Кудесница для князя
Шрифт:
– Дакша тут, он меня ни на миг не оставлял. Наверное, благодаря ему я до сих пор жив, – Ижеслав хитро усмехнулся, заметив, как негодующе нахмурилась Таскув. – И тебе, конечно, тоже. Знаешь, а я видел тебя в один из дней. То ли во сне, то ли в бреду. Ты была похожа на птицу. Не думал тогда, что наяву тебя встречу.
Несколько мгновений они с Таскув молча смотрели друг на друга. Вот ведь как. И она на его дух изнутри взглянула, и он её в облике сокола видел. Небольшая в том тайна, но то сокровенное, что осталось в памяти, теперь связывало
– Вели позвать его, Ижеслав Гордеич, – вспомнив, что надо бы что-то сказать, пробормотала Таскув. – С ним бы мне тоже потолковать.
За волхвом отправили одного из сыновей хозяина избы. Мальчишка обернулся скоро, а почти вслед за ним пришёл и молодой, не старше самого княжича, муж, высокий и худощавый. Одет он был как и все муромчане, но сразу видно по нему: не воин, хоть и крепок телом да сражаться, скорей всего, обучен. Дакша уважительно кивнул Ижеславу – тихо стукнули друг о друга исчерченные знаками обереги на его шее. Тени от лучины скользнули по лицу, причудливо вытягивая его тонкие черты, и по вьющимся тёмным волосам до плеч.
– Вот, Дакша, – княжич указал ладонью на Таскув, – привезли-таки вогульскую кудесницу тебе в помощь.
Тот осмотрел её внимательно, но не надменно. Тела ощутимо коснулись потоки особой волховской силы – он Таскув почувствовал тоже. И вдруг улыбнулся на удивление благосклонно и приветливо.
– Здрава будь, – проговорил он негромко. – Наслышан о тебе, хоть и живём далёко. А уж как к остякам попали, так много дивного мне о тебе порассказали.
Таскув даже потупилась. Вот же не знала, что и остяки о ней чего-то рассказать могут. А уж услышать почтение в голосе сильного и умелого волхва – и вовсе всю жизнь вспоминать.
– Уж не знаю, сколько в том правды, – она улыбнулась в ответ. – Нам бы с тобой, Дакша, поговорить надо.
Тот кивнул, коротко глянув на княжича, словно молча испрашивал его разрешения. Но Ижеслав уже закрыл глаза – даже от столь малых усилий, как короткий разговор, устал. За ним осталась присматривать Урнэ, которая всё это время молча стояла в стороне, а Таскув вывела Дакшу на улицу. Не то чтобы собиралась что тайное, не предназначенное для ушей княжича выспрашивать, но зачем его непонятными речами зря беспокоить. Они встали у южной стены избы на солнышке. Дакша вздохнул.
– Суровые у вас места, кудесница. Камни, леса, снег до самого кресеня[1]. А приедешь сюда, и всё равно будто прорастаешь корнями в здешнюю землю.
Он зажмурился, улыбнувшись своим мыслям, но вдруг помрачнел и взглянул на Таскув, которая с интересом на него смотрела. Она отвернулась спешно, чувствуя, как зажгло в груди от смущения. Вот же, рассматривает его, словно никого более чудного в жизни не видела.
– Это всё потому, что наши места напоены первородной силой. А вы из своих земель её уже почти до донышка выпили.
Волхв хмыкнул, складывая на груди руки. Чуть поразмыслил и дёрнул плечом.
– Кто захочет, тот везде силу найдёт. Вот тебя кто-то же пьёт, а ты и сделать ничего не можешь.
Таскув едва не вздрогнула: почуял. И так легко, словно ничего ему это не стоило.
– Ты княжича заговорами опутал? – быстро скинула она дурнотное смятение. – Придется все снимать. Я через них не могу до главного добраться.
– Эти заговоры болезнь его сдерживают. Сниму, и ты, может, чихнуть не успеешь, как он умрёт.– Голос Декши вдруг похолодел, ударив каменной твёрдостью.
Знает он, что делает, может, лучше неё. Но и ошибается, видно.
– Не болезнь это, а колдовство, – осторожно возразила Таскув. – Сильное. Может, на крови замешанное. Ты не почуял?
Волхв оглядел её неспешно.
– Я надеялся, что это не так. Но источника хвори найти не смог. Жаль, что ты только подтвердила мои опасения. С чужим колдовством справиться трудно, если вообще можно. Надо искать того, кто его наложил.
Таскув покусала губу. Верно всё говорит, но через плотное плетение его заговоров она точно ничего не увидит.
– А есть у княжича вашего враги, может, из тех, кто ворожбу разумеет?
Дакша призадумался.
– Я таких не знаю. Но мы с Ижеславом и не друзья добрые, чтобы он мне обо всём рассказывал. Это лучше у воеводы Отомаша спросить или у Смилана.
Заковыка легче никак не становилась. Что ж, поспрашивать можно, за это в лоб её никто не ударит. Но с заговором справиться, чтобы княжичу силы его собственные вернулись, это не вдруг поможет. А надо-то сейчас.
– Давай, Дакша, мы так условимся, – продолжила Таскув его, непреклонного, уговаривать. – Ты заговоры свои по одному снимай, а я буду пытаться к заклятью тому пробраться. Может, все распутывать и не придётся.
Волхв с сомнением на неё посмотрел. Яркий солнечный свет будто до дна осветил его зелёные, точно лиственничная хвоя, глаза.
– И что же, тебя потом в этот мир из Нави вытягивать? – хмыкнул он и пояснил, когда Таскув непонимающе приподняла брови: – Говорю же, пьёт тебя кто-то. Когда ты сил сверх обычного не тратишь, то и всё хорошо. А как начнёшь лекарствовать, так тут же и свалишься. Ну? Бывало уже такое?
Бывало, не далее как она Смилану рану заживляла. А она-то всё самые плохие мысли от себя гнала. Думала, устала просто. Волхв же мигом всё разгадал.
– У меня хватит сил, – упрямо буркнула Таскув.
– Смотри, – Дакша опустил руки и собрался было возвращаться в избу. – Коли случится что, я первого Ижеслава спасать буду.
И вдруг повернулся к ней вновь, взял за одно запястье и тут же – за другое. Осмотрел, повертев, провёл по шнурку и ожогу, отчего тот снова вспыхнул жгучей болью. Вздохнул.
– Сердечные терзания часто не доводят до добра, – изрёк он задумчиво. – Один обряд от любви. Другой от ненависти. Нужна сила, что одолеет их оба.