Культура, стремящаяся в никуда: критический анализ потребительских тенденций

Ильин Алексей Николаевич

В мире рыночных отношений культуру и искусство редуцирует сам рынок, они ставятся на конвейер и претерпевают унификацию. Если автор сдает в коммерческое издательство какой-нибудь высокоинтеллектуальный роман, издатели скорее всего вернут его обратно, сославшись на его непривлекательность для широких кругов, являющуюся прямым следствием его качества; а если он непривлекателен, то его издание коммерчески невыгодно, следовательно, высокое качество романа работает против самого романа. 3. Бауман пишет, будто рынок, наоборот, способствует культурному многообразию, будто он способен заарканить любую культурную идиосинкразию^[109]. Да, рынку интересно разнообразие, но разнообразие усредненности, когда выпускается множество разных фильмов и книг, но ни один из них не выходит за невидимые и внегласные, но все же существующие рамки интеллектуальной нагруженности, высокая степень которой обычно не привлекает среднего покупателя, а отвращает его от себя и, соответственно, делает продукт некоммерческим, не приносящим дохода. Да, рынок способен любую культурную идиосинкразию заарканить, но он не желает этого делать. Или же, прежде чем выпускать ее в первоначальном виде, он долго работает над редуцированием ее содержания,

выхолащиванием наличествующей интеллектуально-эстетической сложности, чтобы в конце концов придать ей товарный вид, не отягощенный и не обезображенный признаками утонченной высокой культуры. Этим объясняется тот факт, что, несмотря на наличие по-настоящему интеллектуальных научно-фантастических романов, их не слишком торопятся экранизировать в близком к оригиналу виде. Или же если некоторые из них и экранизируют, то с предельным выхолащиванием начального содержания; такая участь постигла произведения А. Азимова, по которым поставили фильмы «Двухсотлетний человек» и «Я робот», и подобных примеров можно привести массу. Так что рынок не пытается следовать принципу «пусть все цветочки цветут», поскольку некоторые из них, несмотря на действительную красоту, не принесут денег. Рынок потакает усредненным вкусам, тиражирует усредненность и оставляет мало места тому, что стоит выше. Таким образом, он не только отражает культурные тенденции, но и создает их, вовлекается в некий порочный круговорот.

Кроме как государству, больше некому финансировать культуру, науку и образование. Если оно перестает выделять на них средства, повышается вероятность антикультурного и одновременно антимодернизадионного поворота. Ведь образование — краеугольный камень культуры и цивилизации. Это сфера оказывает огромное влияние на другие сферы деятельности общества; без ее качественного функционирования и всеобщей доступности невозможен никакой прогресс. А пока происходит коммерчески выгодное самовоспроизводство китча. Рынок не любит реагировать на долгосрочные перспективы, полезные для общества в целом, а предпочитает следовать краткосрочным (личным) интересам, даже если они идут вразрез с общественными.

Как мы видим, культура потребления охватывает в том числе и систему образования, которая утрачивает свою автономность и превращается из социального служения в сегмент рыночных услуг. Образование и должно оставаться за пределами законов спроса и предложения. Становясь рыночной услугой, образование предлагает себя не только в том виде, какой ему надлежит иметь, но и в абсолютно уродском, привлекающим потребительски ориентированного клиента. Образование в той или иной степени решало задачу подготовки будущего работника, задачу воспитания гражданина и задачу многостороннего развития личности. Сейчас оно переориентировано с этих задач на формирование воспеваемого А. Фурсенко квалифицированного потребителя; как известно, А. Фурсенко в качестве порока советской системы образования увидел ее стремление создать человека-творца, а не пользующегося результатами труда других квалифицированного потребителя. А если все станут пользователями-потребителями, на чьи плечи ляжет создание новых результатов? Ведь как бы квалифицированно потребитель ни потреблял, создавать он ничего не будет. Наконец, трудно комментировать слова человека, узревшего в создании человека-творца порок, а в конституировании квалифицированного потребителя — благо.

Настоящее образование должно быть дискомфортным, оно призвано требовать, напрягать и мобилизовать, а не расслаблять. Оно призвано следовать русской пословице «что мучит — то учит», а также словам Эсхила о приходе познания через страдание. Поэтому нужно с осторожностью относиться к явлениям типа эдьютеймента (education — образование, entertainment — развлечение), которое представляет собой формат созданных для обучения развлекательных программ. Конечно, образование в идеальном смысле должно вызывать интерес и потому в него полезно привносить частицу «живого» общения. Но также целесообразно соблюдать необходимую грань, чтобы не наблюдалось превалирование развлекательности, в силу которого бы затмевалась, а не повышалась эффективность от образовательной деятельности.

Диплом — не то, что покупается в соответствии с принципами рыночной экономики, а то, что заслуживается упорным трудом. Объем продаж не указывает на высокое качество продаваемого товара или услуги. Эффективность и конкурентоспособность являются элементами рыночной идеологии, которые не должны распространяться на сферу образования, так как они выхолащивают ее, лишают как воспитательного, так и обучающего наполнения. Этот процесс приводит к неумолимой деградации интеллектуальных и нравственных общественных сил. Недаром И. Смирнов обучение на коммерческой основе назвал механизмом, «посредством которого студент, не имеющий знаний и способностей, получает официальную бумагу (с печатью) о том, что знания и способности у него имеются. Точно такую же, как у однокурсников, которые по-настоящему учились»^[110]. Но что тут поделать, ведь вузам необходимо поддерживать самовоспроизводство и расширение своего присутствия на рынке образовательных услуг. А поскольку рынок образовательных услуг практически капитализирован (коммерциализирован), то и само образование становится таким же, коммерчески и потребительски направленным. Это сказывается как на содержательной, так и на структурно-институциональной стороне образования; одновременно деформируется качество предоставляемых услуг (глубина и полнота учебного материала) и методология контроля за этим качеством (требования к студентам). Содержание образования и способы организации и реализации образовательного процесса приходят в соответствие с ожиданиями типичного потребителя. При рыночном функционировании образования преподаватели будут заинтересованы не обучить студента, а обучать его, то есть находиться в действии, в процессе. Также врачу при рыночном функционировании медицины невыгодно вылечить пациента, а выгодно его лечить; когда между врачом и пациентом (преподавателем и студентом) встают деньги, финансовый интерес начинает преобладать над фундаментальной целью здравоохранения (образования). Основой функционирования находящихся на рыночных рельсах образования и медицины станут не их внутренние цели, а интересы рынка. Таким образом, образовательная сфера наполняется примитивизмом, удовлетворением поверхностного любопытства, попустительским отношением к учащимся и даже мистицизмом и откровенным эзотерическим мракобесием. Чего только стоят введенные в Волгоградском государственном университете курсы «Конструктивные особенности летающих тарелок» и «Практика общения с загробным миром». Интересно то, что эти курсы введены не в каком-то сомнительном коммерческом вузе, а именно в государственном! И с какой же целью было осуществлено такое нововведение?

Сейчас планомерно утверждаются законы, в соответствии с которыми вузы и медицинские учреждения переходят на частичное или полное самофинансирование. Руководители этих учреждений опасаются того, что данная политика приведет к экономическому ослаблению самих учреждений; они это объясняют низкой платежеспособностью населения, высоким уровнем конкуренции, неготовностью некоторых руководителей к ведению самостоятельной экономической деятельности и т. д. Однако не это выступает основной проблемой. Основная проблема заключена в том, что самофинансирование приведет к падению качества услуг, о чем уже было сказано выше. В образовательном контексте главную ценность следует усматривать не в сохранении учреждений, так как существование тех учреждений, которые недостаточно хорошо справляются со своей работой, нецелесообразно, поскольку некачественные услуги таят в себе минимальную общественную пользу. Главная ценность заключена в качестве услуг и их доступности.

В общем, образовательная культура не создает некую культурную доминанту в обществе, а, наоборот, обрастает зависимостью от доминирующего типа культуры. Эти две культурные парадигмы, если их рассматривать в чистом виде, противоречат друг другу, так как они кардинально отличаются своими ценностями и целями. Если культура образования ориентирует на формирование образованного, творческого и высоконравственного человека, то потребкульт ставит акцент на гедонизм, инфантилизм, эгоцентризм, нерефлексивность и высокомерие по отношению к труду и самообразованию. К сожалению, в их схватке все-таки одерживает верх последний. В результате «побеждают (по линии массовости распространения) образцы и модели систем обучения, не самые лучшие с позиций критериев методологической, научной и методической культуры, а следовательно, сложные и трудные для усвоения и внедрения в массовую практику, но те, которые отвечают критериям, сближающим их с продуктами массовой культуры (в силу широты и неоднозначности явления массовой культуры здесь более уместно использовать термин «потребительская культура». — А.И.): упрощенности, занимательности учебного материала, легкости усвоения учителями и учащимися, а также привычности и доступности для понимания руководителями школ, представителями органов управления образованием, родителями»^[111].

Раньше концепт «высшее образование» был единым и в силу этого единства не вызывал сомнений. Сегодня высшее образование высшему образованию рознь; одно есть настоящее образование, а второе — самозванство, золотой блеск которого всего лишь иллюзия, созданная посредством мимикрии под золото. Два обладателя вузовских дипломов могут как небо и земля отличаться друг от друга уровнем своей культуры, компетентности и интеллектуального развития. Поэтому высшее образование, окунувшись в потребительскую идеологию, стало дискредитировать само себя. Превращаясь в услугу, оно утрачивает свою прежнюю целостность и монолитность. Система образования и уровень общественной образованности неразрывно связаны. Соответственно, что собой представляет образование сегодня, таковым будет общество завтра.

Следует добавить, что, помимо образования, науки и культуры, сфера медицинского обслуживания тоже должна быть изъята из коммерческого сектора. Если же она коммерциализирована, то вместо хотя бы примерно равного оказания помощи всем гражданам страны живет и здравствует «цивилизованный» неолиберальный принцип «плати или умирай», который также подчеркивает огромный разрыв между бедными и богатыми слоями общества: тот, кто способен платить, получает самое качественное медицинское обслуживание, а тот, у кого деньги отсутствуют, сам виноват. Банковскую систему тоже должна постигнуть участь национализации. В ином — современном коммерциализированном — случае она ориентируется не столько на национальные интересы и поддержку реального производственного сектора, сколько служит частому олигархическому капиталу и занимается позорным ростовщическим делом, спекулируя на процентных ставках и прочих денежных операциях. Соответственно, экономика непосредственным образом связана с той деятельностью, которая на протяжении многих веков презиралась — ростовщичеством. Деньги призваны рождаться в процессе производства, а не в процессе кредитования и прочих финансовых спекуляций. Сегодня же быть ростовщиком стало прибыльно и престижно. Здесь уже стоит говорить не только об экономической, но и о культурной инверсии. И в эту инверсивность вносят свой вклад либералы, когда ведут речь о непонятной необходимости брать кредиты у иностранных кредиторов, то есть брать чужие деньги на время, а свои отдавать навсегда. В общем, далеко не все сферы человеческой деятельности имеет смысл отдавать в частные руки и ставить на бизнес-поток.

Учитывая низкий уровень современного образования, оно не предоставляет необходимой широты кругозора и глубины знаний, что, в свою очередь, едва ли может актуализировать в человеке здоровый и зрелый критицизм. Выпускниками учебных заведений должны быть люди, обладающие прежде всего хорошо отточенным методологическим мышлением, а не фактуальными знаниями, которые мало поддаются практическому использованию, быстро устаревают (особенно в эпоху стремительного роста знания) и едва ли создают плацдарм для независимости мышления. Сегодняшняя эпоха характеризуется не только лихорадочным ростом знания, но и быстрым устареванием прошлых истин, которое происходит зачастую быстрее, чем процесс их усвоения во время обучения. Встречаются люди, которые имеют достаточно обширные знания, но у них отсутствует знание того, как эти знания применить, что говорит о недостатке соразмерности их компетентности и социальной адекватности. Так что в сегодняшнем образовании мы находим такие взаимосвязанные проблемы, как редукция знания, устаревание знания и его излишняя фактологичность в ущерб методологичности. Знание большого числа фактов вовсе необязательно сопряжено с хорошим умением их анализировать, с методологической глубиной.