Култи
Шрифт:
Я не могла припомнить, когда в последний раз тренер был такой мстительной задницей по отношению ко мне. Култи не говорил мне ничего мало-мальски приятного или дружелюбного. Все только по делу. Все в стиле суровой «я-собираюсь-сломать-тебя-чтобы-получить-то-что-я-хочу» любви.
Каждый день был хуже предыдущего. Гарднер ничего не говорил. Он похлопал меня по спине и сказал, чтобы я держалась.
Стало трудно высоко держать голову и не обращать внимания на гадкие оскорбления. Я изо всех сил старалась сосредоточиться на словах, которые
— Что ты ему сделала? — сразу после того, как Култи накричал на меня, считая, что я должна была сделать сложный удар, вместо того чтобы делать пас.
Что я могла ей сказать? Ничего. Я ничего не могла ей сказать, не упомянув, что несколько раз подвозила его домой.
— Понятия не имею, — ответила я ей.
— Опять из-за Эрика?
— Нет. — В последние несколько недель я получала все меньше и меньше сообщений об Эрике и Култи. Я серьезно сомневалась, что командные фотографии с нами, на которых мы стояли рядом друг с другом, имели к этому какое-то отношение, а Сиена больше не упоминала о выпуске видео с пресс-конференции.
Дженни поморщилась, вытирая шею воротником футболки.
— Тогда принеси ему кекс или что-нибудь в таком роде, Сал, потому что это переходит все границы. Не знаю, как ты еще не расплакалась.
Вот как все было плохо. Все мышцы в моем теле были напряжены еще до начала тренировки, и я так и не могла расслабиться после. Марк изо всех сил старался чаще поддразнивать меня, чтобы вывести из состояния изможденного зомби.
Но это едва ли помогало.
А потом мне наконец-то надоело.
— Если бы ты сделала как надо...
Если бы сделала как надо. Если бы я сыграла иначе, мы могли бы выиграть пять очков вместо одного.
Он был несправедлив, и все это знали. Хоть кто-нибудь что-нибудь сказал?
Конечно, нет. Никто не желал подставлять свою задницу, и я не могла их за это винить.
И самое главное, сказала ли я что-нибудь? Нет. Я стояла, пока Гарднер и Култи обсуждали, что и как мы могли бы сделать лучше в нашем последнем матче перед началом сезона. Я молчала, пока Култи взваливал на мои плечи всю тяжесть за «почти проигрыш», и кивала, когда мне полагалось.
Он был прав. Я действительно упустила несколько возможностей. Я и не стала бы этого отрицать.
Правда, то же самое сделала половина членов нашей команды. Но разве кто-нибудь упомянул об этом? Гарднер сделал несколько обобщений, не называя никого по имени, даже когда было очевидно, кто именно сильно напортачил. Он не получал удовольствия от унижения игроков прилюдно, вместо этого отводил человека в сторону и разговаривал с ним лично.
А эта гребаная Франкфуртская сосиска…
Я проглотила — гребаная Баварская сарделька-мудак, дерьмо-Кислая капуста, Немецкий
Внутри, о боже, внутри я бушевала и пыталась отговорить себя от того, что посадит меня в тюрьму. Я не стану убивать его. Мне слишком нравилось бывать на улице.
— Извините, девочки, — сказала я обманчиво спокойным тоном, как только Култи закончил свою тираду.
Из полукруга, в котором мы стояли, Харлоу и Дженни смотрели на меня. Харлоу выглядела так, будто вот-вот рассмеется, а Дженни, похоже, прикидывала, как быстро сможет перехватить меня, если я решу, что от двух до пятнадцати лет за решеткой — это не так уж долго.
Ни одна из девушек не произнесла ни слова.
Наша послематчевая встреча закончилась вскоре после этого. В воздухе витала неловкость, и я была уверена, что несу за нее ответственность.
Как здравомыслящий и рациональный человек, я небрежно схватила свои вещи и пошла готовиться к отъезду. Харлоу сжала мою руку, проходя мимо и ничего не говоря, но я чувствовала, что она дает мне свое благословение… свое внутреннее бесстрашие. Дженни подкралась ко мне, обняла за плечи и тихим голосом сказала:
— Саламандра, пожалуйста, не заставляй меня навещать тебя в тюрьме. Оранжевый — не твой цвет, и я не думаю, что ты создана, чтобы быть чьей-нибудь леди... ну, знаешь... сучкой.
Дженни выдала это, чтобы я немного расслабилась. Я засмеялась и обняла ее за талию. Откуда она так хорошо меня знала?
— Клянусь, я не собираюсь делать ничего криминального.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Она выглядела так, будто не очень верила мне, но, в конце концов, опустила руку.
— Пожалуйста. — Дженни смотрела мне прямо в глаза, умоляя.
Я не могла не улыбнуться ей и кивнуть.
— Обещаю.
Она опустила взгляд, но, в конце концов, кивнула.
— До завтра?
Я заверила ее, что буду, и мы попрощались. К тому времени народ, в основном, разошелся, но человек, которого я искала, все еще был тут. Глубоко вздохнув, я успокоила свои нервы и сказала себе, что поступаю правильно. Я не могла позволить продолжаться этой херне.
Я бы и не стала. Я точно знала, что мне нужно сделать, чтобы решить эту проблему.
Он стоял там. Я как раз закончила отправлять Марку сообщение о том, что задержусь. Он стоял у тротуара, где я снова и снова подбирала его. Он не ожидал, что я подойду к нему сзади. Или, может быть, ожидал меня, но только с ножом в руке.
— Я не буду больше этого терпеть, — предупредила я. Мне было насрать, увидит нас кто-нибудь или нет. Я стояла и смотрела ему в лицо. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что я раскраснелась и была вся в поту. Был небольшой шанс, что я могла попахивать, но должна была закончить это. Сейчас. Я указала на поле позади нас. — Давай.