Кулл беглец из Атлантиды
Шрифт:
Он нетерпеливо шагнул вперед и сильно хлопнул солдата по плечу. И Манаро отшатнулся от стены и тяжело рухнул к ногам Кулла с застекленными от ужаса глазами, безучастно смотрящими вверх.
“Валка!” выругался Брул. “Его закололи – я был дураком, оставив его здесь одного”.
Король покачал своей львиной головой. “На нем нет крови – посмотри на его лицо”. Брул посмотрел и выругался. На лице мертвого валузийца застыла маска ужаса – и эффект был отчетливым, как будто он слушал .
Кулл осторожно приблизился к трещине в стене, а затем поманил Брула. Откуда-то из-за этого таинственного портала донесся тонкий, воющий звук, похожий на призрачную трубу. Песня была настолько тусклой, что ее едва можно было расслышать,
Фрагмент без названия
Фрагмент без названия
Трое мужчин сидели за столом, играя в игру. Через подоконник открытого окна прошептал слабый ветерок, раздувая прозрачные занавески и донося до игроков аромат роз, виноградных лоз и растущей зелени.
Трое мужчин сидели за столом – один был королем, другой – принцем древнего дома, третий – вождем ужасной и варварской нации.
“Забей!” - сказал Кулл, король Валузии, передвигая одну из фигурок из слоновой кости. “Мой волшебник угрожает твоему воину, Брул”.
Брул кивнул. Он не был таким крупным мужчиной, как король, но он был крепко сложен, компактен, но гибко сложен. Кулл был тигром, Брул был леопардом. Брул был пиктом и смуглым, как и вся его раса. Неподвижные черты лица оттеняли красивую голову, мощную шею, тяжелые подтянутые плечи и глубокую грудь. Эти черты лица, с мускулистыми ногами и руками, были характерными чертами нации, к которой он принадлежал. Но в одном отношении Брул отличался от своих соплеменников, поскольку, в то время как их глаза были в основном жесткими, искрящимися карими или злобно-черными, его глаза были глубокого вулканического синего цвета. Где-то в его крови была бродячая кельтская кровь или кровь тех рассеянных дикарей, которые жили в ледяных пещерах недалеко от полярного круга.
“Волшебника трудно победить, Кулл”, - сказал этот человек. “В этой игре или в настоящей красной игре битвы – ну, был один раз, когда моя жизнь зависела от баланса сил между мной и пиктландским волшебником – у него были его чары, а у меня был хорошо выкованный клинок –”
Он сделал паузу, чтобы сделать большой глоток из алого кубка, который стоял у его локтя.
“Расскажи нам историю, Брул”, - попросил третий игрок. Ронаро, принц великого дома атл Воланте, был стройным элегантным молодым человеком с великолепной головой, прекрасными темными глазами и проницательным интеллектуальным лицом. Он был патрицием – высшим типом интеллигентной аристократии, когда-либо созданной какой-либо страной. Эти двое других в некотором смысле были его противоположностью. Он родился во дворце; из остальных один родился в плетеной хижине, другой - в пещере. Ронаро проследил свое происхождение на две тысячи лет назад, через линию герцогов, рыцарей, принцев, государственных деятелей, поэтов и королей. Брул мог смутно проследить своих предков на протяжении нескольких сотен лет, и он назвал среди них вождей, одетых в кожу, раскрашенных воинов в перьях, шаманов в масках из черепов бизонов и ожерельях из костей пальцев – одного или двух островных королей, которые вершили суд в глинобитных хижинах, и одного или двух легендарных героев, полуобожествленных за подвиги личной силы или за убийство за деньги. Кулл не знал, кем были его собственные родители.
Но на лицах всех троих сияло равенство, неподвластное оковам рождения и обстоятельствам, – мужская аристократия. Эти люди были прирожденными патрициями, каждый по-своему. Предки Ронаро были королями; предки Брула - одетыми в кожу вождями; предки Кулла, возможно, были рабами или вождями. Но в каждом из троих было то неопределимое, что выделяет превосходящего человека и разрушает заблуждение, что все люди рождены равными.
“Ну,” глаза Брула наполнились мрачными воспоминаниями, “это случилось в моей ранней юности, да, во время моего первого военного рейда. О, я убил человека или около того в драках на рыбалке и на племенных пирах, но я еще не был украшен шрамами клана воинов– ” он указал на свою обнаженную грудь, где слушатели увидели
Ронаро наблюдал за ним с неослабевающим интересом, пока он говорил. Эти свирепые варвары с их примитивной жизнестойкостью и прямолинейностью заинтриговали молодого принца. Годы, проведенные в Валузии в качестве одного из сильнейших союзников империи, вызвали внешние изменения в пикте – не приручили его, но придали ему видимость культуры, образования и сдержанности. Но под этим лоском горел слепой черный дикарь древности. В большей степени это изменение подействовало на Кулла, некогда воина Атлантиды, а ныне короля Валузии.
“Ты, Кулл, и ты, Ронаро”, - сказал Брул, - “мы, жители Островов, все одной крови, но принадлежим ко многим племенам, и у каждого племени есть обычаи и традиции, присущие только ему одному. Мы все признаем Ниала из Тательи верховным королем, но его правление неустойчиво. Он не вмешивается в наши дела между собой и не взимает дань или налоги, как это называют валузийцы, ни с кого, кроме нарги, Дано и китобоев, которые живут на острове Татель со своим собственным племенем. Их он защищает от других племен и по этой причине собирает пошлину. Но он не берет дань ни с моего племени, борни, ни с любого другого племени. Он также не вмешивается, когда два племени вступают в войну – если только какое-нибудь племя не посягает на три, которые платят дань. Когда война разыграна и выиграна, он является арбитром, и его решение является окончательным – какие украденные женщины должны быть возвращены, какая оплата за боевые каноэ произведена, какая цена крови уплачена и так далее. И когда лемурийцы, или кельты, или любая другая иностранная нация, или банда опустошителей выступят против нас, он призывает все племена отложить свои раздоры и сражаться бок о бок. Что хорошо. Он мог бы быть верховным тираном, если бы захотел, ибо его собственное племя очень сильно, и с помощью Валузии он мог бы делать все, что ему заблагорассудится, – но он знает, что, хотя он мог бы со своими племенами и их союзниками сокрушить все остальные племена, мира больше не будет, а будет бунтовать до тех пор, пока борни, или сунгара, или убийца волков, или кто-либо из соплеменников останется в живых.
Этим Топором я Правлю!
Этим Топором я Правлю!
Я
“МОИ ПЕСНИ - ЭТО ГВОЗДИ Для ГРОБА КОРОЛЯ!”
“В полночь король должен умереть!”
Говоривший был высоким, худощавым и темноволосым, а кривой шрам у рта придавал ему необычайно зловещий вид. Его слушатели кивнули, их глаза сверкнули. Их было четверо – один был невысоким толстяком с робким лицом, безвольным ртом и глазами навыкате, выражавшими вечное любопытство – другой был огромным мрачным гигантом, волосатым и примитивным – третий высокий, жилистый мужчина в одежде шута, чьи пылающие голубые глаза горели не совсем нормальным светом – и, наконец, коренастый карлик, нечеловечески низкорослый, с ненормально широкими плечами и длинными руками.
Первый оратор холодно улыбнулся. “Давайте дадим клятву, которая не может быть нарушена – Клятву Кинжала и Пламени. Я доверяю вам – о, да, конечно. Тем не менее, лучше, чтобы у всех нас была уверенность. Я замечаю дрожь среди некоторых из вас ”.
“Тебе хорошо все это говорить, Аскаланте”, - вмешался невысокий толстяк. “В любом случае, ты изгнанный преступник, за твою голову назначена награда – у тебя есть все, что можно приобрести, и нечего терять, тогда как мы–”
“Мне есть что терять и еще больше можно приобрести”, - невозмутимо ответил разбойник. “Ты призвал меня из моих горных твердынь, чтобы я помог тебе свергнуть короля – я составил планы, расставил силки, расставил ловушку и готов уничтожить добычу – но я должен быть уверен в твоей поддержке. Ты поклянешься?”
“Хватит этой глупости!” - крикнул человек с горящими глазами. “Да, мы поклянемся на рассвете, и сегодня ночью мы станцуем против короля! ‘О, пение колесниц и шум крыльев стервятников–”