Култи

Запата Мариана

Особенно, когда Филлис начала кричать:

— Робертс! Гловер! Вам лучше выпрямить под собой эти тощие руки и подняться. Это вам не школьный урок физкультуры! Поднимайтесь!

Школьный урок физкультуры?

Две минуты отжиманий подряд заставили меня задыхаться. Когда мы закончили, я подтянула под себя колени и, наконец, с усталым вздохом поднялась на ноги.

— Ты могла бы и лучше, — заметил кто-то, когда проходил мимо.

Я подняла взгляд и увидела, что это Немец сделал мне такое восхитительно ценное замечание.

Он

был слишком далеко, чтобы я могла ответить, поэтому оставила слова при себе и встала. Тот факт, что он не сказал мне больше пяти слов с того дня, как прошел детский лагерь, сильно действовал мне на нервы. Я не сделала ничего, чтобы разозлить его, кроме как попыталась игриво поддразнивать, и он закрылся. Если он был зол из-за этого, то ему нужно было с этим покончить. Мы проводили вместе почти все дни, и вдруг — ничего?

Я закатила глаза и покачала головой.

Что я делала? Действительно?

Я любила играть. Мне не нравилась драма, которая теперь сопровождала меня. Я занималась футболом достаточно долго, чтобы знать: ни одна Лига не была идеальной, и ни одна команда не обходилась без своих паршивых овец, но…

— Ты в порядке, Салли? — спросила Харлоу, хлопнув меня по спине.

Я кивнула своей подруге.

— Я в порядке, просто немного устала. Ты как?

— Я всегда отлично, — заявила она. — Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты выглядишь немного раздраженной.

— Да, я в порядке. Хотя некоторые из этих девушек… они испытывают мое терпение, Хар. Вот и все.

Защитница кивнула и поджала губы, прежде чем сказать:

— Не обращай на них внимания, Салли. Они того не стоят. Ты делаешь то, что должна, а остальное оставляешь другим. — Она еще раз хлопнула меня по спине. — А теперь расскажи мне об этом Алехандро, который приходил в твой лагерь. Неужели его зад такой же прекрасный, как выглядит по телевизору?

Это заставило меня рассмеяться.

— О да.

Она тихо присвистнула.

— Этот зад, Сал. Вау. Я даже не буду врать, я немного завидовала, потому что ты не сказала мне, что он собирается на твою вечеринку. Я бы пришла со своим садовым стулом и попкорном.

— Спасибо, — сказала я с сарказмом. — В следующий раз, когда ты мне где-нибудь понадобишься, я позабочусь о том, чтобы там находилась большая старая задница, лишь бы у тебя был стимул появиться.

Харлоу рассмеялась.

— А у Франца? — спросила она, когда мы подошли к нашим сумкам. — А у него классная задница?

— Да, она довольно впечатляющая. — Я случайно подняла взгляд на середине фразы и увидела Култи, стоящего рядом с Гарднером. Он наблюдал за мной.

Чего я не сказала, так это того, что у Култи была самая лучшая из всех.

Глава 22

— Вы сегодня проснулись и решили, что будете играть как полные идиотки?

Это говорил

не Култи, это был Гарднер.

Настолько плохо прошла игра в этот вечер. Гарднер твердо верил в положительную мотивацию. Он хвалил игроков, когда они делали что-то хорошо, и тренировал их, когда они играли плохо.

Нас разгромили. Это было ужасно.

Он был прав. Было похоже, словно каждый игрок «Пайперс» проснулся этим утром и решил играть так, будто мы терпеть друг друга не могли. Между нами не было никакой связи, никакого чувства командной работы, никаких реальных усилий.

Честно говоря, я была более чем рада, что это была выездная игра. По крайней мере, нашим фанатам не пришлось лично наблюдать за разворачивающейся катастрофой.

— Понятия не имею, что вам всем сказать, — продолжал свою речь Гарднер. — Я не хочу ничего говорить. Я не хочу даже смотреть на вас, — сказал он смертельно спокойным голосом, прежде чем посмотреть на других тренеров, стоящих рядом с ним. — Если кто-нибудь из вас что-нибудь хочет добавить, пожалуйста, не стесняйтесь. Я в полной растерянности.

Уф-ф-ф.

— Вы опозорились, — добавил Култи, как только Гарднер замолчал. Он стоял в двух шагах от Гарднера. Его руки были уперты в бока, лицо было серьезным, как всегда. — Это была худшая игра, которую я когда-либо видел. Единственный человек, который знал, что она должна делать сегодня вечером, была Тринадцатая, но все остальные, — он встретился со мной взглядом через комнату, — опозорились.

Да. Это ударило меня прямо в грудь. Я прекрасно понимала, что он смотрел прямо на меня, когда произносил эти резкие слова. Конечно, это была не лучшая моя игра, но это и не выглядело так, будто мы проиграли исключительно из-за меня.

Единственное, что я сделала не так — толкнула Женевьеву в середине игры. После того, как я промазала второй раз за вечер, она сказала достаточно громко, чтобы я могла услышать:

— Конечно, тебя не заменят, если ты крутишь с тренером.

Могла ли я отпустить это? Конечно, но во время тренировки перед игрой она без всякой гребаной причины толкнула меня во время упражнений на передачи, а потом не извинилась за это. Сразу же после этого она толкнула меня снова. Серьезно, сколько можно было это терпеть?

Я полагала, что сказать ей «не лезь не в свое дело и сосредоточься на игре» было бы намного хуже, чем толкнуть ее, но, видимо, ошибалась. Гарднер, наконец, вывел меня из игры за пятнадцать минут до конца второго тайма.

Я не собиралась оправдываться. Я сидела в раздевалке и молчала, пока другой помощник тренера повторял все, о чем говорили Гарднер и Култи, но в гораздо более конструктивном ключе. Его подход был больше похож на «я разочарован в вас всех», а не на подход «вы все, блядь, отстой», который использовали первые двое.