Кумир

Сомер Стив

Одно мгновение Бендер смотрел на него, потом вновь заговорил:

— Вероятно, те же люди, что убрали его.

— Так кто же?

— Хотел бы я знать. Они хорошо работают.

Манкузо встал и поставил стакан на стол нетронутым.

— Извините меня, но я хочу выбраться отсюда прежде, чем начну блевать.

— Вы не будете первым,— заметил Бендер.

Раздался зуммер селекторной связи, и Бендер нажал на кнопку:

— Да?

— Президент желает сейчас встретиться с мистером Манкузо,— сказал голос его секретарши.

— Благодарю вас,— тут Бендер

взглянул на Манкузо.— Даже если вы правы,— начал он, и в его голосе прозвучала глухая угроза,— что вы полагаете предпринять?

— Кто сказал, что я хочу что-либо предпринимать? — И Манкузо взял свою шляпу.

Не важно, кто вы. В вас все равно живет странное чувство, когда вы стоите в коридоре и знаете: вот сейчас отворится дверь и там за ней в комнате вас будет ждать президент Соединенных Штатов.

Манкузо стоял в коридоре рядом с Бендером и беспокойно переступал с ноги на ногу. Он ждал. И его наполняли чувства, с которыми, как он думал, он распростился много лет назад.

В качестве секретного агента он был в толпе в день инаугурации Джона Кеннеди. Шел 1961 год. Погода в тот день была переменчивая, капризная, хоть и солнечная. В общем, обычная для январского Вашингтона. Манкузо должен был следить за толпой. А вместо этого он с тысячами других людей, также подняв голову, смотрел на трибуну и слушал, как Кеннеди обращался к американцам, спрашивая, что они могут сделать для своей страны. Смотрел, как он заслонял от солнца бумаги старика Фроста [126] , когда тот пытался читать свою поэму.

126

Фрост Роберт — американский поэт (1874-1963)

Казалось, будто весь официальный Вашингтон страшился прихода Кеннеди, завидовал ему и его чарующей жене, боялся все сметающего ветра перемен, что обязательно пронесется над Капитолием. И Гувер не составлял исключения. Старикашка никогда не ладил с Кеннеди, особенно с Бобби. И когда Джон назначил Бобби министром юстиции, появилась надежда, что старикашка подаст в отставку. Но в ответ на давление клана Кеннеди Гувер начал действовать в своей обычной манере: учредил слежку. Манкузо получил задание подслушивать президента дома и во время игры.

Между тем Джон Кеннеди все больше нравился Манкузо, хоть он ни разу с ним не встречался. Но когда вы слушаете частные беседы человека с людьми — с его друзьями, правительственными помощниками, женой и любовницами… И делаете это достаточно долго… Так в конце концов вы узнаете этого человека, даже если вы ни разу не пожали ему руку.

Кеннеди символизировал нечто, что Манкузо мог понять, — деньги, успех, семью. Кеннеди был католиком. Манкузо это не слишком волновало, но все-таки было лучше, чем ничего. Когда Кеннеди убили, Манкузо заболел. Как и все американцы. Но в отличие от большинства людей Манкузо тосковал по нему на самом деле. Тосковал как по близкому человеку из плоти и крови.

Стоя в дверях и дожидаясь

встречи с президентом Бейкером, Манкузо раздумывал о годах пребывания у власти Кеннеди. За все время своей службы в ФБР он поступал так, как ждал, чтоб поступали другие люди, сам Кеннеди. Он все время спрашивал себя, что он может сделать для страны?

И не много просил в ответ.

И теперь, пожалуйста, вот тебе награда за три десятка лет верной службы нации — дурацкое появление на телеэкране. Да это такая же насмешка, как вся его карьера. А чувство вины отныне будет тихо тащиться за ним, словно шелудивый пес, до самой могилы.

Охранник приоткрыл дверь, и Манкузо вошел в Овальный кабинет. Потом Манкузо услышал, что рядом в туалете спустили воду, дверь в обшитой панелями стене открылась, и появился президент. В одной рубашке, без пиджака, вытирая полотенцем руки.

— Мистер президент,— сказал Бендер,— это агент Джозеф Манкузо.

— Извините, что заставил ждать,— сказал президент, высвобождая одну руку.— Президент Бейкер,— представился он.

— Манкузо.

Они пожали друг другу руки.

— Да-да, я слышал о вас, агент Манкузо.— Президент обошел свой письменный стол, взял пиджак и надел его.— Можно мне называть вас Джо?

Секретарша президента Кэтрин просунула в дверь голову:

— Все готовы, ждут вас, сэр.

— Пошли, Джо,— сказал президент.— Давайте выйдем вместе.

Они прошли через Уэст-Инсек-авеню к Старому президентскому дому. Манкузо понял: в самом деле есть что-то, когда идешь рядом с президентом. На протяжении всего их пути люди останавливались или уступали им дорогу, часовые из морской пехоты подтягивались, все им кивали и говорили: "Добрый вечер, сэр". Манкузо огляделся по сторонам и заметил, как люди кланялись и протискивались поближе, словно стелились перед президентом. Он видел, как пьянит власть и что она может сделать с человеком.

— Вы сослужили нам, сослужили всей стране хорошую службу,— сказал президент.— Я хочу, чтоб вы знали, как я вам признателен.

— Я сделал не много.

— Больше, чем вы думаете,— сказал президент так, что услышать его мог только Манкузо.— И я высоко ценю вашу прямоту, проявленную в сегодняшней беседе с директором О'Брайеном. Вы понимаете, конечно, о чем я? Это было очень полезно.

— Мне это ничего не стоило.— Манкузо глянул на президента, и оба посмотрели друг на друга. Друг другу в глаза. Манкузо подумалось: может, и в самом деле президент ни в чем не замешан. Он удивился. Похоже, это люди из его окружения играют в свои грязные игры, чтобы замести следы.

— Я уверен, что ваша семья гордится вами.

— У меня нет семьи.

— Значит, ваши друзья.

— Да, конечно.

Сотрудник секретной службы придержал для них дверь лифта. Когда дверь закрылась, президент спросил:

— Что вы собираетесь со всем этим делать, Джо?

— С чем — этим?

— Со всем, что произошло.

Бендер совсем приблизился, чтоб не пропустить ни слова. Но Манкузо только пожал плечами и почесал за ухом.

— Разве важно, что я об этом думаю?