Култи
Шрифт:
— Я не позволю им посадить тебя на скамью запасных.
Я кивнула, глядя прямо на мужчину, который овладел в совершенстве умением изображать расслабленного скучающего засранца, и сказала:
— Хорошо.
Слова повисли между нами. Я чувствовала себя сжатой, сдавленной. Я разрывалась между пониманием того, что не собираюсь говорить ему убираться из моей жизни, и осознанием, что, вероятно, должна сделать это. Стоило ли оно того? Стоило ли подвергаться травле со стороны моих товарищей по команде? Быть под микроскопом у генерального менеджера? Или знать, что моя фотография выложена
Я действительно не имела понятия.
Но очень надеялась, что да, стоило.
— Сал! У вас есть минутка?
Я вцепилась в нейлоновый ремешок сумки и почувствовала, как внутри все напряглось. Накануне мне удалось избежать двух слоняющихся по краю поля репортеров. Пока они были заняты разговором с другими людьми, я смогла убраться оттуда, но теперь… Мне не так повезло.
Я пришла на тренировку рано, но, видимо, недостаточно рано. Черт возьми.
— Ну же, одну минуту. Пожалуйста!
Не имея никого, за кем можно было бы спрятаться или сделать вид, что не услышала, как парень зовет меня, я сделала глубокий вдох и смирилась с тем, что все это закончится.
Парень лет двадцати выглядел довольно дружелюбно в брюках цвета хаки и аккуратно заправленной голубой рубашке на пуговицах. Он улыбнулся мне, держа наготове свой маленький портативный диктофон.
— Спасибо, что остановились. У меня к вам несколько вопросов.
Я кивнула.
— Конечно. Хорошо.
Он представился и назвал сайт, для которого брал интервью, и дал мне знать, что будет записывать наш разговор.
— Вы сейчас в середине сезона, как дела у «Пайперс»?
Ладно.
— Хорошо. Пока мы проиграли только одну игру, но стараемся оставаться сосредоточенными и выиграть все игры, которые пройдут в течение нескольких следующих недель, чтобы снова выйти в финал в этом году.
— В какой момент давление становится слишком сильным?
— Я всегда чувствую давление. Еще до начала сезона я уже беспокоюсь о том, как идут дела. Каждая игра важна, и это наш тренерский штаб действительно постарался вбить в нас. Легче оставаться сосредоточенной, когда вы беспокоитесь о следующем шаге, а не пытаетесь взять огромное препятствие сразу.
Он улыбнулся и кивнул.
— Чью игру вы с нетерпением ждете увидеть на Кубке Мира?
Я улыбнулась ему, чувствуя себя немного легче. Кубок начинался в сентябре, сразу после окончания нашего сезона.
— Аргентина, Испания, Германия, — и почти рассеянно я добавила, — США. — Ну, это прозвучало совсем не искренне. — Я очень взволнована.
— Есть ли планы вернуться в женскую национальную сборную США? — спросил он.
Теперь уже знакомая веревка гнева будто скрутила мои запястья, и мне пришлось стряхнуть ее. Было достаточно легко жить, не будучи в национальной команде раньше, когда все было хорошо в «Пайперс», но теперь все не так уж и хорошо. У меня кончался запас терпения.
— Никаких планов, — сказала я ровным тоном, даже улыбаясь. — Я пока сосредоточена на «Пайперс».
— Вы говорили о своей работе с молодежью, продолжите ли вы бывать на сборах в этом году?
— Эти лагеря откроются через несколько недель. Я работаю
— Ладно, последний вопрос, чтобы вы могли идти дальше. Что вы можете сказать о слухах об отношениях между вами и Рейнером Култи?
Та-да-да-да-а. Я улыбнулась ему и заставила свое маленькое сердечко успокоиться.
— Он прекрасный человек. Он мой тренер и друг. — Я пожала плечами. — Вот и все.
Взгляд, которым парень посмотрел на меня, был непостижимым, но он кивнул, улыбнулся и поблагодарил.
Я не могла не чувствовать себя испачканной. Совсем чуть-чуть. Словно сделала что-то не так или, по крайней мере, что-то такое, в чем не хотела бы признаваться. Я умела признавать свои недостатки и ошибки. У меня не было парня, я не была замужем. Я могу дружить, с кем захочу. И не то чтобы он все еще был женат или что-то в этом роде.
Но…
Я спрятала подальше то странное чувство в груди, ту странную нерешительность, которая не была уверена в том, хочу ли я справиться со всем этим ненужным вниманием или нет.
Я не была суперзвездой. Я была просто собой, малоизвестной футболисткой. Эквивалент бобслеиста в Хьюстоне, как однажды назвала меня сестра. Все, чего я когда-либо хотела, — это играть и быть лучшей. Вот и все.
Я пыталась отрешиться от всех этих мыслей, которые не имели значения, пока была на тренировке, но по какой-то причине это было намного сложнее, чем обычно. Я не могла перестать думать о предупреждении Гарднера, о тупой Эмбер и ее столь же тупом муже, национальной команде, Култи и всем дерьме, окружающем знаменитостей. Мне казалось, что на шее у меня затягивается петля… медленно, медленно, медленно. Я не могла дышать.
Сразу после того, как закончила свои упражнения на передачи, я почувствовала, как кто-то обхватил мое запястье, когда я этого не ожидала.
Я даже не заметила, что он рядом. Честно говоря, я не обращала особого внимания ни на что, кроме футбола — передача мяча, блокирование, бег. То, что я делала тысячу раз и, надеюсь, сделаю еще тысячу в будущем.
Глубокая морщина пролегла между его бровями, когда он наклонил голову, чтобы спросить:
— Что не так?
— Ничего, — начала отвечать я, но в последнюю минуту передумала. Он все равно поймет. Я не была уверена, как он узнает, но он поймет, что я лгу. — Я просто нервничаю, вот и все. — Ладно, это было расплывчато и приуменьшено, но это была правда. Я нервничала.
Очевидно, ему этого было недостаточно. Конечно, нет. На его лице появилось то сверхсерьезное выражение, которое разгладило угловатые линии его скул. Култи встретился со мной взглядом, не заботясь о том, что мы были так близко друг к другу или что все, кто не был сейчас занят тренировками, скорее всего, смотрели на нас.
Ему было все равно. Он просто сосредоточился на объекте своего внимания — на мне.
Что-то сжалось у меня в груди, что я никак не могла понять.
— Позже, — сказал он, а не спросил.