Культурный герой
Шрифт:
— Стоит ли идти в направлении зловещей мелодии, когда находишься в гробнице? — риторически вопросил Кир у подмигивающего мрака.
Мрак ответил еще более заунывными гармониями. Кир пожал плечами, спрятал светильник под полой куртки и заскользил к источнику шума.
Источник шума находился в центре большого зала. Под потолком зала смутно виднелись два отверстия, из которых сочился красноватый свет. В этом свете Кир различил змеящуюся по стенам резьбу и ступени, ведущие к здоровенному саркофагу. На крышке саркофага сидело существо. В общем и целом существо можно принять за мумию, однако не у всякой мумии есть три пары рук, в двух из которых зажаты острые на вид серпы. В третьей
Хотя Кир был уверен, что вошел совершенно бесшумно, что слился с тенями узкого коридора, башка мумии дернулась и черные блестящие глаза уставились прямо на юношу. Флейту от губ тварь отняла и обнажила немалых размеров клыки.
— Кто нарушает покой Царя Царей? — прорычал анубис.
— Меня зовут Лоханкин Васисуалий Петрович, — вежливо представился Кир.
Еще в те времена, когда они с Джентльменом вдвоем черпали ложками суп из динозавров, а первобытное зло было ужасным на вид, но невинным внутри, Джентльмен предупреждал воспитанника: «Никогда не говори своего настоящего имени незнакомцам». Кир эту нехитрую мудрость запомнил, сожалея лишь о том, что сам не догадался применить ее при встрече с Джентльменом.
— Ты врешь, — заметила тварь, — но это неважно, потому что я сейчас вырву душу из твоего дрожащего тела.
— Я бы на вашем месте, почтенный, для начала удостоверился, есть ли в моем дрожащем теле душа, — ответил Кир. — Вполне возможно, что душу свою я храню в ларце на вершине могучего дуба, в зайце, утке и яйце.
Тварь озадаченно моргнула.
— Че-то я не понял. Так в зайце, яйце или дубе? Или все-таки в утке?
— Это несущественно, — сказал Кир. — Важно, что душа моя не здесь.
Тварь почесала глаз флейтой и разочарованно протянула:
— Ну что ж, тогда придется удовольствоваться не столь вкусным, но тоже вполне съедобным телом. — И спрыгнул, гад, с крышки саркофага. Кир попятился.
— А не полагается ли тебе для начала задать мне какую-нибудь загадку, к примеру, о том, что ходит утром на четырех ногах, днем на двух и вечером на трех?
— И что же это?
— Здесь вопросы задаю я.
Тварь замотала башкой:
— Погоди. Че-то ты меня совсем запутал, братишка. У меня ясное задание: охранять гробницу. Кто придет, вырвать душу и пожрать, потому что вор. Ты — вор?
— Я — археолог, бескорыстно вкалывающий на службе науки. А что, в гробнице есть что-нибудь ценное?
— Абсолютно ничего. Только мой труп.
— Так ты и есть Царь Царей?
— Ну да.
— И поставлен здесь, чтобы охранять собственное мертвое тело?
— Именно так.
— А на кой оно тебе нужно?
Тварь заскребла керамический череп когтями. Потом нерешительно посмотрела на Кира:
— А знаешь, ни на кой.
— Тогда почему бы тебе не покинуть это унылое место и не отправиться туда, где много света, женщин и вина? Уверен, с твоим обаянием у тебя отбоя от поклонниц не будет.
Тварь недоверчиво, а затем радостно и облегченно улыбнулась. Зрелище было пугающим.
— Братишка, так ты это… Ты Освободитель, предсказанный мне милления назад! Ура! Свободу попугаям! Проси чего хочешь! — И обнял Кира на радостях, зараза, — у того только ребра затрещали. Кир подумал, а не попросить ли у Царя Царей разжать объятия, однако все же выпутался сам. Оправил помятую и прожженную светильником куртку и сказал:
— Мне нужна кое-какая информация. Ты ведь не криптонянин?
— Ха, — усмехнулся Царь Царей, — когда меня уложили в этот саркофаг, а весь пол погребального покоя укрыт был мумиями моих верных слуг, коней
— Как же ты попал сюда?
— Пирамида была построена так, чтобы служить мне вечность и еще один день. Когда моя планета погибла, пирамида отделилась от нее и отправилась в долгое странствие в космосе, пока не была поймана силовым полем Криптона и не рухнула на поверхность. Добавлю, что именно с этого взрыва, поднявшего в воздух облака сероводорода и двуокиси азота, и зародилась здесь жизнь.
— Что ты знаешь о кризоргах?
— Кризорги? — хмыкнул Царь. — Да они не что иное, как мутировавшие блохи в шерсти моей любимой охотничьей суки. Видишь ли, у нее был неудачный помет, все кутята больные и слабые, я и приказал их утопить. Сука выла, выла, чахла, молоко в ее сосцах свернулось от горя. Тогда, чтобы она не тосковала больше и не раздражала меня своим воем, я зашвырнул ее на небо. Только с ней полетели и блохи, и вот расплодились, одичали и гоняют бедную мою сучку по всей вселенной. Она от них убегает, все ищет своих щенков, хочет отдать им молоко из набухших сосцов…
Кир покачал головой:
— Все любопытней и любопытней. Мастопатит как основная причина возникновения Стены? Что ж, и не такое бывает. Ладно, Царь, на этом аудиенция закончена. Я разрешаю тебе удалиться. Выход налево.
Анубис радостно взвыл, грянулся об пол, оборотился яркой звездой и вылетел в левое отверстие в потолке. Блок-флейту он при этом обронил. Кир, юноша хозяйственный, оброненное засунул в карман куртки и, оскальзываясь, пополз по стене к правому окну.
Кир ввинчивался в узкую шахту и думал: вот будет весело, если отец все перепутал. Такой расклад представлялся Киру весьма возможным, ибо старик был безумней кошки. Интересно, каково это — родиться шакаленком? Наверное, в норе тепло; если же говорить о мягком материнском брюхе и о шакальем молоке… Додумать до конца эту мысль Киру не удалось, потому что мир перевернулся, закрутился калейдоскопом, и его вышвырнуло…
— …Кирка, Кирка, я видела Веньку! В хрустальном дворце на вершине Самой Высокой Горы, и сам он хрустальный, а сердце его из желтого камня. Но в глубине сердца зреет розовый бутон. Если роза распустится, рассыплется хрусталь и Венька оживет, и все будет хорошо.
Иркины плечи дрожали в его руках — и тут, в это самое мгновение, Кир все вспомнил. Широко распахнув глаза, он смотрел, как черты земной девушки смазываются, расплываются, и на месте их проступает беспощадное детское личико убийцы, лицо с Иркиной фрески, лик Ангела Смерти Криптона. Кир ощутил, как его охватывает огромное чувство потери — и вместе с тем странного, непонятно откуда взявшегося облегчения. Погладив мокрые от пота светлые волосы, он сказал:
— Ничего, Ирка, ничего. Сейчас я сыграю тебе на блок-флейте, и ты заснешь, а проснешься совсем другой. — Он достал флейту и начал играть. Острые звезды кружились над его головой. В море поплескивали сирены. Из опрокинутого примуса Джентльмена вытекал керосин. Ресницы Ирки задрожали и начали закрываться, и, играя, Кир просил: «Подожди еще минуту, побудь со мной», но перемена была уже неизбежна.
ИНТЕРЛЮДИЯ № 4. УРОК ЛИНГВИСТИКИ
А и Б сидели на трубе.
А упало, Б пропало.
Что осталось на трубе?