Култи
Шрифт:
Кто-то тяжело дышал, и я была почти уверена, что это я.
— Все, что он хотел — это встретиться с тобой, и, я не знаю, может быть, сфотографироваться, чтобы похвастаться своим друзьям. Он лучший человек из всех, кого я знаю, и он уже несколько недель говорил о встрече с тобой. Теперь мой отец ушел отсюда, расстроенный и разочарованный, так что спасибо тебе за это, ты Немецкий Шоколадный Торт. Я надеюсь, что в следующий раз, когда кто-нибудь подойдет к тебе, ты подумаешь о том, как две минуты твоего времени могут целый год нести радость другому человеку.
Ты гребаная Кислая Капуста.
Ладно, этого я не сказала,
Я также подумала о том, чтобы показать ему средние пальцы на обеих руках, но и этого не сделала.
Мои пальцы будто сами по себе сжались в кулаки, а зубы начали скрежетать друг о друга, пока мы молча смотрели друг на друга. Я думала, что с меня достаточно, но, когда он моргнул, его глаза напомнили мне позднюю осень в Нью-Гэмпшире. Глядя в эти глаза, я почувствовала, как моя внутренняя тринадцатилетняя девочка ожила, девочка, которая поместила этого человека на пьедестал и думала, что он весь ее мир. Я почувствовала, как она ожила и умерла за долю секунды. Вот так быстро. Эта версия меня, которая понимала, что люди меняются с годами, возродилась из пепла подростка Сал. Взрослой версии меня было наплевать на Рейнера Култи. Он не был тем, кто сидел на моих тренировках и моих играх. Он не был тем, кто переживал из-за моих травм и дразнил меня во время периодов восстановления. У меня были близкие люди, которых я любила и уважала, люди, которые заслужили мое сердце и мою преданность.
Рейнер Култи не был для меня кем-то особенным в том, что действительно имеет значение в жизни. Он был моим вдохновителем очень давно, но он не был тем, кто помог мне сделать это реальным.
— Я понимаю, что вы величайшее существо, когда-либо появлявшееся на этом поле, мистер Култи. — Да, я сказала «мистер» так саркастически, как только могла. — Но для меня мой отец — один из величайших людей в мире. И следующий человек, чьи чувства вы заденете, отказываясь от встречи с ним, — это чей-то папа, или брат, или мама, или сестра, или дочь, или сын. Так что подумайте об этом.
Чертова Франкфуртская Сосиска.
К счастью, я не ждала, что он мне ответит, и, вероятно, хорошо, что он промолчал. Я серьезно сомневалась в том, что извинения или что-то искреннее могло быть сказано этим равнодушным и апатичным человеком.
Даже несколько часов спустя, когда я таскала камни в тачке, и мои плечи так сильно болели, что, казалось, зарыдаю от боли, я не могла остановиться и продолжала чувствовать себя раздраженной и злой. Если бы я не сделала это десять лет назад, то сорвала бы плакаты Култи со своей стены сейчас, с криком, который заставил бы «Зену — королеву воинов» гордиться. Никто не остановил меня, когда я схватила свои шмотки и ушла. Гарднер стоял, когда я проходила мимо него, и, судя по выражению на его лице, он был мной приятно впечатлен.
Во всяком случае, так мне показалось. Меня не вышвырнут из команды, если Гарднер был доволен моими словами.
По крайней мере, я на это надеялась. В любом случае, я не собиралась сожалеть о содеянном. Если не могу постоять за то, во что верю, значит, я не тот человек, которым стремлюсь быть.
В тот вечер я получила три голосовых сообщения, пока собиралась и бегала по дому перед встречей с родителями. Первое было от Дженни, которая сказала:
— Сал, не могу поверить, что ты высказала ему все это, но, думаю, что это были самые правильные и добрые слова, которые я когда-либо слышала.
Второе было от одной из защитниц команды, с которой я не была особенно близка. Она смеялась так сильно, что казалось, будто она умирает.
— Немецкий Шоколадный Торт! О Боже, мне показалось, что я описалась.
Третье было от Харлоу.
— Сал, я всегда знала, что у тебя стальные яйца в этом тщедушном маленьком теле, но, черт возьми, я чуть не заплакала. Дай мне знать, когда захочешь пойти куда-нибудь и отпраздновать. Ты отвесила Култи самый большой пинок в его жизни.
В общем, я была очень довольна собой.
Я ничего не рассказала отцу в тот вечер, когда мы были вместе на ужине, но обняла его в два раза крепче, чем обычно, так, что у него перехватило дыхание.
Если я и беспокоилась, что команда разозлится из-за того, что я сказала накануне, то это была пустая трата моих умственных и эмоциональных усилий. Когда я появилась, несколько новеньких девушек незаметно дали мне пять, но сильное похлопывание Гарднера по спине окончательно заставило меня расслабиться. Мне ничего за это не будет.
Я высоко держала голову и перестала притворяться, что не смотрю на Култи. Если я смотрела в сторону, где он находился, то не отворачивалась. В тот единственный раз, когда наши взгляды встретились, я позволила себе задержаться на нем на секунду, прежде чем отвести глаза. Нам советуют не встречаться взглядом с опасными животными, чтобы они не восприняли тебя как угрозу, но я сказала себе: «Да пошло оно, я никому не буду лизать зад, особенно Култи».
Я не сделала ничего плохого, и абсолютно уверена, что не собираюсь стоять в стороне и позволять этому Немецкому бункеру вести себя так, что после встречи с ним лучший отец в мире чувствует себя подавленным. Он вел себя нормально, когда мы ужинали в ресторане рядом с их отелем, но... все же. Я видела, что его чувства задеты, и это не могло оставить меня равнодушной.
Когда я упала на землю во время особенно жесткой игры три на три прямо у ног Култи, я вскочила, отряхнула бедра, посмотрела ему прямо в глаза, а затем вернулась к тому, что делала.
Был ли тот порыв моим самым умным поступком?
Может быть, и нет, но все, что мне нужно было сделать, это подумать о своем отце, и я понимала, что поступила правильно, абсолютно правильно. Хотя мы с Грейс никогда не говорили о том, что произошло между ней и Култи, взгляд, которым она посмотрела на меня после того рокового дня, убедил меня, что она сделала ему замечание за то, как он разговаривал с другими девочками. Хотя у меня не хватило смелости сказать что-нибудь в защиту девочек, которых он отчитал, я вступилась за своего отца, а также, в некотором смысле, за каждого человека, от которого он отмахивался.
То есть за всех нас, вроде как. Только это заняло у меня гораздо больше времени, чем у Грейс. Может быть, если бы это была Дженни или Харлоу, я бы встала на их защиту сразу. Дело в том, что никто не заслуживает такого обращения.
Ничего в его действиях не изменилось вообще. Мы все ходили на цыпочках, следя за своими спинами и за своими словами. Было ли это отстоем? Полным. Впрочем, у нас было о чем волноваться и кроме него.
С приближением нашего первого предсезонного матча, и пяти других в течение следующих двух недель, мне пришлось сосредоточить все свое внимание на игре, а не на тупом мужике, которого называли «Королем». Точно. Он «Король» всех мудаков на этой планете.