Куколка
Шрифт:
Но в этой куче разрозненных частей не было ничего смешного.
И не было ничего даже отдалённо забавного в том, как они начали кружиться в вихре, подпрыгивая, дребезжа и кружась в воздухе, прежде чем снова... собраться воедино. Когда он был закончен, то стоял неподвижно, как витринный манекен, слегка покачиваясь взад-вперёд.
Затем он начал вдыхать и выдыхать, грудь поднималась и опускалась.
Что-то похожее на чёрную пиявку скользнуло между губами и облизало их. Раздался звук разрывания плоти, и единственный глаз распахнулся с облачком пыли. Он посмотрел на Рамону с нескрываемым вожделением.
– Куколка,
– Мою куколку зовут Рамона, и я буду играться с ней.
Его деревянный пенис стал набухать, пока не стал таким же большим, как фонарь в руке Рамоны. Головка была розовая и блестящая, но это была не головка человеческого пениса, а пульсирующая кукольная головка, розовые пухлые губки которой раскрылись и произнесли писклявым голоском: “Ма-ма, ма-ма, ма-ма”.
Рамона вся дрожала.
Безумие приковало её к месту и ей захотелось истерически расхохотаться. Было ли это ужасно, или смешно, или и то, и другое, или ни то, ни другое, но её почему-то сильно трясло, а по спине и рукам ползли мурашки.
Крип шагнул в её направлении, и не было никаких сомнений в его намерениях, точнее в намерениях Матушки Кроу: какой самый лучший способ унизить, осквернить и уничтожить Рамону, как не позволить сексуально озабоченной марионетке изнасиловать её? С Су-Ли это сработало.
Рамоне хотелось отступить, но она заставила себя перебороть страх. Крип потянулся к ней, но она отбила его руку фонарём. Его рот скривился в гримасе, и он попытался вцепиться в неё когтями, но она была быстрее. Она с размаху ударила его фонарём прямо в лицо.
Но он не упал.
Он лишь раскачивался взад-вперёд, словно его удерживали невидимые нити. Он повернулся к ней, и его пальцы заскользили по её груди. Она снова ударила его фонарём, и он отскочил, возвращаясь назад как маятник, его оскаленный рот, казалось, сказал: “Ты тупая манда, я могу играть в эту игру всю ночь. Туда-обратно, туда-обратно. Ты устанешь, а когда устанешь, я схвачу тебя, потому что ты моя грёбаная игрушка, и я буду обращаться с тобой как с грёбаной игрушкой, моя милая маленькая куколка.”
На самом деле Рамона слышала его голос в своей голове, и каждое слово, казалось, звучало всё громче.
Она снова ударила его, когда он запустил руки в её волосы и выдернул прядь. Она оттолкнула его, и он снова нырнул в темноту, причем, казалось, быстрее, чем свет мог его выхватить. Он приводил в движение всю комнату. Все части тела кукол начали извиваться. Они хотели слезть со столов и освободиться от крюков.
Она увернулась от него, и он захихикал пронзительным, радостным звуком. Он снова развернулся к ней, уставившись на неё своим единственным сверкающим глазом, который выпирал из глазницы, как утиное яйцо. Рот куклы теперь был усеян зубами, похожими на окровавленные рыболовные крючки. Гравитация должна была остановить его или, по крайней мере, немного замедлить движение, но не сделала ни того, ни другого. Крип-кукла вращался всё быстрее и быстрее как маятник, проносясь мимо нее. Она попросту не успевала уклоняться. Его пальцы царапали её. Головка его выпуклого ярко-красного пениса покусывала её. Игольчатые зубы стучали так громко, что ей казалось, она вот-вот сойдёт с ума.
Когда он в очередной раз задел её, то выбил у неё из рук фонарь, и тот, потухнув, покатился под стол. Времени на то, чтобы вернуть его,
Крип-кукла появился из темноты с пронзительным звуком, как сова, ищущая мышь. Его пенис был твёрдым и сильно разбухшим, нацеленный на неё, как ракета класса "земля-воздух". Она проскользнула мимо него, и он хихикая исчез в темноте. Запаниковав, она бросилась к двери, а он набросился на неё, как акула, вынырнувшая из глубин, его пальцы разорвали рубашку и оставили глубокие борозды на спине.
Когда он снова спикировал на неё, она отшатнулась и задела лампу с абажуром, отчего та начала раскачиваться взад-вперёд, дезориентируя тем самым Рамону и, как она надеялась, его. В попытке достать её он врезался в стену. Он издал рычащий звук, и когда он отскочил от стены, Рамона замахнулась пожарным топором. Удар пришёлся ему в голову, расколов лицо, и его кукольное тело тут же рухнуло на пол, невидимые нити были перерезаны.
Рамона держала топор наготове.
Крип самовосстанавливался. Он лежал между ней и дверью, и она собиралась пройти прямо сквозь него, но у неё не было ни шанса. Когда Крип встал, дверь позади него распахнулась... точнее была сорвана с петель, прихватив с собой добрую часть стены.
Даже Крип не ожидал этого.
То, что вышло через дыру в стене, было вершиной ужаса - Франкенкукла.
Она вернулась.
Отвратительная, гигантская масса извивающейся кукольной плоти, она вышла на дюжине ног, множество манекенов и кукольных лиц кричали и вопили в предсмертной агонии. Рамона узнала новеньких: Су-Ли, Чазза и Даниэль.
Теперь Франкенкукла хотела Крипа.
Он попытался убежать, но многочисленные руки рванулась в его сторону, как хорошо смазанные поршни, ногти и когти вонзились в него, разрывая на части. Крип кричал, когда её останки ассимилировались в общую массу. Затем его бледное лицо вновь высунулось наружу, присоединившись к другим призрачным лицам, которые свисали с груди существа, как распухшие полипы.
Всё ещё сжимая топор, Рамона сделала отчаянный рывок за фонарём.
Посмотри в лицо своим страхам. Преодолей их,– приказал ей голос. Не наделяй их силой.
Но глядя на воющие, визжащие, ухмыляющиеся лица Франкенкуклы, это было не так-то просто. Они были похожи на фетишистские маски, злобные лица японских храмовых демонов. Некоторые из них были целыми, другие раскололись при рождении ещё одной головы, третьи делились, как клетки. И на каждую взрослую голову приходилась группа зародышевых, бесформенных шишек, растущих вокруг неё. Одни - с сосущими ртами, другие - с единственным глазом, а третьи были просто зубастыми голодными безднами.
Рамона вернулась к нам, - сказал хор голосов, нестройных и стонущих, скрипящих и пронзительных, как трубы плохо настроенного церковного органа. – Достаньте её. Трон готов, пусть наша королева взирает с высоты.
Как бы в подтверждение этих слов, две головы манекенов на самом верху существа разделились, чтобы показать Рамоне уготованное ей место.
Думай!– приказала она себе. Должен же быть какой-то выход! Должен же быть способ победить эту тварь!