Культура древнего Рима. Том 2
Шрифт:
Психология сельских жителей очень отчетливо выражалась в тех проклятиях, которыми угрожали человеку, испортившему, нарушившему могилу. Типична в этом смысле надгробная стела ТАМ, V, 1, № 815 из района Юлии Горды (Лидия), где говорится: «кто стеле причинит вред или испортит, того постигнет полная погибель» (KP, II, 75 sq., № 157, 149/50 г. н. э.). Особенно характерны для деревенских жителей формулы проклятий, грозящие лишением детей, неурожаем: , , (ТАМ, V, 1, № 626); , , (IGRR, III, № 478).
Надпись, найденная в одной из лидийских катойкии, проливает свет на отношения внутри общины (Buresch, S. 113). В ней говорится, что» воспользовавшись смертью должностного лица (может быть, комарха деревни) Филиппика, девять человек, опутанных долгами, выкрали списки пахарей и другие записи из дома Филиппика. Проступок
Напряженными были отношения соседей в общине, но не менее напряженными и отношения между соседними поселениями. Интересен случай из жизни софиста Элия Аристида, жившего в Адрианутере и владевшего несколькими имениями в ее окрестностях. Одно из них, Ланейон, перешло к его семье, когда он находился в Египте в 142 г. н. э. (Orat., XLIX, 42; L, 105, 8). Его соседи мисийцы — собственники окружающих земель, не любившие его, поскольку Элий Аристид старался захватывать прилежащие к его имениям участки, воспользовались его отсутствием, вооружили многих своих рабов и арендаторов ( …), напали на имение и разорили его. Узнав об этих событиях, Элий Аристид вынужден был обратиться с жалобой к проконсулу, который вернул ему имение Ланейон.
Таким образом, эпиграфические источники свидетельствуют, что во взаимоотношениях со своими соседями и наследниками у горожанина и крестьянина было много общего. И тот и другой не доверяли окружающим и обрушивали на их головы самые страшные угрозы и кары, устанавливали штрафы, призывали на обидчика гнев богов. Отношение к окружающим в деревне, являвшейся соседской общиной, также было настороженным. Нарушение фискальных обязанностей каралось очень сурово, вплоть до смерти, и единственной ячейкой, где крестьянин чувствовал себя уверенно, была его семья.
6. ЭТИЧЕСКИЕ НОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ. ОТНОШЕНИЕ К ЖЕНЩИНЕ, СЕМЬЕ
Об этических нормах горожанина можно говорить в двух планах. Один план — поведение должностных лиц, стоявших у кормила власти. Здесь высоко ценились такие качества, как прекрасное исполнение своих обязанностей . Восхваляемых мужей называли в декретах ''3, отмечалось, что они были полезны городу во всех его делах и начинаниях (IGRR, IV, № 447, Пергам). В заслугу им ставилось то, что они соблюдали, а иногда и возобновляли отечественные законы и обычаи (IGRR, IV, № 454), все свои обязанности выполняли достойно и с пользой для отечества (IGRR, IV, № 470, Пергам).
Другой план — этические нормы горожан, не исполнявших в полисах никаких официальных обязанностей. Представление о них дает эпитафия одного из жителей города Евменеи (IGRR, IV, № 743) по имени [] [434] (время Александра Севера). Канья трактует последнее слово как negotiator aut procurator privatus. Однако указание в тексте, что Гай был занят науками или литературой , позволяет считать более предпочтительной точку зрения Рамсея. Текст надписи следующий:
Я не копил богатства на жизнь — невелика важность, — Занят науками был, скромные средства имев. Ими делясь, друзьям я посильно оказывал помощь, Всем доброхотством своим людям всем делал добро. Было отрадно ведь мне — помогать, если в том кто нуждался. Истинно, счастье других сердцу отраду несет. Пусть же никто, ослепленный богатством, не мнит понапрасну — Тот же Аид ведь для всех, и одинаков конец. Есть ли несметных и впрямь обладатель богатств? На могилу Ту же получит земли меру, не больше, и он. Смертные, радость всечасно душе доставлять поспешайте — Жизнь на земле так мила, жизни же мера дана. Так вот, друзья. Ну, а больше к чему? И того уже нету. Стела о том говорит, камень — конечно, не я [435]434
Учитывая содержание эпитафии, есть все основания согласиться с мнением У. Рамсея, читающего не [], а [ (см. примеч. к IGRR, IV, № 743) — ученый, языковед, грамматик.
435
(пер. Г. А. Тароняна).
В этой эпитафии четко выражено этическое кредо автора: помогать друзьям, делая добро людям, находить в том счастье жизни. Здесь же высказано осуждение богатства, равенство всех людей перед лицом смерти. Идеал автора — заниматься наукой, соблюдать умеренность в жизни.
В городах Малой Азии женщина исполняла целый ряд должностей в полисе, была жрицей, помогала городу в трудные времена с помощью различных пожертвований — и денег, и хлеба. Дошли до нас многочисленные декреты, в которых говорится о почестях, дарованных женщинам, увенчании их золотым венком, постановке статуй и пр. Женщины могли быть членами герусии. Например, в надписи из Себасты (Фригия, конец I в. н. э.) говорится о трех таких женщинах (ВСН, 1883, р. 454). На Фасосе герусия почитает Флавию Вибию Сабину, «мать герусии» (La Carie, II, p. 174, № 67). В Гераклее известна женщина-стефанефор, которая блестяще исполняла свои обязанности, за что ей был поставлен почетный декрет (CIG, 3953 с). В Гермессе (Памфилия) совет и народ почитают жительницу города, которая в декрете именуется (Lanckoronski, II, № 9).
Женщины могли возглавлять советы отдельных областей и регионов. Арриан сообщает о правительнице Карий и отмечает, что участие женщин в управлении является специфически малоазийской чертой (I, 23, 7). Наряду с этим в эпиграфике городов отмечаются такие качества женщин, как «любящая мужа» (Люстра — МАМА, VIII, № 35; Саватра — MAMA, VIII, № 234), «имевшая одного мужа». Любовь женщины к своим детям обозначалась термином , довольно часто встречающимся в эпиграфике (см.: МАМА, VIII, № 248) [436] .
436
Nachmanson . Zu den Motivformeln der griechischen Ehreninschriften. — Eranos, 1911, S. 180–196.
В деревне роль женщины как хозяйственной единицы, на которой держалась жизнь семьи, была особенно велика. Она ткала, пряла, готовила пищу, воспитывала детей, выполняла незаметную повседневную домашнюю работу. Однако положение ее, как правило, было весьма тяжелым, о чем свидетельствуют многие надписи. Вот одна из них (REG, 1979, 92, VII–XII, р. 415, № 1142). Ойконом, управляющий имением, в скупых словах надгробной надписи описал судьбу своей жены Сотериды: она прожила с ним семь лет, оставила ему троих детей и умерла в возрасте 20 лет. Следовательно, замуж ее выдали, когда ей исполнилось всего 13 лет. Сравнительно редко на надгробных надписях, которые муж ставит жене, встречаются слова , т. е. хорошо прожила с ним жизнь.
В деревнях наиболее употребительной в отношении женщин похвалой является [437] . Это и почтеннейшая сожительница (МАМА, VIII, № 37), и почтеннейшая жена (МАМА, VIII, № 370), и сладчайшая и почтеннейшая жена (МАМА, VIII, № 116). Встречается эпитет . Последний термин (наинадежная, вернейшая) в одном из случаев Л. Робер переводит как «заслуживающая доверия» [438] и связывает с профессией мужа — прагматевта, поставившего ей эпитафию. Возможно, она принимала какое-то участие в делах мужа, за что получила от него похвалы.
437
См.: Tod M. N. Laudatory epithets in Greek epitaphs. — Annual British School at Athenes, 1951, 46.
438
Femme de confiance (Hellenica, 1965, XIII, p. 36).