Култи
Шрифт:
Немец молчал.
Мне показалось, что прошло несколько часов, а он так ничего и не сказал.
Честно говоря, это было действительно обидно. Чем дольше он молчал, тем больше это ранило мои чувства. Я не спрашивала у него номер банковского счета, не просила его чертову почку. Я взяла его с собой к семье, привела в свой дом, рассказала ему о своем дедушке, а он не смог ответить ни на один личный вопрос? Я с самого начала понимала, что у него серьезные проблемы с доверием, и не могла сказать, что виню его. Мой брат всегда избегал людей,
Но… Наверное, я думала, что мы это уже прошли.
Я проглотила разочарование и отвернулась, подвинувшись вперед на диване, чтобы встать.
— Я собираюсь сделать попкорн, хочешь немного?
— Нет.
Отведя взгляд, я встала и направилась на кухню. Вытащила кастрюлю, поставила ее на плиту и зажгла конфорку. Взяв свою огромную бутылку с кокосовым маслом и пакетик с зернами, я попыталась подавить то чувство, которое возникло в моей груди, поскольку оно мне не понравилось.
Он не доверял мне. С другой стороны, какого черта я ожидала? В конце концов, все, что я узнала о нем, выдавалось мне по каплям. Крошечные, крошечные капельки.
Едва я положила немного масла в нагретую кастрюлю, как почувствовала, что Култи стоит у меня за спиной. Я не обернулась, даже когда он подошел так близко, что я не могла бы сделать шаг назад, не коснувшись его. Молчание Немца было невероятно типичным, и мне тоже не хотелось ничего говорить. Я зачерпнула несколько столовых ложек зерен попкорна и кинула в кастрюлю, закрыла крышку, хлопнув ею сильнее, чем нужно.
— Сал, — произнес он мое имя тем ровным тоном, в котором чувствовался легкий акцент.
Не сводя взгляда с кастрюли, я открыла крышку, чтобы выпустить пар, и спросила:
— Ты в итоге захотел немного?
Он прикоснулся к моему обнаженному плечу кончиками пальцев. Но я по-прежнему не оборачивалась. Я еще раз сильно встряхнула кастрюльку, но его пальцы не покинули меня, они просто сдвинулись дальше по моему плечу, пока не оказались ближе к моей шее.
— Если хочешь, можешь взять первую партию.
— Повернись, — попросил он.
Я попыталась стряхнуть его пальцы.
— Мне нужно следить, чтобы не сгорело, Култи.
Немец тут же опустил руку.
— Повернись, Сал, — сказал он решительно.
— Подожди минутку, пожалуйста. — Еще раз сильно встряхнув кастрюлю, я открыла крышку.
Немец протянул руку и повернул ручку на плите.
— Нет. Поговори со мной. — Я осторожно обхватила пальцами длинную ручку духовки и сделала глубокий вдох, чтобы скрыть свое разочарование.
— Несколько минут назад ты сказала, что не выходишь из себя, — напомнил он мне, что только усугубило ситуацию.
— Я не злюсь, — огрызнулась я слишком быстро.
— Нет?
— Нет.
Он издал звук, который мог бы быть насмешкой, если бы я думала, что Немец способен издавать такие звуки.
— Ты назвала меня Култи.
Я сильнее сжала пальцами
— Это твое имя.
— Повернись, — приказал он.
Я подняла глаза к потолку и попросила о терпении. Большом, большом терпении.
К черту все это. К сожалению, никто, казалось, не ответил на мою молитву.
— Я не сержусь на тебя, хорошо? Я просто подумала… — Я вздохнула. — Послушай, это не имеет значения. Клянусь, что не злюсь. Ты не обязан говорить мне то, чего не хочешь. Прости, что спросила.
Он не ответил.
Конечно, нет, черт возьми.
Хорошо. Хорошо.
Терпение. Терпение.
— Я занял эту должность, потому что должен был, — сказал он тем низким голосом, который я сотни раз слышала по телевизору. — Я почти год ничего не делал, кроме того, что чуть не разрушил свою жизнь, и мой менеджер сказала, что мне нужно выйти на работу. Я должен был заняться чем-то, лучше чем-то позитивным, после истории с моим пьянством. — Две теплые руки, которые могли принадлежать только ему, накрыли мои плечи. — Существует не так много вещей, из которых я мог выбрать…
— Это потому, что ты больше не хочешь быть в центре внимания? — спросила я, вспомнив наш недавний разговор.
Он утвердительно хмыкнул.
— Тренерская работа — это единственное, на чем мы смогли сойтись. Недолго и временно, она показалась мне самой подходящей. — Култи сделал паузу, когда подушечки его больших пальцев коснулись моих трапециевидных мышц. Это заставило меня хихикнуть, а Немца сильнее вжаться большими пальцами в мои мышцы. — Один мой друг предложил женский футбол. Я провел небольшое исследование…
Я должна была приберечь это на потом. Я не удивилась, что он признался, что ему пришлось провести исследование о женском футболе. Конечно, он не был с ним знаком.
— ...и американские женщины неизменно оказывались лучшими, — закончил он, но что-то не давало мне покоя.
Что-то не сходилось.
— Почему ты просто не присоединился к сборной? — спросила я, даже когда его большие пальцы действительно сильно разминали мои плечи, и, святоедолбаноедерьмо, это было здорово. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я в последний раз делала массаж.
Немец вздохнул, и воздух, казалось, достиг даже моих пальцев.
— Ты не угомонишься пока не докопаешься до сути, верно? — В его голосе звучала обреченная покорность. Он знал ответ.
— Ага. — Потом я подумала об этом, и о его нежелании говорить, и у меня перехватило дыхание. — Они не захотели тебя?
— Нет, маленькая идиотка. — Он назвал меня идиоткой, пока делал мне массаж, от которого у меня подкашивались колени, так что я не могла принимать это близко к сердцу. На самом деле, я знала, что это была его манера ласково говорить со мной. — Конечно, они захотели бы меня, если бы я попросил.