КУНЦЕЛЬманн & КунцельМАНН
Шрифт:
— Sorry. Ты умный парень. Но в нашем деле погибнешь. Для твоего же блага, Иоаким, я вынужден тебе отказать.
В конференц-зале клонированные секретарши собрались вместе, чтобы продемонстрировать свою неотразимую женственность пожилым дядькам, одетым как подростки. Иоакиму вдруг стало очень грустно, что ему никогда не представится возможность узнать их поближе.
— Я мог бы помочь тебе быстро заработать… — вдруг сказал Андерс. — Ты ещё не продал свой дом на Готланде?
— А что?
— Не мог бы ты его сдать на пару недель? Тебе хорошо заплатят, куда лучше, чем через бюро. Очень хорошо заплатят!
— А зачем им мой дом?
— Киносъёмка. Один мой знакомый ищет экзотическую натуру. Я мог бы направить его к тебе.
— Ничего противозаконного?
— С чего ты взял? Он снимает фильм, и ему нужна подходящая натура. Вот и всё. Я позвоню тебе на неделе. Держись…
В самом начале восьмого Сесилия вышла из конторы. Она осторожно огляделась по сторонам, словно почувствовала слежку. В дождевике, яхтсменских башмаках и забавной зюйдвестке она напомнила Иоакиму ночного сторожа на парковке. Она глянула на часы и прогулочным шагом двинулась вверх но Уденгатан. Он пошёл за ней. держась поближе к парку Васа, чтобы в случае чего успеть туда юркнуть. Как в кино, подумал он.
Жалкий тип, — весомо произнёс внутренний голос, — ну и трус! Ты не стоишь даже тени этой женщины! Иди домой и ляг… пора начать жить по-человечески!
Она остановилась у ресторана «Васахоф» и зашла купить сигарет. Этот ресторан… когда-то здесь разыгрывался символический пролог их любви, за тарелкой с омаром и устрицами и бутылкой шампанского (Альфред Гратьен, Брют Миллесме 1997, 1200 крон за бутылку)… А здесь, под дождём, качество жизни всё ухудшалось. В это время года у него всегда появлялась мысль — не эмигрировать ли куда-нибудь в тёплые края? Но сейчас эта тяга была заметно слабее, чем обычно: ни мокрые носки, ни всё ухудшающееся настроение, ни сгущающаяся над городом тьма — всё это было неважно по сравнению с женщиной, вышедшей из ресторана с сигаретой «Мальборо» в углу рта и без малейших сомнений, чуть ли не прыжками, изящными, впрочем, как у газели, взявшей курс на Уденплан. Ради Сесилии, подумал Иоаким, он согласился бы и на ещё более мерзкий климат, на ещё более непроглядную тьму, ещё более пронизывающий ветер… он согласился бы на жизнь у ещё более холодного моря, лишь бы чувствовать её тело рядом со своим.
Они миновали рощу у Обсерватории и Высшую торговую школу. Дождь всё усиливался. Мрачные пешеходы горбились под зонтиками, обмениваясь мёртвыми взглядами в свете уличных фонарей.
Как же ты мог так низко пасть, это просто невероятно… ты не можешь даже набраться мужества и посмотреть ей в глаза… вместо этого ты тащишься за ней, как третьеразрядный сталкер… просто блевать хочется.
Но на этот раз внутренний голос, подавляемый неукротимым либидо и осознанием важности предприятия, звучал не так уверенно, как обычно. Вся энергия Иоакима уходила на то, чтобы не быть обнаруженным. Он прятался за случайными прохожими, следил за сигналами светофоров и огибая гигантские лужи… и проклинал себя, что не догадался взять дождевик или хотя бы непромокаемые башмаки. На невидимом поводке он следовал за своей судьбой… а судьба его шла и шла впереди, на первый взгляд без всякой разумной цели и перспективы. За недостатком драматизма в погоне мысли скользили по обледенелым скатам сознания… вот сейчас он вспомнил про дом на Готланде.
Что там происходит? Экзотический фильм в экзотическом месте? Что бы это могло значить на новоязе Андерса Сервина?
До самого последнего времени он был уверен, что там снимается какое-то документальное мыло. Скорее всего, с эротическим подтекстом. На это указывало всё… почти всё… во всяком случае, не так уж мало. Кинокомпания «Роллер Коустер фильм» работала в его доме уже десять дней, и если он правильно понял, сейчас они доснимали недостающие кадры. То же самое говорил неделю назад и Андерс Сервин, когда Иоаким пытался выжать из него хоть какую-то информацию в связи с вручением очень уместного чека на двадцать тысяч крон.
— Расслабься, Йокке, — сказал Андерс, — речь идёт о профессионалах. Я не знаю точно, чем они там занимаются но беспокоиться не о чем. Какой-то реалити-эксперимент — я так думаю. Вот-вот закончат. У тебя же нет там соседей? Или как?
Иоаким так и не понял, какое отношение имеет ко всему этому наличие или отсутствие соседей, но при его хроническом безденежье в сочетании с желанием жить, как директор «Скандии», двадцать тысяч были весьма и весьма желанны. Поэтому он и не стал продолжать расспросы, а подписал путано сформулированный контракт, дававший кинокомпании «Роллер Коустер фильм» право без всяких условий и без помех использовать его дом для интерьерных и экстерьерных съёмок четыре недели в ноябре, а если понадобится, ещё одну неделю в любое время. Название компании прожёвывалось с трудом, и Иоаким воздержался от поисков загадочной киностудии в «Google»… скорее всего, по причинам, тесно связанным с его давно уже ставшей притчей во языцех двойной моралью.
— So what, — сказал он вслух самому себе, когда Сесилия свернула на Кунгсгатан и направилась к Стуреплану. — Можете снимать что хотите, эротику-хренотику, какое мне дело? Только сделайте перерыв на приезд моей чопорной сестрицы, вот и всё…
Оказывается, конечной целью вечерней прогулки был ресторан «Риш» на Биргер Ярлсгатан, и в связи с этим возникли новые проблемы. Дело в том, что в «Риш» работал один из его кредиторов, бармен, чьё имя растворилось в алкогольном тумане. За полгода до описываемых событий тот допустил ошибку, позволив некоему Йокке Кунцельманну развлекаться в соответствии со своими гедонистическими наклонностями.
Перед входом стояла мрачная, пропитанная уксусом обманутых надежд очередь метров в двадцать. Сесилия подгоняемая ветерком собственного совершенства, обошла очередь, как будто её и не было, а Иоакима одолели сомнения. Ещё несколько месяцев назад он сам пользовался привилегиями по части очередей, но неоплаченный счёт на две тысячи крон… такие слухи бегут на десять километров впереди задолжавшего, распространяясь от барменов к вышибалам и обратно. Он остановился. Надо было что-то придумать.
Два волкодава в униформе у входа перебрасывались короткими фразами. Они игнорировали его с хладнокровием дипломированных палачей.
Ну придумай же что-нибудь, — сказал внутренний голос. — Прояви инициативу. Предложи им соплю пожевать. Заболтай их до обморока!
— Йокке, старичок, что ты тут делаешь? — воскликнул голос у него за спиной. Он обомлел.
Второй раз за короткий срок Провидение послало ему Андерса Сервина.
— Мне повезло, что ты появился, — сказал Иоаким. — У меня есть одно дело там, в ресторане… причём неотложное. У тебя же везде связи… помоги мне пройти.
Андерс был в сопровождении двоих парней, словно вырезанных из еженедельника «Дела недели»: тёмные костюмы от Армани, ботинки «Чёрч».
— О боже, Йокке, у тебя такой вид, словно ты продал масло, а деньги потерял. Что-нибудь случилось?
— Ничего не случилось… Мне просто нужна помощь… я должен пройти внутрь. Ты тоже сюда?