Культурный герой
Шрифт:
Братец Тапир был подслеповат и не сразу заметил вьющихся у улья пчел. Он с разбегу сунул морду прямиком в мед. И конечно, приклеился. Разозленные пчелы все как одна вылетели из улья и ну Братца Тапира кусать — и в морду, и в хвост, и в ноги, и в холку. Тот только покрикивал от боли. А всякая пчела, как известно, может ужалить лишь раз, потеряв же жало — умирает. У Братца Тапира шкура была толстая, и почти все пчелы вонзили в нее жала и издохли. Наконец Братец Тапир вырвался и убежал, а Братец Койот, посмеиваясь, вдоволь полакомился дохлыми пчелами. С тех пор у Братца Тапира распухший нос и сладкое он терпеть не может. А Братец Койот и по сию пору любит угольки чужими лапами разгребать. И бьют его за это, и мордуют, а ему хоть бы хны — махнет хвостом и снова примется
Обычно, если ты представляешься Киром, собеседник автоматически полагает, что полное имя твое Кирилл. Однако Кира так и звали — Киром. Детство свое он помнил смутно, хотя и любил рассказывать, как отец его, Жор-Эль, запихнул отпрыска в хрустальную капсулу и выкинул с планеты. Видимо, за первые месяцы своего существования маленький Кир успел изрядно достать родителей. Как бы то ни было, капсула стартовала с орбиты Криптона и, пробив шлейф звездной пыли и пояс Ипполиты, понеслась через космос. Чем-то юному Киру понравилась желтая звезда, подмигнувшая ему с окраины Галактики, — может быть, тем, что по цвету точно напоминала его глаза. Капсула с гудением вошла в атмосферу третьей по счету планеты, полную паров метана и двуокиси азота. Ленивые бронтозавры и верткие диплодоки с удивлением наблюдали, как яркая штука прорезала небосклон. Диплодокам пришлось особенно несладко, потому что капсула рухнула прямо в море, вскипятив его мгновенно до температуры в двести двенадцать градусов по Фаренгейту. Большая часть воды испарилась, создав совершенно новую, не приспособленную для жизни крупных пресмыкающихся атмосферу. А из меньшей получился наваристый динозаврий супчик, которым маленький наследник славы Криптона и питался последующие тысячелетия. И позже, уже повзрослев, Кир со вздохом вспоминал суп из хвоста динозавра и мрачно заказывал в ресторане акулий плавник.
О криптонянах известно немногое. Некоторые считают, что это была воинственная раса, истребившая сама себя в бессмысленной междоусобице. Жор-Эль, родитель Кира, предвидя конец, отослал дитя с планеты, дабы род криптонский не прервался окончательно. Другие полагают, что криптонян перебили кризорги, более известные как тушканчеги. Третьи уверены, что это криптоняне перебили кризоргов, но это уже наверняка неправда, потому что кризорги здоровехоньки, вон парочка роет канаву у меня под окнами. Потеют солидолом, трудяги. Ройте, ройте, солнце еще высоко — как раз расселось на верхнем зубце Стены.
Как бы то ни было, первые, младенческие, годы на Земле Кир провел в одиночестве. Впоследствии к нему присоединился тот, кто предпочитал именоваться Джентльменом, хотя на Криптоне был более известен под именем генерала Зода. Он-то и стал воспитателем маленького Кира. Воспитаньице, прямо скажем, не первостатейное: педагогические способности у армейских известно какие. Неизвестно? Спросите тогда у Старлея, он порасскажет.
Подобно всем основателям империй, Кир — или, в произношении тогдашних своих подданных, Куруш — был авантюристом. Кто еще, кроме авантюриста, может вообразить, что с горсточкой ободранных горцев завоюет Лидию, Египет и Вавилон? Как правило, никто, а ведь именно в этом — в усилии воображения — и заключается секрет победы. С воображением у Кира было все в порядке. Он очень тщательно воображал последствия своих поступков. Просчитывать он не умел. Воображать — запросто. Поэтому, давясь скрытым хохотом, он и запустил евреев обратно в Израиль и даже лично катал тележки на строительстве Храма. Он во всех деталях вообразил, какую бучу это поднимет через пятьсот лет. К тому же не следовало забывать о кризоргах, предположительных истребителях его расы и, в частности, любимого папочки. С кризоргами тоже надо было что-то делать. Вопрос в том — что, и главное — как?
Кир относился к истории двуногих прямоходящих, как селекционер относится к собственной грядке. Одержимый духом Мичурина, селекционер неистово полет сорняки и кросс-опыляет томаты, в надежде вырастить нечто… прекрасное. Возможно, яблоню, плодоносящую говорящими тыквами. У Кира не было подобных иллюзий насчет
Завыл шакал.
— Завоет шакал полнолунною ночью, — пробормотал Кир, прижимаясь к холодному камню.
— И что? — поинтересовался Рахмад.
— И ничего.
— А я думал, это часть вашего древнего стихотворного пророчества.
Кир хмыкнул:
— Это у вас все на стихотворных пророчествах помешаны. Я же суре Корана всегда предпочту старину Хайама:
Пей! И в огонь весенней кутерьмы Бросай дырявый, темный плащ Зимы. Недлинен путь земной. А время — птица. У птицы — крылья… Ты у края Тьмы.— Хайям был нечестивцем и распутником.
— Зато никогда не врал. Например: сейчас весна, от моей плащ-палатки остались одни дыры, и кроме тьмы я ни черта не вижу.
— Это потому, что ты держишь бинокль наоборот, Кир-эфенди.
— Черт. И вправду.
Кир перевернул бинокль и уставился на лагерь противника внизу, в долине. В лагере было темно и тихо — точь-в-точь кладбище за секунду до того, как задудит труба архангела. Тишина предвещала перемену, и сомнительно, что к лучшему.
— Одного я не понимаю, Кир-сахиб, — прогудел под ухом Рахмад.
— Чего же именно ты не понимаешь? — раздраженно ответил Кир.
Острые камешки впились ему в живот. Вообще лежка в скалах была крайне некомфортна. К тому же, спускаясь вечером по узкой тропке, он оступился и съехал вниз на пятой точке, разодрав штаны. Сейчас в дыру ощутимо поддувало. А ночи в горах холодные.
— Вот ты русский?
— Можно и так сказать, — уклончиво отозвался Кир, который был то ли криптонянином, то ли вообще койотом.
Есть ли у койотов национальность? Если счесть их культурными героями, то, наверное, есть — хотя у сиу Кир был вороном, у чероки — лисом, а в стране, далекой от Винланда, немало веков провел в виде лосося. В общем, вопрос только запутал его и разозлил еще больше. Он отложил бинокль и обернулся к Рахмаду.
— Говори уж, если начал.
— Ты русский. Там, внизу, — Рахмад ткнул пальцем в долину, — тоже русские. Их начальники, военные, русские. Твои начальники, военные, русские. Если прибегнуть к принципу бритвы Оккама, можно предположить, что это одни и те же русские начальники. Почему же русские начальники приказывают одним русским воевать с нами против других русских? И наоборот?
Кир помотал головой:
— Я потерял тебя где-то на бритве Оккама. Зря ты учился в университете, вот что я тебе скажу. Это снижает боеспособность.
Рахмад вздохнул и отвернулся. Запутанных глубин русской психологии он не понимал еще в Москве, когда четверо парней в Парке Горького попросили у него закурить и в ответ на вежливое «извините, не курю» избили ногами. В следующий раз, идя в Парк Горького, Рахмад специально захватил с собой сигареты. Когда парни подошли к нему на темной аллее и попросили закурить, он без лишних слов протянул им пачку. И что же? Его снова избили, теперь уже, правда, железным прутом. После этого Рахмад в Парк Горького больше не ходил, однако от попыток осмыслить вершины и пропасти широкой русской души еще не отказался. Наверное, поэтому она и называется широкой, думал Рахмад, что умом ее не понять и аршином не измерить. Интересно, что такое аршин?