Кукушка
Шрифт:
Но чуда не случилось. Только самую макушку колокольни тронули рассветные лучи: шпиль, макушку — и всё. Ночная тень накрыла падающую фигурку девушки, послышался глухой удар, и наступила тишина.
Люди прянули назад, образовав широкий полукруг, и только Бенедикт остался на коленях у изломанного тела, глядя на хрупкие, ставшие по-птичьи резкими черты. С неба, словно хлопья снега, тихо опускались перья. Бенедикт только теперь увидел так близко её амулет и распознал в нём наконечник арбалетного болта. Чуть ниже, прямо между маленьких грудей, зияла рана: пуля, видимо, прошла навылет. По брусчатке растекалась кровь. Дыхания не было, девушка была мертва. Безнадёжно и окончательно.
Бенедикт
— За что? — прошептал он и закричал: — За что?! За что?! За что?!
И заплакал. Как мальчишка. Толпа молчала.
— Не к добру это, — наконец сказал каменщик Мартинван Доорн, отличавшийся обычно крайним недоверием и рассудительностью. — Не к добру. Сдаётся мне, что не врала девчонка-то… Не врала. — И все вокруг стали кивать.
Десант на дамбу высадился вечером. Мачту варяги сняли для пущей незаметности и устойчивости, да и вообще — парусам у них доверия не было. Вёсла обмотали ветошью и замшей, и кнорр бесшумно прокрался вверх по течению. Шёл прилив. Царила темень: новая луна стыдливо спряталась, меняя маску, а заплаканный норд-ост пригнал туман и облака. Дождило. Волны с шумом били в берега. Сама природа сделала всё, чтобы часовые в эту ночь ничего не заметили.
Качаясь на волнах, подобно утке, кнорр прошёл полосу прибоя, легко, как на салазках, въехал на песчаный берег, и началось.
План гёзов был прост, как и всё гениальное. Рейн в нижнем течении разделяется на несколько отдельных рукавов: Ваал, Лех, Нижний Рейн, Извилистый Рейн… Лейден был возведён у слияния старого (Ауде) и нового (Ньиве) Рейна. Южный рукав образовывал воронкообразный эстуарий, и низовья реки тут всегда были подвержены влиянию морских приливов. Дамбы страдали от наводнений. Когда от ветра с моря шёл нагон воды, высота их достигала 15, а в сильный шторм даже 18 футов. Вокруг были ватты — затопляемые земли: чёртова уйма обвалованных речушек, оросительных каналов и простых канав. Всё стекало в придамбовый коллектор с бесчисленными ветряными мельницами, которые перекачивали скопившуюся воду через дамбу в море. Вся система замыкалась на себя, потому дамбы были не особо прочные: Рейн впадает в Зейдер-зее, а этот залив отделён от Северного моря отмелью и островами. По этой причине здесь никогда не бывало сильных штормов. Но стоило нарушить целостность чего-то одного, и начиналось саморазрушение.
Когда все утвердились в принятом решении и встал вопрос, кому высаживаться для подрыва дамбы, все поняли, что выбора, в сущности, нет. Нужно было действовать решительно и быстро. Суда эскадры гёзов — барки, шхуны, корветы — все они не были приспособлены для высадки и даже для подхода к берегу. Требовалось что-то маленькое, манёвренное: ялик, малый лихтер или какой-нибудь фишгукер. Кнорр Яльмара подходил для этой роли идеально: осадка его была мала, нос и корма устроены одинаково, а вёсла давали невероятную свободу манёвра. Все просто опешили, осознав, как им повезло. Сам Яльмар, когда речь зашла об этом, возражать не стал, только поморщился и потребовал людей, умеющих обращаться с веслом. По кораблям бросили клич, и к вечеру на кнорр стали прибывать добровольцы. Варяг забраковал, как он выразился, «стариков и сопляков», отобрав десяток парней посильнее. Из его дружины никто не захотел уйти, но Яльмар сам выгнал семейных или слишком юных: рейд намечался опаснейший, дамбы охранялись, на каждой пристани стояли дозоры. К тому же и добычи не предвиделось. Однако, когда старый Хейре Сваммердам не захотел уйти, Яльмар не стал возражать.
— Ты с ума сошёл, варяг! — изумился де Мантеда. — У него же деревянная нога!
— Так ему и не бегать, — был ответ.
На кнорр с предосторожностями доставили на шлюпках девятнадцать бочек пороху — это было всё, что могла выделить эскадра без риска потерять огневую мощь. Но даже этого было мало. Тут негаданно-нежданно пригодился «земляной спирт», чёртову дюжину бочек с которым по настоянию Сваммердама погрузили на корабль перед отходом. «Хоть на что-то сгодится», — сказал по этому поводу Сваммердам. Напоследок Яльмар приказал команде вывернуть карманы и выбросить трубки, чтоб ни у кого не возникло соблазна закурить.
— Не можно же без табаку! — возмутился кто-то.
— Не можно, так оставьте.
— Что ж нам, жрать его, что ли?
— Хоть в задницу запихивайте, — рассердился Яльмар, — но курить не дам!
Варяг был прав — кнорр представлял собой плавучую мину и любая искра могла оказаться роковой.
В корабельных кузницах ковали заступы и кирки с таким рвением, что на одной шхуне случился пожар. Все ждали возвращения таинственного гонца, который всё не прибывал. Яльмар мрачнел всё больше, а когда миновали ночь, день и снова начало темнеть, испросил у адмирала дозволения начать высадку без предупреждения.
— Я не знаю, что случилось, — сказал он, — только ждать больше нельзя. Погода удачная. Будем надеяться, что моему человеку всё же удалось их предупредить.
— С Богом! — только и сказал де Мантеда.
И больше вопросов не было.
Береговая полоса здесь представляла собою намытую морем песчаную косу, естественным образом отгораживавшую море от низин. Справа высилась дамба — огромное, поросшее травой сооружение, уходившее во тьму; ни шлюзов, ни естественного стока в ней не было. Причалить сюда было бы затруднительно, а подать наверх бочонки без специальных талей — вовсе невозможно. Решено было атаковать, как выразился Сваммердам, «с изнанки», и сейчас бойцы сгружали с кнорра бочки с порохом и горючим маслом и катили их вверх по склону. Восточнее находилась ещё одна дамба, но там были устье реки и застава с наблюдательным постом и артиллерийской батареей. Варяги выставили двух дозорных и работали в полной тишине; в ночи слышались только шорох набегающих волн, топот ног и сдержанная ругань, когда кто-то спотыкался или случайно отдавливал ногу. Тем же способом, что и бочонки, думали сгрузить и Хейре Сваммердама, но тот сам спустился по верёвке и двинулся к дамбе, увязая в песке своей деревяшкой. Яльмар последовал за ним.
— Старая дамба, одна из первых, — определил Сваммердам, подойдя к ней вплотную. — Ей лет двести или триста. Знатная работа! Сейчас так не строят, нет… Даже жалко взрывать.
— К делу, старик, — нетерпеливо прервал его Яльмар. — Куда закапывать бочонки?
— Сюда и сюда, — показал Сваммердам и пояснил: — Здесь и так уже размыто. Весь этот год, пока идёт осада, за дамбами никто не присматривал. Надо выкопать ров в рост человека или чуть больше.
— Ров?
— Два рва. Чтоб сужались наискось друг к дружке. В виде буквы «V».
Работа закипела. Все ощущали беспокойство, никого не надо было подгонять. Древние белги строили с размахом. Под слоем дёрна и песка были сваи, щебёнка и «глиняный зуб», кирки то и дело высекали искры из камней. Яма росла вширь и вглубь, бочка громоздилась на бочку, а конца работе не предвиделось. Рядом с первой ямой начали рыть вторую.
— Закапывать надо?
— Даже не знаю, — признался Сваммердам. — Мне никогда не приходилось взрывать такую толстую стену. Наверное, нет.
— Ты взрывал запруды?