Култи
Шрифт:
Я посмотрела на него немного неуверенно.
В ответ он ткнул меня кулаком в плечо, что раньше вызвало бы у меня улыбку. Но то, как он уклонился от меня в последний раз, было еще слишком свежо в памяти. Улыбка, которую я изобразила — слабую, вынужденную улыбку, которую ты даришь кому-то, кого не находишь особенно смешным, но не хочешь задеть его чувства — должно быть, сказала ему об этом, потому что Култи нахмурился. Через мгновение он нахмурился еще сильнее.
Немец, который, по слухам, несколько лет назад ввязался в драку,
Что, черт возьми, только что произошло?
Прежде чем я успела понять, что он сделал, моя огромная Баварская сарделька сделала шаг вперед. И. Он сделал это.
Немец обнял меня за плечи, притягивая так близко, что мой нос прижался к его грудным мышцам.
Он обнимал меня.
Боже милостивый, Рейнер Култи обнимал меня невероятно, чертовски крепко.
Я просто стояла, застыв и опустив руки по бокам. Я, мать его, застыла на месте. Я была ошеломлена, более чем ошеломлена. Офигела.
— Обними меня в ответ, — потребовал сверху голос с акцентом.
Его слова стряхнули с меня оцепенение. Я осознала, что обнимаю его за талию, сначала осторожно, наши тела соприкоснулись в настоящем честном объятии. Мои ладони легли на его нижнюю часть спины, руки параллельно друг другу.
— Я умираю и не знаю этого? — спросила я в его грудь.
Он вздохнул.
— Лучше бы тебе этого не делать.
Я отстранилась и посмотрела ему в лицо, совершенно не понимая, что, черт возьми, только что произошло.
— Ты умираешь? — выпалила я.
— Нет. — Култи сохранял то же самое серьезное выражение лица, которое было так присуще ему. Я не была уверена в том, какие эмоции он испытывал. — Мне жаль, что я задел твои чувства. Я отступил только потому, что Алехандро… любит соревноваться. Он всегда хочет того, чего не может иметь. Это была моя ошибка, что я пригласил его. — Он быстро поднял взгляд, прежде чем снова посмотреть вниз, и добавил, понизив голос: — Я сожалею обо всех проблемах, которые вызвало мое присутствие в твоей жизни. Футбол дал мне все, но и отнял столько же.
Он бросил на меня печальный решительный взгляд.
— Я не хочу, чтобы он забрал еще и тебя. Ты — наименее постыдное, что есть в моей жизни, Сал. Понимаешь?
Немец был совершенно серьезен.
Если бы вокруг нас не было незнакомцев, следящих за каждым нашим движением, я бы, наверное, разрыдалась. Достаточно плохо было то, что мне пришлось сжать губы, чтобы не сделать то, о чем я потом пожалею.
Мне удалось сделать небольшой вдох и ухмыльнуться ему.
— Могу я еще раз обнять тебя, или твоя дневная норма объятий уже исчерпана?
Немец покачал головой.
— Я говорил тебе, что ты напоминаешь мне занозу, которую я никак не могу вытащить? Ты невероятно раздражаешь.
— Это значит «да»? — Я моргнула, глядя на него.
— Это глупый вопрос, Сал, — заявил он.
Но
У меня не было возможности попросить разъяснений, потому что я заметила четверых детей, идущих от парковки к нам через поле, и я знала, что мне придется отложить этот разговор на потом. Я все еще не совсем понимала, почему Култи повел себя как придурок в день нашего первого занятия с детьми, но он извинился. Для него это было равносильно тому же, что и отдать мне свою почку, так что я возьму ее и потребую объяснений позже.
Еще больше я хотела узнать, что побудило его обнять меня именно сейчас?
Я сжала его руку и кивнула.
— Давай начнем, хорошо?
—Да. — Он ни разу не прервал зрительного контакта со мной. — Я принес обувь для всех детей. Думаю, что было бы лучше отдать ее детям в конце занятия.
— Ты принес… — Я закрыла рот и взяла себя в руки. — В этом фургоне? Там обувь для детей?
— Да. Я попросил волонтеров собрать информацию о размерах во время регистрации. Ее должно быть более чем достаточно для всех. Я привез почти все размеры.
Забавно, как иногда все складывается. Правда.
Я узнала и приняла свое место в жизни незнакомца десять лет назад. Я выросла и смирилась с тем, чего никогда не случится, и я знала, что у меня нет будущего с человеком, который даже не знает о моем существовании.
И вот однажды тот же самый человек по какой-то причине решил сблизиться именно со мной, из всех людей в мире, которых мог бы выбрать, он выбрал меня. Медленно, медленно, постепенно мы стали друзьями. Я знала и понимала, что происходит. Меня вполне устраивало мое место. Друзья. Это не случилось легко и просто, но лучшие вещи в жизни, это сложные вещи, которые не подходят друг другу идеально, или подходят?
В одно мгновение из-за одного доброго поступка и неожиданного жеста что-то во мне проснулось. Была причина, по которой я так быстро смирилась с его поведением и простила за то, что он был мудаком.
Я все еще была влюблена в этого мужчину.
Я не имела на это права. Не было никаких веских причин. Мне нравилось думать, что я принимаю мудрые решения. Но вот возрождение моего детского чувства обожания по отношению к нему — было одной из самых глупых вещей, которые я когда-либо могла себе позволить. Но, очевидно, я не могла перестать испытывать это.
Мое сердце еще не совсем забыло, каково это — испытывать к нему такие чувства, и как бы я ни старалась притвориться, что это не так, с годами оно набрало сил и выросло.
Теперь я все поняла. В детстве я любила Рейнера Култи. В молодости я любила своего бывшего парня, училась и росла. И Сал Касильяс, какой я стала, знала, что я не могла бы полюбить того, кто этого не заслуживает.
Именно обувь для детей, чьи родители не могли себе ее позволить, завязала петлю на моей шее.
Он привозил своих друзей на мои занятия в футбольном лагере.