КУНЦЕЛЬманн & КунцельМАНН
Шрифт:
— Для непосвящённых: мы говорим о самом яростном фехтовальщике за честь так называемой теории зависимости [75] , ещё и сегодня обожаемой левыми интеллектуалами… и без таких адептов-психопатов, как этот аргентинский антиглобалист Пребиш, марксистская зараза не пережила бы падение Берлинской стены ни на секунду. Создатель теории зависимости — это Ленин сегодня, такой же интеллектуальный карлик и экономический халтурщик. Это просто удивительно, как много во всём остальном умных и образованных людей на Западе клюнули на эту ленинскую наживку, — он презрительно усмехнулся в сторону межотраслевого социолога. — В своём знаменитом памфлете «Империализм как высшая стадия капитализма», написанном в 1914 году, Ленин пытается теоретически опровергнуть факт, что рабочий класс в Европе, вопреки теории Маркса, по мере развития капитализма живёт всё лучше и лучше… Владимир Ильич понял, что без шельмовства не обойтись, и схватился за первую же соломинку: дескать, капитализм всего лишь выигрывает время, оттягивает свой конец, перенося эксплуатацию рабочего класса в колонии! Натужно до крайности! А в Латинской Америке люди вроде Пребиша продолжают валить все несчастья сначала на колониализм, потом на постколониализм, потом на неолиберализм, а теперь, наконец, на глобализацию… вот как, например, присутствующий здесь Эрланд Роос.
75
«Теория зависимости» (dependency theory) утверждает, что у ряда стран, особенно в третьем мире, отсутствует возможность контролировать основные направления своей экономической деятельности вследствие мирового экономического господства индустриальных государств.
— Но разве не о том же писал Гегель? — встрял в разговор философ. Воспитанная публика продолжала притворяться, что внимательно слушает. — Демократия — одна из форм секулярного христианства! Гегель, не вкладывая в эти слова негативный смысл, хотел сказать, что христианство — идеология рабов. И равенство всех перед законом — не что иное, как воплощение христианского идеала о равенстве всех верующих в Иисуса — жизнь раба не менее ценна, чем жизнь господина.
Никто не понял, что он хотел сказать, но ему хорошо заплатили, поэтому просто молчать он не мог.
— Так почему же экономика растёт в Юго-Восточной Азии, а в Латинской Америке не растёт? — продолжило молодое дарование из Тимбру. — Думаю, потому, что у азиатов хватило ума отпустить рынок, а латиноамериканцы, за исключением Чили, пытаются его регулировать. Капитализм в некоторых странах не работает по той простой причине, что он там и не ночевал. Простыни не смяты…
— Хорошо бы нам попробовать вернуться к дискуссии о Балтийском море и глобализации, — робко сказал растерявшийся председатель и посмотрел на часы. — В Висбю, как вы помните, к нам присоединятся делегации из России и Балтийских стран. У них, разумеется, есть своя точка зрения…
Во втором классе, на той же палубе, но ближе к корме, разбушевавшиеся на конференции страсти были не особенно заметны. Здесь люди предавались более простым удовольствиям — играли в карты, решали судоку, перебранивались из-за тесноты. Пили кофе и читали газеты. Публика состояла в основном из одетых по-туристски пенсионеров и школьников с пустыми взглядами, увлечённых компьютерными играми. Насколько Иоаким Кунцельманн успел заметить, красивых женщин среди публики не было, зато был явный перебор девочек в паранджах.
В кормовом салоне он нашёл место, на которое, похоже, никто не претендовал. Прошли времена, когда он мог позволить себе летать в Висбю. Надо выстоять. Он никак не мог переварить сказанное ему Сесилией — с этим начинающимся на букву «л» словцом. Она не может быть лесбиянкой. Скорее всего, у неё какое-то временное расстройство рассудка, наверное, на сексуальной почве — такое объяснение вполне укладывалось в представление о Сесилии и нисколько бы его не удивило. Вчерашние события вообще казались маловероятными… на них словно была наброшена тонкая плёнка выморочной, невзаправдашней столичной жизни — декорации детектива, декорации рекламного фильма… и сам Иоаким в маленькой, но трагичной роли. Подумав, он решил дисквалифицировать её признание насчёт лесбийских склонностей. Этого не может быть. Хуже обстояло дело с его хакерским подвигом. Он пытался убедить себя, что всё дело в скверной системе компьютерной безопасности в оборонной отрасли и никому не придёт в голову его в этом взломе обвинить.
— Многие мультинациональные предприятия вернулись к методам эксплуатации рабочего класса, место которым в девятнадцатом веке, — вдруг донёсся из репродуктора знакомый голос — техник в радиоузле по ошибке нажал не ту кнопку. — Они находят внешние ресурсы, как это у некрасиво называется. То есть продают производство какую-то страну с дешёвой рабочей силой и умывают руки: дескать, это не на наших фабриках люди работают, как рабы на галерах. Вот так выглядит глобализация для миллионов людей, которые получают за свой труд всё меньше, а условия работы становятся всё хуже…
Насколько было известно Иоакиму, его свояк-социалист должен был приехать сразу в Висбю. Но, как видно, наш пострел везде поспел. Он оторвался от размышлений и пошёл искать первоисточник радиомонолога.
Повсюду встречались стайки левых активисток, если и достигших половой зрелости, то совсем недавно; шестнадцатилетних девочек, источающих сладкий запах пота от небритых подмышек под майками с портретами Че Гевары… По мере продвижения к конференц-залу их становились всё больше, пробиться было почти невозможно. Над входом в зал висел плакат: «Справедливость сегодня!» Только сейчас он вспомнил, что Эрланд собирался принять участие в дискуссии на пароме перед началом весьма представительного семинара на Готланде.
— Я должен информировать публику, что я не экономист и не философ и ни в какой мере не являюсь экспертом в обсуждаемой области, так что я даже не совсем понимаю, почему меня сюда пригласили! — Кокетство удалось, многие в публике одобрительно засмеялись. — Я доцент в такой малосексуальной области, как социология, к тому же балуюсь искусствоведением. Но в первую очередь и в любой области для меня важны ответственность и мораль, если удобно так говорить про самого себя. Я был в Сиэтле на Мировом экономическом форуме, был и в Гётеборге пару лет назад, когда полиция попыталась сокрушить нашу демократию. По случайности я живу трёхстах метрах от Йернторгет, где триста человек были окружены полицией и не имели возможности даже справить нужду. И всё это потому, что они попытались критиковать так называемую глобализацию.
— Здесь не место для благоглупостей в духе Наоми Клейн [76] ! — громыхнул посланец Тимбру с интонацией Спасителя. — У нас серьёзное обсуждение глобальной экономики! Своё «No Logo» ей следовало бы переименовать в «No Logic» [77] !
— Или «Non Logos» [78] , — брякнул философ, явно довольный каламбуром. — Мысли Клейн о брендах надо было бы рассматривать в куда более широкой языковой перспективе. Почему бы нам не обсудить понятие подлинности…
76
Наоми Клейн(1970) — канадская журналистка, писательница и активистка, известная благодаря своим политическим исследованиям корпоративной глобализации.
77
«No Logo»(«Долой бренды») — самая известная работа Наоми Клейн. No Logic— никакой логики (англ.).
78
«Non Logos» (лат.) — без языка.
В самом конце зала Иоакиму удалось найти свободный стул. Он почему-то покрылся потом, словно бы совершил что-то неподобающее.
— …Адорно [79] считает, что речь тут идёт о безнадёжно устаревшем представлении о преимуществе исходного над производным. Вся художественная философия с её притворным презрением к действительности — не что иное, как сублимация варварского культа власти. Что-то, появившееся первым — неважно, идея или произведение искусства, — имеет больше прав на почести, чем последующие. Подлинность — начало всему. Семя творца уникально. И чтобы защитить творца от выродков и плагиаторов, превозносится девственность. Но теперь мы так не думаем! Во всяком случае, с тех пор, как Дюшан [80] выставил свой писсуар и заставил нас осознать, что между новаторством и репродукцией можно поставить знак равенства. В мире, где искусство сосуществует с фотографией и реди-мейд [81] , уже нет никаких оригиналов. Идея, что подлинное неповторимо, абсурдна. Скажу, как знаток искусства Ларс О. Эрикссон: мы живём в устаревшей культуре оригиналов, утонувших в океане репродукций…
79
Адорно Теодор Людвиг Визенгрунд(1903–1969) — один из самых известных немецких философов XX века, социолог леворадикальной ориентации.
80
Дюшан Марсель(1887–1968) — французский и американский художник, теоретик искусства, стоявший у истоков дадаизма и сюрреализма.
81
Реди-мейд(ready-made) — техника в разных видах искусства (главным образом в изобразительном искусстве и в литературе), при которой автор представляет в качестве своего произведения объект или текст, созданный не им самим и (в отличие от плагиата) художественными целями.