителем была женщина.
Варвара, энергичная и резковатая дама, выехала гораздо позднее условленного срока и, навёрстывая упущенное время, лихо гнала автомобиль по леденеющей к ночи трассе. Перепутав в темноте поворот и изрядно поколесив по окрестностям, она неожиданно потребовала у Маринки:
– Вылезай, до Ермолаево немного осталось. Через поля быстро доберёшься.
И на прощание махнула рукой:
– Тебе туда…
Когда они только обсуждали детали поездки, Варвара радовалась, что им по пути и обещала подбросить до нужного места.