Култи
Шрифт:
Култи купил моему отцу поездку-мечты его жизни.
Называл меня своим другом в присутствии людей, на которых ему действительно было наплевать. А не на меня.
Я была влюблена в этого Пумперникеля.
Боже, помоги мне, кажется, я сейчас расплачусь.
Я пыталась найти слова, хоть какие-нибудь, и надеялась, что выражение моего лица не скажет ему: «Ты чертова идиотка, Сал». Потому что я становилась ею. Я действительно ею становилась. От правды никуда не деться, особенно, когда она смотрит на тебя с расстояния в метр, шатен, ясноглазый и ростом
— Я не думала, что твой спонсор сделает что-то подобное.
Вот что характерно для Немца — он был не из тех, кто ходит вокруг да около, или будет притворяться застенчивым, или скромничать. Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
— Они этого не сделали. Я купил их.
Он…
— Мисс Сал! — крикнул один из учителей, сидевших у регистрационного стола.
— Ты. — Я указала пальцем Култи в живот, зная, что у меня есть только секунда, прежде чем мне нужно будет подойти к столу. — Я не знаю, как тебя благодарить.
— Не надо.
— Мисс Сал!
Пристально глядя на Баварскую сардельку, я торопливо сказала ему:
— Спасибо.
Он бросил на меня взгляд из-под тяжелых век, но ничего не сказал, прежде чем последовать за мной к столу регистрации.
Нечего и говорить, что дети сошли с ума, увидев Немца. На меня им было наплевать. Култи — и они потеряли свой разум. Они слушали его и были вне себя от возбуждения, когда мы начинали различные упражнения.
Баварская сарделька был прав. Мы были хорошей командой. Мне было с ним так же весело, как и с Францем, если не больше, из-за того, насколько игриво мы вели себя друг с другом.
Толпа, втрое больше той, что была у нас на поле, образовалась на дальнем конце школьного поля и стояла на протяжении всего занятия лагеря. Вспышки камер не прекращались, но, к счастью, никто не подошел к нам, и под «нами» я подразумевала Култи, пока мы были заняты. Я просто притворилась, что их там нет, и велела себе вести себя нормально.
Когда пришло время заканчивать, я позволила Култи сказать своим юным поклонникам, что они все получат пару его последних кроссовок «РК». Любой прохожий подумал бы, что детям, судя по их реакции, сказали, что они выиграли в лотерею. Немец не шутил. Обуви было более чем достаточно для всех детей.
— Можно мне сфотографировать только вас двоих? — спросила мама одного из детей после того, как мы сфотографировались с ее сыном.
— Конечно, — сказала я, как раз перед тем, как Немец обнял меня за плечи и притянул к себе, грубо и намеренно.
Хорошо.
Я с улыбкой ударила его по твердой плите, которую он называл своим животом.
— Я знаю, что это не мое дело что-то говорить, — выпалила леди, как только снимок был сделан. — Мне казалось, что разница в возрасте — это немного странно, но, увидев вас вместе, все приобрело смысл. Вдвоем вы до безобразия милые.
Я покраснела.
— О, это не... — начала было я, но Немец
— Спасибо, что привели своего сына, — оборвал он меня.
Спасибо, что привели своего сына?
Я чуть не поперхнулась.
Как только мы остались одни, я развела руки в стороны. Он дал этим людям неверное представление о наших отношениях.
— Что это было, черт возьми?
Немец бросил на меня скучающий взгляд и принялся собирать разбросанные по полю конусы.
— Люди будут верить в то, во что хотят верить. Нет смысла говорить им обратное.
Может быть, он и был прав, но все же.
— Рей. — Я прижала ладонь к своему лбу. — Не думаю, что это хорошая идея. То, что я слышу на поле, уже достаточно плохо.
— Не обращай на них внимания.
Ему было легко это говорить, это не он постоянно выслушивал эту фигню.
— Я просто не хочу, чтобы стало еще хуже. Вот и все.
Конус, который он только что схватил, упал обратно на землю. Култи повернулся ко мне всем телом.
— Неужели сама мысль об отношениях со мной настолько неприятна?
Чего, блядь?
— Что?
Он положил руки на свои стройные бедра.
— Ты не находишь меня привлекательным? Ты же сама мне говорила, что тебе нравятся мужчины постарше. Я всего на двенадцать-тринадцать лет старше тебя.
В это утро я проснулась с мыслью, что этот день будет таким же, как и все остальные. Очевидно, это было не так. Что, черт возьми, я должна была сказать?
Правду. Не-е-е.
Я поймала себя на том, что чешу щеку.
— Ты привлекателен. Ты очень привлекателен, и сам это знаешь, тщеславный ублюдок. И ты еще совсем не стар. Просто… — Я закашлялась. — Ты мой тренер и мой друг, — рассеянно добавила я, будто это было главной причиной, почему я не могла смотреть на него иначе.
К сожалению, теперь я знала правду — было уже слишком поздно для этого.
И что же он ответил?
— Я не забыл.
Чего он не забыл?
— Перестань беспокоиться о том, что все думают. Ты сама сказала мне: единственное, что имеет значение, это то, что ты сама о себе знаешь. — Он продолжал смотреть на меня, пока я не кивнула. — Давай закончим, хорошо?
Меньше чем через двадцать минут мы закончили укладывать все оборудование и помогать учителям убирать столы, которые они позаимствовали в школе. Я горячо поблагодарила их за помощь и смотрела, как Култи схватил мою сумку и оставшиеся бутылки с водой и потащил все это к машине.
— Я поеду с тобой, — сказал он, как только захлопнул багажник.
Я бросила на него быстрый взгляд, направляясь к водительскому месту.
— Ко мне или к тебе?
Култи посмотрел на меня с другой стороны машины.
— К тебе. У меня слишком тихо.
Учитывая, что мы оба жили одни, я не понимала, как в одном месте может быть более низкий уровень шума, чем в другом. Единственное отличие состояло в том, что его дом был, по меньшей мере, в шесть раз больше моей квартиры над гаражом.