Кулл беглец из Атлантиды
Шрифт:
Кутулос закричал. Кулл пошатнулся, вытаращил глаза – камера была пуста? Нет! Он ничего не видел, смотреть было не на что, и все же он почувствовал, как воздух вокруг него задрожал, когда что-то, вздымаясь огромными невидимыми волнами, вышло из этой зловонной комнаты. Кутулос склонился к его плечу и пронзительно закричал – и его слова доносились слабо, как с космического расстояния:
“Безмолвие! Это душа всего Безмолвия!”
Звук прекратился. Лошади оступились, а их всадники упали лицом в пыль и лежали, схватившись за головы руками, беззвучно крича.
Кулл в одиночестве стоял прямо, выставив перед собой бесполезный меч. Тишина! Абсолютная! Пульсирующие, вздымающиеся волны тихого ужаса! Люди открыли рты и закричали, но не было слышно ни звука!
Тишина вошла в душу Кулла; она вцепилась в его сердце; она запустила стальные щупальца в его мозг. Он в муках схватился за лоб; его череп раскалывался. В волне ужаса, охватившей его, Кулл увидел красные и колоссальные видения – Тишину, разливающуюся по земле, по Вселенной! Люди умирали в невнятной тишине; рев рек, крушение морей, шум ветров дрогнули и прекратили свое существование. Все звуки потонули в Тишине. Тишина, разрушающая душу, разрушающая мозг – стирающая всю жизнь на земле и чудовищно поднимающаяся в небеса, заглушающая само пение звезд!
И тогда Кулл познал страх, жуть, ужас –подавляющий, ужасающий, убивающий душу. Столкнувшись с ужасностью своего видения, он пошатнулся, как пьяный, обезумевший от страха. О боги, ради звука, самого слабого, малейшего шороха! Кулл открыл рот, как пресмыкающиеся маньяки позади него, и его сердце чуть не вырвалось из груди в попытке закричать. Пульсирующая тишина издевалась над ним. Он ударил мечом по металлическому подоконнику. И все еще вздымающиеся волны текли из камеры, царапая его, разрывая на части, насмехаясь над ним, как над существом, ощущающим ужасную Жизнь.
Ка-ну и Кутулос лежали неподвижно. Ту корчился на животе, обхватив голову руками, и беззвучно выл, как умирающий шакал. Брул валялся в пыли, как раненый волк, слепо хватаясь за ножны.
Теперь Кулл почти мог видеть форму Безмолвия, ужасающего Безмолвия, которое, наконец, выходило из его Черепа, чтобы расколоть черепа людей. Оно извивалось, оно корчилось в нечестивых клубах и тенях, оно смеялось над ним! Оно жило! Кулл пошатнулся и упал, и в этот момент его вытянутая рука ударила в гонг. Кулл не слышал ни звука, но отчетливо ощущал пульсацию и подергивание волн вокруг себя – легкое отдергивание, непроизвольное, подобно тому, как рука человека отдергивается от пламени.
Ах, старый Раама оставил надежную охрану для расы, даже после смерти! Ошеломленный мозг Кулла внезапно разгадал загадку. Море! Гонг был подобен морю, меняющему зеленые оттенки, никогда не стоящему, то глубокому, то мелкому – никогда не умолкающему .
Море! Вибрирующее, пульсирующее, грохочущее днем и ночью – величайший враг Тишины. Шатаясь, испытывая головокружение, тошноту, он схватил нефритовый молоток. Его колени подогнулись, но он вцепился одной рукой в раму, другой сжимая молоток отчаянной мертвой хваткой. Тишина вокруг него гневно сгустилась.
Смертный, кто ты такой, чтобы противостоять мне, который старше богов? До того, как была Жизнь, был я, и буду, когда Жизнь умрет. До того, как родился звук захватчика, Вселенная была тихой и будет снова. Ибо я распространюсь по всему космосу и убью Звук–убью Звук–убью Звук –убью Звук!
Рев Тишины отдавался в пещерах разрушающегося мозга Кулла монотонным пением, когда он бил в гонг – снова – и снова - и снова!
И с каждым ударом Тишина отступала – дюйм за дюймом, дюйм за дюймом. Назад, назад, назад. Кулл возобновлял силу своих ударов молотком. Теперь он мог слабо слышать далекий звон гонга над немыслимыми пустотами тишины – как будто кто-то на другом конце Вселенной ударял по серебряной монете гвоздем от подковы. При каждой крошечной вибрации шума колеблющаяся Тишина вздрагивала. Щупальца укорачивались, волны сжимались. Тишина сжималась.
Назад, и назад, и назад – и назад. Теперь огоньки парили в дверном проеме, а позади Кулла мужчины хныкали и падали на колени, их подбородки обвисли, а глаза были пустыми. Кулл сорвал гонг с рамы и, пошатываясь, направился к двери. Он был законченным бойцом – для него не было компромиссов. Больше не удастся запереть огромную дверь перед этим ужасом. Вся Вселенная должна была остановиться, чтобы посмотреть на человека, оправдывающего существование рода человеческого, достигающего величественных высот славы в своем высшем искуплении.
Он стоял в дверном проеме и прислонился к волнам, которые висели там, непрерывно барабаня. Весь Ад хлынул ему навстречу, из страшилища, в самый последний оплот которого он вторгался. Теперь в зале снова воцарилась Полная тишина, вытесненная непреодолимыми ударами Звука – Звука, собранного из всех звуков и шумов земли и заключенного в тюрьму рукой мастера, которая давным-давно покорила и Звук, и Тишину.
И здесь Безмолвие собрало все свои силы для последней атаки. Ад беззвучного холода и бесшумного пламени кружился вокруг Кулла. Здесь была вещь, элементарная и реальная. Тишина - отсутствие звука, сказал Кутулос – Кутулос, который теперь пресмыкался и бормотал пустые небылицы.
Здесь было больше, чем отсутствие – отсутствие, полное отсутствие которого стало присутствием – абстрактная иллюзия, которая была материальной реальностью. Кулл пошатнулся, ослепленный, оглушенный, онемевший, почти бесчувственный от натиска космических сил на него; душу, тело и разум. Скрытый вращающимися щупальцами, звук гонга снова стих. Но Кулл никогда не прекращал. Его измученный мозг покачивался, но он уперся ногами в подоконник и мощно толкнулся вперед. Он столкнулся с материальным сопротивлением, подобным стене сплошного огня, горячее пламени и холоднее льда. И все же он рванулся вперед и почувствовал, что это дает–дает.
Шаг за шагом, фут за футом он прокладывал себе путь в комнату смерти, разгоняя перед собой Тишину. Каждый шаг был воплем, демонической пыткой; каждый шаг опустошал Ад. Ссутулив плечи, опустив голову, поднимая и опуская руки в прерывистом ритме, Кулл прокладывал себе путь, и большие капли крови собирались у него на лбу и непрерывно капали.
Позади него люди начали подниматься, шатаясь, слабые и с головокружением от Тишины, которая вторглась в их мозги. Они уставились на дверь, за которой король вел свою смертельную битву за вселенную. Брул слепо пополз вперед, волоча за собой меч, все еще ошеломленный, и только следуя своему ошеломленному инстинкту, который велел ему следовать за королем, хотя тропа вела в Ад.