Кукла. Я не была твоей
Шрифт:
— В расчете тогда.
— В расчете.
Полковник — мужик слова. Должен мне. Почистил за ним однажды, перегнул он немного. А теперь и мне поможет. Не подведет.
Как же три часа сука долго тянутся. Жратва не лезет. Волнуюсь. Че там кукла как? Держится или сдалась? Не сдастся, уверен.
Антона броник заставил надеть. Пацанов вооружил до зубов, точно на войну едем. Пиджак накинул и в тачку. Далеко ехать, смеркаться начинает. Приедем темень будет. Конец падле.
На месте. ОМОН с нами. Полковник слово сдержал. Пацанов много. Крайнему не сладко придется. Парни у меня что надо, многие служивые
Быстро сработали. Постреляли немного. И вот она вся шайка крайнего, да и он сам на коленях передо мной стоят. Трясутся. Фарами в рожи им светим. Человек пятнадцать их всего.
ОМОН отпускаю, хватит, страху нагнали, больше не куда. Антоха Дашку ведет. Твою мать. Выглядит херово, совсем. Блузка разорвана, края руками держит, чтоб не распахнулась. Ногами еле перебирает. Вниз смотрит. Досталось кукле. Ничего, сейчас казнить начну.
Ко мне подходит. Глазищами своими на меня смотрит. Опять волчьим взглядом. Ни одна мышца на лице не двигается, типа и не произошло ничего. Губа разбита. На щеке ссадина. Блузка в клочья. Шорты порваны, суки моё тронули. Пиджак снимаю, на Дашку накидываю. Она в пиджак вжимается.
— Били?
— Били.
— Что ещё?
— Вот тот в синей футболке приставал.
— Врет она. Не приставал я. Баба дикая. Сама выпрашивала, — мудак орет, а меня уже накрыло. Прям чувствую, как кровь по венам кипятком струится. Завалю мразь. И похер на последствия.
— Этот? — Стволом в урода тыкаю.
— Ага. А вот этот на него наорал и сказал меня не трогать.
— Не трогали?
— Нет.
— Майор прости. Не подумал. Я бабу твою защищал. Все же с ней нормально. — Крайний ссыт. Знает, что расправа суровая будет.
— По-твоему это нормально? — Ору, на куклу указываю.
— Прости Майор.
— Ладошки покажи, да ты. — говорю уроду в синей футболке. Руки поднял, трясется. Стреляю. Ладошку на вылет. Визжит, как баба. Упал. Плачет вроде.
Будет знать, как чужое трогать. На Дашку смотрю, а она на мудака плачущего глядит. Думал отвернется. А нет же, смотрит. С отвращением, злобой, но смотрит. Девка с каждым разом все больше и больше удивляет.
— Че делать будем?
— Прости Майор, я понял всё. Понял. Не туда полез. Осознал. И менты под тобой, не знал. Прости. — Страшно. ОМОН со своей работой справился. Крайнего до усрачки напугали. Что же с ним делать?
— В последний раз мы встречаемся. Надеюсь дошло до тебя, на кого рыпаешься. На днях пацанов к тебе отправлю, они тебе объяснят, как ты дальше существовать будешь. И это при условии, что вот с этим уродом разберешься. Услышал?
— Услышал.
— Поехали.
— Пошли в машину. Макс, закончишь тут. — говорю не громко. Информация для Макса только.
— Сделаю Майор.
— Только чтоб не сдохли.
— Чисто сделаем.
Дашке дверь открыл, она молча в машину села. Обычно трещит без умолку, а тут замолкла. Напугалась. Ноги под себя поджала, в пиджак мой укуталась, один нос торчит. На меня не смотрит, к окну отвернулась. Минут двадцать так ехали, задолбало.
— Ты как?
— Нормально. Есть вода?
— Антох, воды дай. — Бутылку протягиваю. Напиться не может, жадно глотает. Опять к окну отвернулась.
—
— Домой.
— Ко мне, — подала она голос.
— Ко мне поедешь. — сказал, как отрезал. Дашка повернулась, смотрит в глаза как щенок выброшенный.
— Отвези меня домой, пожалуйста. — Иначе смотрит. Глаза блестят, заплакать хочет, но держится девка.
— К Дашке едем.
— Понял.
В квартиру поднялись. Она мне пиджак возвращает. Тут же блузку снимает и в мусорку кидает. Шорты туда же полетели. В одном белье стоит, трясется. Меня будто не замечает, то ли в шоке, толи че. Не пойму. На плечах синяки, на спине ещё один. Надеюсь Макс с пацанами их как надо отметелят.
— Ты чего?
— В душ пошла. Хочу запах этот смыть и слюни его с себя, — передергивает ее, на лице отвращение. В душе закрывается. Пацанов пока не отпускаю, не знаю, что скажет. Выгонит может. Минут десять в душе была. Вышла. На голове полотенце. В махровый халат укуталась.
— Я есть хочу, будешь? Я сегодня ничего не ела.
— Нет. Не голоден. Я поехал тогда? — Молчит. На меня смотрит, а я как дурак на неё уставился.
— Останься пожалуйста. — Глазища свои на меня таращит, вид жалобный сделала. А меня вина эта долбанная накрывает. Подставил девчонку. Можно сказать, сам в руки уроду этому кинул. Знаю же какая обстановка в городе, нельзя личным святить, туда бить в первую очередь станут.
— Ладно. Ты ешь, а я тоже в душ тогда.
— Там гель твой остался, не выкинула пока.
— Понял.
Пацанам отбой даю. Пусть отдыхать едут. В ванну забрался, тесно тут у нее. Воду врубил, сразу усталость ушла.
— Тебе нужен ещё один халат.
— Держи мой. — халат сняла, мне протянула, а у меня уже мысли в голове. Думал голая, а она в пижаме. Но пижама сука короткая такая. Верх вообще на лямках тонких. Соски торчат сквозь тонкую ткань. Начинаю терять самоконтроль. За стол сажусь, Дашка бутеры точит, голодная.
Не знаю, что сказать.
— Что молчишь? — Вопрос задает.
— Поговорить обычно по твоей части.
— Устала сегодня. А они их всех убьют? — спокойно спрашивает.
— Не должны. Так попинают немного, чтоб уроком было.
— Понятно. А ты убивал кого-нибудь?
— Нормальные у тебя вопросы.
— Ненормальные?
— Не убивал.
— Если честно, я не до конца была уверенна, что ты за мной приедешь.
— Почему?
— Не знаю. Зачем тебе это?
— А я приехал.
— Спасибо.
— Не за что. Ты из-за меня в это влипла.
— Это точно. Надо было тебя раненого все-таки на обочине выкинуть и проблем бы не было.
— Надо было.
— Ну теперь уж что об этом говорить. Я спать пошла. Ты идешь?
— У меня есть выбор?
— Нет. Ты мне должен.
Уже на привычный диван ложусь, постель Дашкой пахнет. Вкусно так. Одеялом не накрываюсь, жарко в хате. Дашка ко мне лицом ложится, прижимается к груди щекой, рукой за шею взялась.
А меня как будто током долбануло от её прикосновений. Волосы ещё мокрые, но мне все равно. Губами в макушку целую, а она ещё сильнее в меня вжимается. Обхватил куклу руками, мелкая такая, сломать боюсь. Прижал сильно. А она рукой по груди водит, по шее. Вроде так невинно прикасается, а у меня стояк, убить можно.