Кукушка
Шрифт:
— Цельтесь в яму! — скомандовал Яльмар.
— Не учи учёного!
Ударил выстрел. Отдачей кулеврину бросило назад и вбок, лафет сломал две банки, но это был единственный результат. Ядро ушло в песок и выбило фонтанчик. Хармен в ярости сорвал с головы мокрую шляпу с полумесяцем и стукнул кулаком в казённик.
— Так тебя растак! Эдвард! Ядро!
С кровавой головой, в лоскутьях разлохмаченных бинтов, он был страшен.
Второй раз кулеврину зарядили чуть ли не быстрее первого. Отряд испанцев тем временем уже почти достиг раскопа. «Сейчас… сейчас…» — бормотал ван дер Вихте, наводя на цель орудие и наклоняясь к самому лафету. Царило полное молчание, сердца у всех колотились, и даже тяжелораненые приподнялись, чтоб посмотреть, что будет. Старого канонира знали все и нисколько в нём не сомневались; надо было видеть, как он наводит, как целится, как пронизывает борта злодейских кораблей, точно они из коровьего масла, чтобы понять, что он настоящий мастер своего дела.
…Звук второго выстрела почти совпал с ужасным грохотом, от которого, казалось, содрогнулись земля, вода и небеса. Ликующие вопли гёзов, крики раненых испанцев, шум прибоя и вой ветра — всё потонуло в нём. От удара сдетонировали обе мины; во все стороны разлетелись камни, смоляные обручи, щебёнка и куски человеческих тел. Словно чёрные кометы исчертили небо — это разорвавшиеся бочки волокли за собою дымные хвосты. На палубу кнорра посыпался каменный дождь. Рядом с Яльмаром упала чья-то оторванная рука; варяг брезгливо спихнул её за борт носком сапога.
Будто исполинская ладонь подбросила корабль, когда волна пошла от дамбы в море. Корма его погрузилась в воду и вынырнула обратно, обнажив в потоках воды и клочьях пены осиротевшее рулевое весло: Ульф исчез. Яльмар выругался и бросился на корму, отшвыривая всех, кто попадался у него на пути. Схватился за рукоять и налёг на неё, разворачивая корабль. Вовремя: волна уже катилась обратно. Ослабленная и пологая, она тем не менее подхватила кнорр и погнала его к берегу. Дым никак не мог рассеяться, но по всему было видать, что Сваммердам не зря бахвалился: дамбу просто разнесло — взрыв проделал в ней широкий пролом, в который с шумом и грохотом устремилось море. Запруда не выдерживала натиска: вода бурлила, склоны рушились, мутный поток уносил в низины песок и камни. Земляное масло растеклось повсюду, берега пылали.
Течение увлекало скорлупку корабля, мореходы исходили потом и руганью, но по большому счёту грести было бесполезно — можно было только попытаться удержать корабль на ровном киле. «Пушку за борт!» — скомандовал Яльмар, и орудие тотчас утопили. Через несколько минут кнорр вонзился в пролив, и гёзы, как эллинские герои, оказались между Сциллой и Харибдой, роль которых взяли на себя испанцы и огонь. Как ни мала была осадка норманнского корабля, образовавшийся канал был слишком мелок для него, и дно скребнуло по камням. Другой корабль непременно опрокинулся бы, кнорр же просто сел на мель. Вёсла слева упёрлись в стену, размаха не было. «Эх, жаль, не драккар!» — с сожалением бросил Яльмар и выхватил топор.
Борт оказался вровень с берегом, и уцелевшие испанцы набросились на гёзов, как изголодавшиеся волки. Даже после взрыва их осталось больше полусотни, и ярости их не было предела: «Бей! Бей! Испания и король!» — кричали они. «Один ог Фригг!» — взревели норманны в ответ и рванули на берег. Завязалась стычка. Стрелки с обрыва дали залп (половина из них при этом кувырком полетела на землю от отдачи), отбросили аркебузы, выхватили палаши и ринулись в атаку, расплёскивая воду, кровь и лужи жидкого огня. Палуба в мгновение ока покрылась отрубленными руками и ногами. Всё смешалось — бой шёл то на судне, то на берегу. Численное превосходство было за испанцами, но и гёзам было нечего терять. Левый борт корабля загорелся, огонь раздуло ветром, и тушить его было некому. Появился крен, люди оступались и падали на скользкой палубе. Топоры варягов и мечи фламандцев проделали в рядах испанцев бреши, но и команда сильно поредела; кнорр стал легче, прибой мало-помалу подталкивал его вперёд. Яльмар целиком отдался горячке боя и не успел заметить, как его корабль завис над обрывом, замер на мгновение — а потом рухнул вниз.
Палуба ушла из-под ног. Кто успел прыгнуть на берег — столкнулся с испанцами, остальные попадали в воду. Людские вопли потонули в треске и грохоте. Новый залив оказался неглубок, и удар о дно был страшен. Корпус треснул, доски разошлись, в трюм хлынула вода. На палубу обрушился водопад, смывая за борт кровь, людей и расчленённые тела. Но маленький кораблик оказался потрясающе живуч — он вынырнул, как кит, и закачался на волне; с него потоками лила вода.
Яльмар пришёл в себя, отплевался и протёр глаза. Огляделся.
Он был на палубе, держался рукой за фальшборт. Секира не потерялась только потому, что была привязана к руке ремешком. Пожар потух. Хотя из трюма слышался шум льющейся воды, каким-то чудом кнорр ещё держался на плаву: его старая тяжёлая обшивка внакрой оказалась куда прочнее новомодной гладкой. Течение медленно влекло его по бывшим польдерам прочь от дамбы. Наверху суетились испанцы, выкрикивали им вслед проклятия и налаживали аркебузы.
Яльмар повёл плечами и застонал: вернулась боль. Варяг был весь в ранах и ушибах, в боку была колотая рана, рёбра явно были сломаны, и одно вошло в лёгкое, в левом бедре застряла испанская пуля, мизинец на правой руке был отрублен. Шлем Яльмара потерялся, куртка была в крови. Несколько мёртвых тел застряли под скамьями и в сливных шпигатах, запутались в канатах такелажа. Под ближнюю банку закатилась голова в испанском шлеме с кожаным ремнём, затянутым под подбородком; как её не смыло за борт, оставалось только гадать. Живых врагов на палубе не было. Из экипажа кнорра уцелели только Яльмар и Сигурд. Рыжий великан лежал на корме, крепко ухватившись за стиринг [107] , и весело смотрел на Яльмара.
107
Стиринг (старонорв.) — рулевое весло
— Жив, ярл? — спросил он и закашлялся. Сморщился, полез в рот, пошарил там и вытащил сломанный зуб. Равнодушно посмотрел на него и бросил за борт.
— Жив, — ответил Яльмар. Разбитые губы едва шевельнулись. — Как ты?
— Иду в Валгаллу, — ухмыльнулся Сигурд. (Яльмар только сейчас заметил торчавший у него из живота обломок копья.)
— Ты со мной?
Цепляясь за борт, Яльмар доковылял до друга и опустился перед ним на колени. Осмотрел рану. Никакой надежды не было.
— Не трудись, нет смысла, — подтвердил его опасения Сигурд. — У меня четыре дюйма стали в животе, и я не чую ног — не иначе, перебита спина. Мы славно жили, ярл.
— Да, — сказал Яльмар, — мы славно жили. Прости, побратим.
— За что? — Сигурд поднял бровь. — Это была славная битва.
— Да. Это была славная битва.
Сзади громыхнуло. Яльмар оглянулся. Дамба расцвела облачками белёсого дыма — это стрелки дали залп. По воде зашлёпали пули, но только одна с сухим треском ударила в дерево, не причинив вреда. Стрелять на таком расстоянии было бесполезно.
Да уже и не в кого.
— Знаешь, — задумчиво сказал Сигурд, — я всегда был верен старым богам… никогда не верил в нового бога. Всякий раз, когда я во время причащения брал в руки хлеб и вино, мне приходила в голову мысль, что это не плоть и не кровь Господа. Но даже если приходила, я никогда не верил церковникам. Поэтому я всегда мечтал погибнуть в бою. И всё время торопился, думал, не успею, так и состарюсь на торговом корабле. Но теперь… мне некуда спешить.
Яльмар не ответил. Ветер трепал его светлые, испачканные кровью волосы.
— Знаешь, ярл, — тяжело проговорил Сигурд, белеющими пальцами стискивая рукоять весла, — мне почему-то кажется, что мы… ещё встретимся…
— Мы встретимся, побратим, — сказал Яльмар. — Обязательно встретимся.
Сигурд не ответил. Яльмар заглянул в его открытые глаза, в которых отражалось светлеющее небо, и не стал их закрывать. Вместо этого поднялся и пошёл осматривать лежащие тела.
Как ни странно, среди мёртвых нашлись и живые — так, помощник канонира Эдвард и норвежец Харальд ещё дышали, хотя были без сознания. А в залитом водой трюме обнаружился не кто иной, как Сваммердам, с разбитой головой и снова потерявший ногу, правда на сей раз деревянную. Яльмар вытащил его, послушал сердце, похлопал по щекам. Старик пришёл в себя.