Кунгош — птица бессмертия. Повесть о Муллануре Вахитове
Шрифт:
«Чем черт не шутит, — подумал Мулланур. — Может, мне и удастся найти с ним общий язик».
Хакимов жил в маленькой гостинице на краю города. Муллануру он как будто обрадовался. Пожалуй, если учесть все обстоятельства, радость его была даже несколько преувеличенной. Быть может, притворялся. А может, и в самом деле обрадовался, истолковав приход Мулланура как визит парламентера с белым флагом.
— Садись, дорогой друг! Садись… Рад, душевно рад тебя видеть! — захлопотал он. — Я знал, верил, что ты не отступишься от родного народа.
Хакимов был высок, представителен. Окладистая черная борода придавала его крупному горбоносому лицу благообразие,
Еще не совсем понимая, куда тот клонит, Мулланур спокойно сел на предложенный ему стул и стал слушать.
— Как страшно, как ужасно мы ошиблись, дорогой Мулланур! — Хакимов говорил несколько театрально, словно обращался не к одинокому собеседнику, а выступал перед многолюдной аудиторией. — Увы! Это уже очевидно для всех. Мы ошиблись, веря в благие намерения большевиков. Но теперь… Теперь они наконец сорвали с себя маску! Показали миру подлинное лицо… Варварски разогнать Учредительное собрание… Так нагло попрать волю революционного народа… Народные избранники… Беззаконие… Народ не потерпит…
«Кажется, зря пришел», — подумал Муллалур. Однако он попытался все-таки прорваться сквозь этот поток ораторского красноречия.
— Погоди, Алим, — спокойно сказал он. — Мы ведь с тобой не на митинге. Поговорим спокойно, по-деловому…
— Ты прав. Речи тут не помогут. Надо действовать… Но все мое существо восстает…
— Мне кажется, ты не совсем правильно оцениваешь ситуацию.
— Не совсем… правильно? Да разве тут могут быть два мнения?.. А ты… Ты что же, одобряешь это вопиющее беззаконие?
— Помнишь, — спокойно продолжал Мулланур, — в декабре прошлого года в Казани, на Третьем губернском съезде Советов крестьянских депутатов, я говорил, что долг Учредительного собрания состоит в том, чтобы закрепить законодательно революционные завоевания народа. Помнишь?
— Помню. Ну и что?
— К сожалению, Учредительное собрание не пошло за революционным народом, не пожелало стать выразителем его воли.
— Вот, Мулланур, ты мне прямо скажи: ты-то одобряешь этот варварский разгон Учредительного собрания или не одобряешь?
— Это случилось пятого. А я приехал в Петроград шестого. Я там не был. А ты был. Вот ты и расскажи мне, что произошло. Почему эти твои народные избранники отказались принять декларацию, предложенную Свердловым? Там ведь говорилось о немедленной передаче всей помещичьей земли крестьянам. Почему не утвердили Декрет о мире? Декрет о земле?
— Крестьяне должны получить землю не из рук кучки террористов, узурпировавших власть, а в результате законодательного акта…
— Вот вы, народные избранники, и приняли бы такой законодательный акт.
— Только народ в лице его полномочных представителей может решать…
— Перестань, Алим! Ты прекрасно знаешь, что народ уже выразил свою волю. Народ довольно-таки ясно высказал свое отношение к войне: фронт сам развалился, без всяких большевиков. Народ ясно выразил свое отношение к помещичьему землевладению: не зря ведь крестьяне, не дождавшись ваших законодательных актов, отобрали землю у помещиков…
— Ты пришел ко мне для того, чтобы отстаивать эту анархическую идею?
— Нет, — тихо сказал Мулланур. — Я пришел предложить тебе войти в новое центральное мусульманское учреждение. В только что созданный Центральный комиссариат по делам мусульман.
— Кем созданный?
— Левой группой мусульманской фракции.
— По указке большевиков?
— Созданный для осуществления ближайших задач социалистической революции при поддержке Советского правительства, — отчеканил Мулланур.
— Ни за что! — выкрикнул Алим. — Никогда не войду я в этот ваш марионеточный комиссариат! Никогда не признаю ваше так называемое Советское правительство.
— Ну что ж. — Мулланур встал. — Больше нам с тобой говорить не о чем.
— Погоди, — остановил его Алим. — Прежде чем ты уйдешь, я хочу сказать тебе несколько слов. Помнишь ли ты, как совсем недавно, всего полгода назад, большевики сами же требовали: «Немедленный созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Всеобщая амнистия. Свобода стачек и собраний. Немедленное издание новых законов, определяющих права человека и гражданина…» Именно так все и было сделано. Депутатов избрали на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. В полном соответствии с требованиями большевиков. Созвали Учредительное собрание. Тоже в полном соответствии с требованиями большевиков. Так в чем же дело? Почему понадобилось его разогнать? Что произошло за эти полгода? Я тебе отвечу! — все больше распаляясь, говорил Алим. — Большевики захватили власть. Вот что произошло за эти месяцы! Они взяли власть, они уже на коне. И теперь мы им больше не нужны, нас можно выбросить на свалку, как падаль!
— Ах вот оно что, — сказал Мулланур. — Тут, стало быть, вопрос самолюбия. Кто первый сказал «о». Вы хотели, чтобы крестьяне получили землю от вас, а теперь вышло, что они получат ее от большевиков… А тебе не приходит в голову, Алим, что, если бы ты был настоящим революционером, душа твоя болела бы за крестьян. А тебе было бы все равно, от кого они получат землю. Важно, чтобы они ее получили.
— Смотри, как повернул! — растерялся Алим. Он подошел к Муллануру и заглянул ему в глаза. — Скажи честно: хитришь или от души говоришь?
— От души, Алим.
— Ну что ж, посмотрим. Жизнь покажет… Расскажи, какая программа у вашего комиссариата?
Мулланур давно понял, что с Алимом каши не сваришь. Но все-таки решил сделать еще одну, последнюю попытку.
— Информирование Советской власти о нуждах всех мусульман России, — стал он перечислять параграфы и пункты программы, которую они составили вместе с Шарифом и Галимзяном. — Информированпе мусульман о всех шагах и мероприятиях Советской власти… Удовлетворение культурно-просветительных нужд мусульманских трудящихся… Широкая массовая агитация и пропаганда идей Советской власти среди мусульман на их родных языках… Улаживание всякого рода конфликтов, которые могут возникнуть на местах между органами Советской власти и мусульманами…
— Иными словами, без Советов — ни шагу? Советы будут дергать за веревочку, а вы, как послушные куклы, как марионетки…
— Опять не то говоришь, Алим. Мы не будем работать, как ты выражаешься, по указке Советов. Мы сами будем полномочным учреждением Советской власти.
— Понятно, понятно. А если сказать прямо, без обиняков, ты предлагаешь мне пойти в полную кабалу к большевикам. Нет, Мулланур, — он покачал головой. — Не выйдет. На такое предательство я не способен.
— Ну что ж, — сказал Мулланур. — Не будем больше препираться, обмениваться сомнительными любезностями. Прощай!