Култи
Шрифт:
— Я не знаю, как ты это делаешь, честно. У нас есть поклонники, но это совсем другое. Единственные люди, которые носят джерси с моим номером, мои родители и брат. Мне не нравится быть в центре внимания, так что это меня устраивает.
Он повернул голову, чтобы посмотреть в окно. Его голос был таким серьезным, таким отстраненным, это заставило меня смотреть на него дольше, чем было необходимо.
— В моей жизни было достаточно внимания, я не скучаю по нему. — Вот почему он жил в этом районе и ходил в продуктовый в бейсболке.
Наверное, вы считаете,
Лично я знала сотни людей, но только семеро были мне по-настоящему близки.
Все они были теми, кого я знала долгое время, и из этих семерых я была уверена, что пятеро все еще будут в моей жизни даже после футбола.
Я снова посмотрела на Култи и подавила вздох. Жалость к нему не входила в мои планы.
— Достаточно близко? — хмыкнула я.
Култи прижался ко мне еще сильнее.
— Нет.
Он загнал меня в угол, защитника и нападающего одновременно, чтобы я не украла у него мяч. Он играл несколько грубо и так, будто я была мужчиной, просто сильно ниже ростом, не избегая полного телесного контакта, который так естественно возникал в футболе. Он теснил меня, он удерживал меня. И я боролась за каждый сантиметр. Я двинулась вперед, вынужденная использовать свои короткие супербыстрые пробежки, чтобы попытаться перехитрить его.
На самом деле, это не сработало.
Пока он преследовал меня, мне удавалось попасть по мячу только четыре раза во время нашей игры, и каждый раз он заставлял меня терять мяч за пределами поля или крал его. Это было раздражающе и возбуждающе одновременно, особенно когда я побежала за ним и попыталась защититься от его большого тела.
Играть с кем-то большим, более быстрым и более талантливым, чем ты, не самая идеальная ситуация, но я старалась и, в конце концов, Култи выиграл со счетом 1:0. Это был замечательный удар прямо между двух планок ворот, которые мы сделали из палок и пустых бутылок из-под воды, которые нашли на заднем сиденье.
Долбаный Претцель.
— Продолжим?
Уперев руки в бока, я сделала несколько глубоких вдохов через нос и кивнула мужчине, стоящему передо мной, так же тяжело дышавшему. В парке, куда от дома Култи мы добрались за двадцать минут, было не так уж много народу, но стало больше, чем когда мы только приехали.
Идя против моего здравого смысла, я сказала:
— Еще раз.
И мы продолжили.
Возможно, мы оба устали и играли хуже, чем в начале, но это не имело значения. Култи не отставал от меня с той секунды, как я получила мяч, постоянно преследуя менее чем в тридцати сантиметрах. Он определенно сбавил скорость, и я использовала это в своих интересах. Я так же устала, как и он, наша вчерашняя игра истощила меня, но он был на тринадцать лет старше меня и не тренировался так усердно, как я. И я была почти такой же быстрой, как он.
— Замедляешься? — Я задыхалась, пытаясь обмануть его и убежать влево.
Он хмыкнул, грубо
— Кончай болтать и играй.
Да, он определенно был измотан. Краем глаза я заметила несколько человек, сидевших на краю стола у маленького поля, на котором мы играли. Они сидели и смотрели. Но именно тогда Култи встал у меня на пути, чтобы попытаться подставить подножку.
— Ты осел, — прошипела я, едва не задев его.
Он использовал мою рассеянность и злость, чтобы украсть мяч.
В конце концов, я забрала его обратно. И когда собрала последнюю каплю энергии, которую была готова потратить, и действительно приложила все усилия, чтобы достичь ворот, я забила гол. Я вскинула руки вверх и показала «Королю» язык.
— Я выиграла.
Да, я вела себя совершенно не профессионально и по-детски.
Просто чтобы еще больше подыграть мне, наша аудитория на краю поля начала аплодировать.
Кого-то это не позабавило. Я бы даже сказала, что он выглядел немного взбешенным.
Мне это понравилось.
— Oye! Muchacha! Es el Aleman? — крикнул кто-то с края поля. (исп. Эй, красотка, это Немец?).
— Callate tonto! — ответил кто-то еще, приказывая парню заткнуться. (исп. Заткнись, дурак!).
Я посмотрела на страдающего от боли неудачника передо мной, не зная, что делать. Теперь, когда я получше разглядела людей в стороне, заметила, что все они были латиноамериканцами лет под тридцать и старше. Немец никак не отреагировал ни взглядом, ни жестом.
— Amiga! Es Kulti? (исп. Подруга! Это Култи?).
Там было всего шестеро человек…
Я снова посмотрела на Култи, но он только пожал плечами.
— Si es, — призналась я. — Pero no le digan a nadie. (исп. Да. Но никому не говори).
Группа взорвалась.
— No chinges! — без обмана, все верно. (исп. Не врешь!).
Не успела я опомниться, как они уже стояли на ногах, положив руки на голову, и теряли рассудок. Ребята подошли к Немцу, быстро заговорили по-испански и смотрели на него так, словно никогда раньше не видели ничего подобного.
Только когда я услышала, как первый, кто заговорил, сказал: «No me digas!» (исп. Не верится!), я услышала, как Култи ответил на безупречном испанском, объясняя, что он настоящий, а не призрак:
— No soy fantasma. (исп. Я не призрак).
Ребята снова потеряли голову.
— Вы говорите по-испански! — воскликнул один из них на том же языке. Немец пожал плечами и одарил их легкой улыбкой.
В течение следующих нескольких минут я наблюдала, как странные люди выпалили несколько вопросов, и на них ответили по-испански с акцентом, который соперничал с моим.