КУНЦЕЛЬманн & КунцельМАНН
Шрифт:
Одна проблема: сообщение не открыто. После коротких сомнений его ненасытная жажда правды взяла верх над страхом быть разоблачённым. Он откинулся на стуле, щёлкнул мышкой и прочитал следующее:
«Надеюсь на новую встречу. Выходные, правда, ничего хорошего не обещают, но начало недели посветлее. Напишу, когда разберусь с рабочей схемой. С».
Сергей?
Насколько Иоаким помнил, Сесилия никогда не упоминала никакого Сергея в числе своих знакомых. Но в чём тут можно сомневаться? Неужели не ясно, что это именно тот славянского вида мафиози с самолёта?
Сейчас, сидя в «Риш» в обществе Андерса Сервина и его деловых знакомых, он вдруг подумал, что ход его мыслей накануне, когда он, как ему казалось, был в состоянии решить любую наисложнейшую интеллектуальную задачу, был не так уж безупречен. Его фантазия подогревалась ревностью… с какого перепугу он, например, связал русское имя Сергей с тем типом с самолёта, которого он окрестил Карелиным? Он же о нём ровным счётом ничего не знал… Короче говоря, сделанные им выводы следует признать преждевременными. Здесь, среди реальных людей, его рассуждения выглядели куда менее убедительными, чем накануне. И тем не менее все его нелепые поступки были основаны именно на давешних догадках.
Он, например, взял и ответил «сергею202»от имени Сесилии. Как он мог не ответить на закамуфлированное любовное письмо этого русского подонка с предложением нового «тет-а-тет»? Иоаким сочинил текст, который накануне показался ему безупречным. «Я не хочу больше тебя видеть» и «Пожалуйста, никогда больше не звони и не пиши», «Я ставлю точку»… все эти фразы подвели его к ещё более энергичному финалу: «Пошёл в жопу!» — и он подписал всё это именем Сесилии Хаммар.
Сейчас все эти казавшиеся накануне само собой разумеющимися действия уже не выглядели такими непогрешимыми. Полный идиотизм, признался он себе. К счастью, вспомнил он, сжимая в кулаке стакан с грогом, предложенный Андерсом, к счастью, у него хватило ума выкинуть это письмо из папки «отправленные», а само письмо «сергея202»вновь отметить как непрочитанное. Короче, сделал всё, чтобы замести следы своей подлости. Но всё же надо признать — это была настоящая подлость.
— Ты ведь ещё не промотал свои двадцать кусков? — весело спросил Андерс, выглядывая из-за бутылки водки в ведёрке со льдом, батареи стаканов с грогом и полуторалитровой бутыли шампанского. — Да, тысяча крон теперь не то, что когда-то. В Риге, мои дорогие, та же самая водка, что стоит перед вами, стоит сотню, и русская шипучка примерно столько же. Но главная проблема — латыши хотят поженить свой дикий капитализм с импортом нашего вульгарного стиля жизни… Да что там, двойные чаевые… бутылка скоро будет стоить двести. Там, в Прибалтике, мы копаем себе экономическую могилу. Через десять лет глобализации все вернутся на исходную позицию. Кроме самых бедных, естественно.
Приятели Андерса, не отрываясь от меню, вдумчиво кивали, подтверждая его слова.
— Как у тебя там, на даче?
— Не знаю. И скорее всего, не хочу знать…
— Моя секретарша сегодня говорила с «Роллер Коустер фильм». Похоже, они хотят использовать этот пунктик о лишней неделе, если понадобится провести дополнительные съёмки. Начнут завтра…
— Не знаю, возможно ли это…
— Контракт есть контракт. Йокке. Они заплатили двадцать тысяч, чтобы пользоваться твоим шале как съёмочным павильоном… А вообще они очень довольны. Готланд оказался именно тем, что им нужно. В меру экзотично, но всё же Швеция. И главное, никто не мешает.
За стойкой стоял его лысый кредитор… В тот вечер идея пригласить пятнадцать штук светских алкоголиков на выпивку в кредит показалась ему гениальной. Минут пять назад лысый глянул своим козлиным глазом на их столик, и определить, что именно этот взгляд означает, было не так легко.
— Мне плевать, что они там делают… и ты прав, денег уже нет. Сейчас у меня другие проблемы.
— Я ему помогаю, а он сидит и ворчит, — сказал Андерс, повернувшись к своим дружкам, — и самое замечательное, мне это нравится! Мне нравится, когда Йокке огрызается. Странно, но это придаёт мне бодрости.
Иоаким слушал вполуха. В баре, как ему показалось, появилась женщина, ради которой он здесь оказался.
— …плевать, что они там делают, — передразнил Андерс Иоакима. — А вы знаете Карстена Хамрелля? Таинственный мужичок! Раньше работал в рекламе. А Йокке, мой приятель по университету, сдал упомянутому Хамреллю дачу, а теперь боится, что они там снимают какую-то пакость… А может быть, и так. Откуда мне знать? Я не из тех, кто много спрашивает. А двадцать тысяч — вполне приличный пластырь, если оказался в дыре…
Парни в костюмах «Армани» засмеялись деловым смехом. Но Иоаким их не слушал, хотя тема была ему небезынтересна… Та, в баре, и в самом деле оказалась Сесилией, она была с незнакомой ему женщиной. Дамы заказали по бокалу белого вина и исчезли на застеклённой веранде выходящей на улицу. К его удивлению, они держались за руки.
— Прошу меня простить, — услышал он собственный голос. Ноги нащупали опору и подняли его со стула, а дистанционно управляемая рука задвинула этот самый стул под стол. И ноги его, абсолютно лишённые какой-либо связи с мозгом, тронулись в путь.
Он вовсе не собирался к ней подходить. Смысл его действий (если он вообще имелся, если в жизни вообще есть какой-нибудь смысл) заключался в том, чтобы следить за ней, быть от неё поблизости, попробовать разузнать что-то, может быть, подслушать случайный разговор, узнать, наконец, не встречается ли она с кем-то ещё. Да, в конце концов, просто бросить взгляд на её вырез и тугие бёдра. Но получилось всё не так. Она заметила его, когда он обогнул компанию изрядно подвыпивших женщин.
— Иоаким, что ты тут делаешь?
Он уже несколько месяцев не стоял так близко от неё, и у него перехватило дыхание.
— Мы здесь с Андерсом Сервином, — выдавил он. — Ну, ты знаешь, мой приятель ещё со студенчества. Деловая встреча. Придумываем фильм… А ты что здесь делаешь?
Сесилия, по-видимому, не чувствовала никаких угрызений совести из-за своей измены, она выглядела так, как будто не чувствовала угрызений вообще ни за один из совершённых ею в жизни поступков. Чуть поодаль, у окна, её приятельница устраивалась за столиком, поглядывая на них с едва заметным удивлением.