Култи
Шрифт:
Нет. Нет, нет, нет.
Поэтому, как только замечала их, я старалась обойти по кругу как можно дальше. Пусть сначала поговорят с другими девочками. Самая дальняя группа от входа остановила Грейс — капитана и ветерана команды. Спасибо Тебе, Господи. Потом я увидела, как другая группа набросилась на Харлоу, и почувствовала огромное облегчение.
Осталось пройти еще пять метров. Еще пять, и я буду свободна. Мое сердце забилось намного быстрее, и я постаралась смотреть вперед. Никакого зрительного контакта.
Три метра. Господи, пожалуйста.
— Саломея!
Твою ж мать.
Я
Он был блогером. Я могла бы расцеловать его.
Первые несколько вопросов были нормальными. Чем я занималась в межсезонье. Как продвигались тренировки. Кого я считаю нашими самыми сильными соперниками в этом сезоне.
Как раз в тот момент, когда заканчивала отвечать на последний вопрос, намереваясь сказать ему, что мне нужно идти, я услышала? как репортеры вокруг нас начали громко галдеть. Опять же, в этом не было ничего особенного. Пока я говорила, журналист смотрел в сторону, наблюдая и ожидая следующую жертву. Обычно перед началом тренировок не было ни репортеров, ни журналистов, если только не наступало время плей-оффа. По крайней мере, так было до появления бывшей немецкой суперзвезды.
Стало очевидно, у них было профессиональное чутье, будто они знали, когда он появится рядом. И по выражению лица журналиста, когда он увидел свою следующую тему для вопросов, я поняла, кто привлек его внимание.
Журналист смотрел на кого-то позади меня, его взгляд метнулся на мое лицо… и обратно.
Я почти содрогнулась от гнева, переполнившего меня, когда Култи прошел мимо, отмахиваясь от трех журналистов, которые пытались привлечь его внимание, задавая вопросы и толкая свои камеры и записывающие устройства ему в лицо.
Это что же, ему значит можно так по-хамски себя вести, а мне нет?
— А разве ваш брат не профессиональный игрок в футбол? — медленно спросил журналист.
Я сглотнула и понадеялась, что он не клонит к тому, о чем я подумала. И все же я чувствовала, это не так.
— Да. Он центральный защитник. — Или, как я его называла, центральный засранец. — Он обычно играет за «Сакраменто», но сейчас временно в одной из европейских команд. — Я была уверена, что это единственная причина, по которой он еще не позвонил мне, чтобы обругать Култи. Знал ли он об этом? Должен был. Но он прижимистый, и не станет звонить до нашего регулярного телефонного свидания каждое второе воскресенье.
Блогер снова перевел взгляд на меня, низко опустив свои веки, и я поняла, что вляпалась.
— Разве он не сломал ногу много лет назад?
Точнее, это была его левая голень и малоберцовая кость. От одной мысли об этом у меня заболели ноги, и я ограничилась кивком в ответ. Чем меньше я говорила, тем меньше у меня было шансов напортачить, сказав какую-нибудь глупость.
— Десять лет назад.
— Это случилось во время игры? — Он спрашивал, но мы оба прекрасно понимали, что он знает ответ.
Мудак.
Неужели я так глупо выгляжу? Я не собиралась позволять ему выставить меня идиоткой. Когда я училась в колледже, спортсменов любого вида спорта заставляли посещать занятия по ораторскому искусству. Конечно, я едва сдала экзамен, но меня научили
— Да. Десять лет назад, во время игры с «Тайгерс», он преследовал свободный мяч, и игрок соперника ударил его по ноге. — Журналист прищурился. — Он не играл шесть месяцев.
— Игрок получил желтую карточку, не так ли?
И... вот оно. С каких это пор спортивные блогеры, подлые маленькие говнюки, создают драму там, где она не нужна?
Я приклеила улыбку на свое лицо, одарив его взглядом, говорившим «я точно знаю, что ты делаешь, мерзкий ушлепок».
— Да, но сейчас он в полном порядке. В этом не было ничего особенного. — Ну, это была ложь, но все равно. Моя улыбка стала еще шире, и я сделала шаг назад. Быть стервой для меня было неестественно. Мне это не нравилось, но я не собиралась демонстрировать это. Тренер Гарднер до боли ясно дал мне понять, что в интервью я должна делать акцент на команде, а не на Култи, и особенно не на Эрике и Култи. — Мне пора идти. У вас есть еще какое-нибудь вопросы о тренировках?
Взгляд репортера скользнул в ту сторону, куда ушел Култи и его преследователи.
— Мы закончили. Спасибо.
— В любое время. — Ни за что.
Я сделала еще один шаг назад, подхватила сумку с земли и зашагала в сторону поля. Мне все еще нужно было забрать форму, которую они хотели, чтобы мы надели для наших индивидуальных фотографий, и переодеться. Кто-то из членов организации установил две палатки на краю поля, одну с длинными откидными занавесками, чтобы обеспечить некоторую уединенность при переодевании, и другую, более простую, без занавесок, где можно было получить форму.
— Сал! Иди забирай свои вещи! — крикнул кто-то из маленькой палатки.
Я направилась туда, оглядываясь вокруг, чтобы посмотреть, кто выжил в этой схватке с прессой. Помахала игрокам и сотрудникам, которые встречались со мной взглядом. Перед тем как начнется фотоссесия игроков, мне нужно было оказаться в палатке, где выдают форму. Там было всего несколько человек — два менеджера из офиса управления раздавали униформу, два игрока и три тренера.
Одним из тренеров был Култи.
Какашки.
Ладно, я в порядке.
— Доброе утро, — сказала я, подходя к группе и вытирая руки о штаны.
Какашки, какашки, какашки, какашки, какашки.
В ответ прозвучал хор приветствий «Доброе утро», даже от древней демонессы, известной как наш тренер по фитнесу, которая опять стояла рядом с бывшей немецкой суперзвездой.
Это был тот самый немецкий великий атлет, который теперь находился всего в метре от меня.
Однажды, много лет назад, я была в Лувре и помню, как смотрела на «Мону Лизу». Для этого отстояв часы в очереди у входа в знаменитый музей, пытаясь попасть внутрь. Я была разочарована. Картина оказалась меньше, чем я предполагала. Честно говоря, это была всего лишь картина. В ней не было ничего, что делало бы ее намного лучше любой другой картины, по крайней мере, для непросвещенной меня. Она была знаменитой и старой, вот и все.