Кукла
Шрифт:
Друзей давно растеряла, даже посоветоваться не с кем, а в последний год и вовсе стала зависимой от одного человека. Вспоминаю маму, наш маленький дом и родное село. Теперь оно не кажется таким скверным. Устала от большого города и его огней, хочу к маме...
Набираю сообщение Диме: " Мне нужно уехать на неделю", через секунду приходит ответ: "Нет".
Бросаю в сумку пару джинсов, футболку и несколько трусиков. Завязываю волосы резинкой и бегу. Такси ждет у входа. Водитель, дядечка средних лет, рассказывает всю дорогу о своих трудностях,
Вокзал полон людей. Меня всегда завораживал этот вид. Бегу к кассам, прошу ближайший рейс на Луганск, оттуда рукой подать до Михайловки. Часов через двенадцать буду дома. Что скажет мама? В последний раз я звонила ей полгода назад. Приходит сожаление, стыд - за что я так с ней?
Растила она меня одна, старалась изо всех сил. Нанимала репетиторов, дополнительные уроки, чтобы непутевая дочь не повторила ее судьбу...
Застываю в метре от моего вагона. На перроне Северов со своей охраной. Строго так смотрит на меня, а потом разворачивается и идет к стоянке. Понимает, пойду за ним, никуда не денусь. И я иду.
Едва за нами захлопнулась дверь, он кидает меня на кровать. Срывает старенькие джинсы. Сует пальцы туда, где уже горячо. Не хочу, но уже возбуждена! Дико!
Кричу!
Переворачивает меня на живот и резко входит. Глубоко.
Боль и наслаждение.
Пытаюсь вырваться, закидывает мои руки за спину, удерживая в руке. Его стальную хватку не разорвать. Подчиняюсь. Как всегда. Жестко вдалбливается в меня. Резко кончает и оставляет меня лежать задом кверху, все еще горящей желанием.
– Завтра летим в Лондон, - застегивая ширинку, говорит он, - вещи собери на неделю. Несколько вечерних платьев прихвати, а белье оставь. Ты наказана.
Не знаю почему, но то, что он не разделся, обижает меня гораздо больше, чем его грубость. Слышу тихие шаги к двери, все еще утыкаясь лицом в подушку.
– Оставляю охрану, не вздумай повторить свой подвиг.
В его голосе звучит смех. Как же, хотела сбежать от самого Северова!
Возвращается назад, проводит ладонью вдоль позвоночника. Отводит от шеи прядь волос и впивается в кожу. Совсем не нежно, с напором. Шлепает по ягодице и торопливо покидает кватиру.
На душе пустота. Молча встаю, вытаскиваю все из сумки. Достаю из шкафа чемодан из крокодиловой кожи. Платья висят в чехлах, расстегиваю каждый. Достаю изящное черное платье, красное шелковое - облепляющее меня словно вторая кожа, серое - с виду простенькое, однако обнажающее спину до самых ягодиц и любимое платье Димы - темно-синее, в пол. Тоже проделываю с туфлями, они все, как и платья от известных кутюрье, меня это уже не радует. Кладу простую белую футболку и красный лифчик, без него платье не оденешь. Аккуратно укладываю все это на дно дорогого чемодана. Собираю косметику, духи, крема и отправляю туда же.
Ищу паспорт - его нигде нет. Стараюсь не думать о будущем, просто ложусь в постель и накрываюсь с головой одеялом.
***
Лондон встречает нас дождем. Черный Гелендваген ждет на ближайшей стоянке Хитроу. Дима садится за руль, прежде, чем завести машину, он приподнимает мне подбородок и смотрит в глаза. Пронзительный взгляд. Скверно.
– Мне не интересно, что с тобой случилось. Ты моя вещь, моя игрушка. Будешь делать - как велю! С сегодняшнего дня ты потеряла мое доверие. Счет заблокирован, драгоценности в банковской ячейке.
Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Не могу поверить! Я в ловушке. В глазах потемнело, а в ушах стоит звон.
Ему показалось мало:
– Попробуешь снова, останешься без тряпок. Запрещу выходить из квартиры.
Как ни в чем ни бывало он заводит машину и трогается с места. Пока мы едем, он молчит, иногда посматривая на меня.
Ждет реакции? Не дождется! Я в ступоре.
Гостиница встречает нас своей показной роскошью. Шелковое синее белье заставляет меня нахмуриться. Дима любит меня на синем фоне - его заказ. Холодное шампанское дожидается нас на прикроватной тумбочке. Смех душит меня - теперь нельзя спиртное, сигареты... Все таки срываюсь, хохочу как ненормальная.
Увесистая пощечина заставляет замолчать.
– Я в ванную, - бросаю я, скрываясь за деревянной дверью.
Реву, включив воду. Боюсь быть услышанной. Встаю под ледяной душ - отпускает. Вытираюсь, бросаю полотенце рядом с корзиной, выхожу.
Дима лежит, раскинувшись на кровати, совершенно голый. Падаю на четвереньки. Ползу. Не двигается, ждет, что сделаю все сама. Злиться. Забираюсь на кровать. Лижу, сосу, облизываю с ног до головы. Сажусь верхом и скачу, как сумасшедшая. Его начинает отпускать. Схватил грудь, приподнялся, втянул в себя сосок, второй перекатывает пальцами. Кричу!
Кончаем вместе. Падаю на кровать. Жду.
Подвигается, отводит прядь волос с моего лица и покрывает поцелуями свою отметину.
– Прости, думал истерика.
– Так и есть...
– Зачем убегала?
– Маму хотелось увидеть. Скучаю.
Задумался. Жалеет?
– Не могу пока отпустить.
Выхожу из себя:
– Дима, у тебя через два месяца свадьба!
– Какое к тебе это имеет отношение?
– искренне удивляется он.
В этой фразе весь Северов.
– Она хорошенькая, - заявляю я.
Видела в журнале ее фото. Стоит, как картинка, открыто смотрит в камеру. Лицо такое искреннее - сама невинность. Ненавижу, ревную, но признаю, что достойна моего Димки.
– И ты ничего...
За эту фразу раньше убила, наверное, сейчас - ничего. Молчу. С недоверием смотрит на меня. Ждал, что буду злиться?
– Северов, а что, если я забеременею?
Зло смотрит на меня.
– Не вздумай!
Молчу. Меня хватает минуты на три, начинаю реветь. Сползаю с кровати, утыкаясь лбом в смятые простыни, молю: