Кумир
Шрифт:
Все прошло хорошо. По мнению всех присутствующих, он превосходно справился со всеми вопросами. Он даже сумел обойти вопрос, как это повлияет на его отношения с Дэном Истменом. Это было как раз то, что Лу Бендер предсказывал. В точности как он хотел. Нет сомнения, что завтрашний опрос общественного мнения покажет значительный сдвиг в нужном направлении.
Еще одна бутылка, еще час короткой беседы о далеко идущих планах. Наконец Сэм Бейкер пожелал всем доброй ночи и отправился в жилую часть Белого дома. Он вошел в Зеленый кабинет, повесил пиджак на дверную ручку, ослабил галстук и опустился в любимое кресло, обитое зеленым ситцем.
Сэм Бейкер поднял ноги повыше, откинул голову. Он думал о своей жене, Кэтрин. Как он скучал без нее и как жаждал, чтобы эти минуты она могла разделить с ним. В свое время она принадлежала к ньюпортской золотой молодежи. Любила шампанское, любила потанцевать, любила всегда — с того дня, как они встретились, и до конца. Как это было похоже на нее — умереть под рождество, оставив ему в утешение подарки и веселые украшения. Он решил, что в память о ней стоит выпить еще бокал шампанского, прежде чем лечь спать. Он нажал кнопку вызова официанта. Не успел он отпустить ее, как Майкл уже постучал и вошел.
Бейкер улыбнулся:
— Майкл, вы читаете мои мысли.
— Здесь адмирал Раух, сэр. Он хочет вас видеть.
С минуту президент не мог ничего понять. Затем сказал:
— Сейчас? Здесь?
— Внизу, сэр. В конференц-зале.
Сэм Бейкер опять надел пиджак, спустился на третий этаж в конференц-зал. Лу Бендер сидел у дальнего края длинного стола из красного дерева, пиджак переброшен через спинку кресла, галстука нет, рукава закатаны. Он был похож на человека, которого только что вытащили из постели.
В другом конце комнаты сидели двое мужчин, которых Сэм Бейкер не мог узнать. Раух находился в углу и говорил по телефону. Как только появился президент, все они встали.
— Добрый вечер, джентльмены,— сказал он. Потом повернулся к Бендеру.
Но Бендер развел руками: мол, у него к этой загадке ключа нет.
Раух повесил трубку и вернулся к столу. Он был чрезвычайно взволнован.
— Мистер президент,— начал он,— могу я представить вам мистера Левина Вандер Пула. Левин — глава отдела глобальных проблем Компании. Он также заведует Г-и-П.
— Г-и-П? — Они обменялись рукопожатием.
— "Гипотезы и предложения",— объяснил Вандер Пул и слегка поклонился.
— Военные игры,— уточнил Бендер.
— Ясно. Рад с вами познакомиться.
— А это Джим Ренвик, возглавляет отдел Латинской Америки.
Президент и с ним обменялся рукопожатием.
— Мне кажется, мы встречались.
— Да, сэр. Время от времени.
— Пожалуйста, садитесь,— пригласил президент.
Когда все расселись, Раух открыл лежащую перед ним папку.
— Кажется, мы знаем, кто нанял Петерсена, чтобы убить Октавио Мартинеса,— сказал Раух.
Президент выстрелил взглядом в Бендера. Тот пожал плечами, словно все это явилось для него неожиданностью.
— Джим! — обратился к своему помощнику Раух.
Ренвик открыл свою папку и передал через стол копии документа президенту и Бендеру.
— Это список из десяти человек, тех самых, что открыли СФНО и начали сандинистскую революцию. Некоторые
Президент пробежал глазами список. Несколько имен в самом деле были ему знакомы.
— Только Борхе пережил эти двадцать лет восстания,— сказал Ренвик.— В итоге именно он стал вождем марксистской армии, которая свергла Сомосу и заняла место его правительства. Остальные девять погибли в борьбе. Восемь в сражениях. Один от руки убийцы.
— Тот, кого убили, это Карлос Фонсека,— пояснил Раух.
Президент покачал головой, показывая, что он не в состоянии постичь смысл сказанного.
— Фонсека был идеологом революции,— принялся объяснять Ренвик.— Если хотите, отцом революции. Это была его идея назваться сандинистами в честь партизанского лидера тридцатых.— Он перевернул страницу и продолжал:— К тому времени, как сандинисты вышвырнули Сомосу в 1979-м, почти все старые революционеры были мертвы, а молодые недовольны. Одним не нравилась связь Ортеги с Советским Союзом. Другие боялись, как бы Никарагуа не стала наместником Кубы в Центральной Америке. Романтическая мечта Фонсеки о свободной, либеральной, социалистической стране — Никарагуа была забыта к тому времени, как Ортега вошел в Манагуа.— Ренвик закрыл папку и снял очки.— Но Ортега не забыл, как Фонсеке удалось использовать память о Сандино, чтобы собрать под свои знамена крестьян. И Ортега, придя к власти, задумал символический акт в честь народного героя. Его люди выследили и убили армейских офицеров, тех, кто прикончил Сандино в 1934-м. Тех, кто был еще жив, то есть двоих из трех.
— Очень интересно,— заметил президент, пытаясь оставаться вежливым.— Но я никак не пойму, к чему все это.
— Подождите, сейчас вы услышите имя третьего убийцы,— сказал Раух.
— Его имя — полковник Хулио Рамирес.
— Что? — вскричал Бендер. Он в самом деле изумился.— Представитель правительства Никарагуа в изгнании? Этот старик?
— Да.
— Не верю.
— Да, да,— сказал Вандер Пул и поднял указательный палец.— Вы относитесь к нему как к старому слепому инвалиду.— Он хихикнул себе под нос и сложил руки на животе.— Но ведь когда-то Хулио Рамирес был молодым и сильным. Поймите, джентльмены, он был офицером в армии Сомосы. Он был командиром отряда смертников. На протяжении сорока лет он систематически убивал врагов Сомосы. Возможно, в представлении американцев он наиболее близок к Менгеле или Эйхману.
— И вы говорите мне, что Соединенные Штаты предоставили убежище подобному человеку? — спросил президент.
— Это… было выгодно.
— Это грубое нарушение закона.
— Мистер президент,— как можно мягче заметил Вандер Пул,— это политика.
Тут заговорил Ренвик:
— Для нас очевидно, что Рамирес и другие главари контрас наняли Петерсена, чтобы убить Мартинеса.
В комнате повисла такая тишина, что был слышен каждый вдох.
— Чушь,— заговорил Бендер.— Идиотская выдумка.
— Вовсе нет,— парировал Раух.— Он проиграл войну. Мы уже поняли это. Почему и они не могли понять этого?
— Черт возьми! — воскликнул Бендер.— Да, Мартинес являлся ангелом-хранителем контрас! А вы мне говорите, что его собственные люди хотели его смерти?
— Мы хотели,— тихо промолвил Раух.
— Прошу прощения, джентльмены,— сказал президент.— Видимо, сейчас будет уместным просить мистера Вандера Пула и мистера Ренвика извинить нас. Время уже позднее. Если им больше нечего сообщить нам.